Царь Борис и Дмитрий Самозванец - Руслан Скрынников

Стремясь предотвратить вспышку военных действий на южных границах, Борис Годунов в 1602 г. направил в Крым посла Г. К. Волконского с «поминками», оценивавшимися в 14 тыс. руб. Посол добился того, что хан Казы-Гирей подтвердил мир с Россией. Впервые за много лет прекратились почти повсеместно нападения татар на русские земли. Для Москвы отпала необходимость держать в течение лета крупные силы на Оке5.

Мир на южных границах создал условия для активизации русской политики в Прибалтике. Попытка Речи Посполитой и Швеции подкрепить антирусский военный союз личной унией не удалась. Польский король Сигизмунд III Ваза не смог удержать в своих руках шведскую корону. Шведским правителем стал герцог Карл, успешно отразивший попытку польского короля восстановить свою власть над Швецией. Распад польско-шведской унии и назревавшее столкновение Польши и Швеции из-за Ливонии радикально изменили положение в Прибалтике.

Тявзинский договор 1595 г. между Россией и Швецией означал для русских прекращение борьбы за выход на Балтику. В силу договора шведы получили возможность установить контроль за русской торговлей на Балтийском море, однако Москва в конце концов не ратифицировала договор. Не отказываясь от «вечного мира» со Швецией, русская дипломатия предпринимала усилия для того, чтобы изменить невыгодные для России пункты Тявзинского договора. В конфликте между Сигизмундом III и Карлом Москва стала на сторону последнего. Борис Годунов предложил Швеции помощь против Речи Посполитой на условиях уступки России морского порта Нарвы6. Одновременно в Москве был выработан проект образования под эгидой России вассального королевства в Ливонии. В 1599 г. Борис Годунов пригласил в Москву из Риги шведского королевича Густава, сына низложенного короля Эрика XIV. Ему предстояло занять ливонский трон в качестве царского вассала.

Подготовляя почву для возобновления борьбы за Прибалтику, царь Борис объявил милость пленным ливонским купцам, находившимся в России со времен Грозного. Некоторые из них получили чин московских гостей, или членов гостиной сотни, вместе с правом беспошлинной торговли в России и в ливонских городах. На заведение торгов казна ссудила им 5,5 тыс. руб. Услуги немецких купцов понадобились русскому правительству для того, чтобы ослабить торговые барьеры, воздвигнутые шведами в Прибалтике, а также активизировать сторонников России из числа ливонских бюргеров. Эта последняя цель была отчасти достигнута. Посланец Нарвы заявил в Москве в 1600 г., будто все нарвские немцы решили перейти под покровительство царя, а жители Таллина готовы признать власть королевича Густава7. В среде ливонских бюргеров-протестантов возникла партия сторонников России, опасавшихся оккупации со стороны католической Речи Посполитой.

В трудных для себя условиях шведский правитель согласился передать России Нарву, но обещание Карла было всего лишь уловкой. Расчеты на то, что союз со Швецией позволит России возродить «нарвское мореплавание», четверть века продержавшееся при Грозном, оказались беспочвенными. Когда дьяк А. Власьев в 1600 г. привел в устье Нарвы два нанятых в Любеке корабля, шведский флот немедленно блокировал их8.

Королевич, Густав оказался ненадежным вассалом. Он пытался вести переговоры с ливонцами втайне от царя и в ущерб интересам России. Обнаружив это, русские власти отправили его в почетную ссылку в Углич.

Как только Карл Шведский упрочил свои позиции в Ливонии, он учинил жестокую расправу со сторонниками царя и его вассала9. Проект образования вассального Ливонского королевства рухнул сам собой. Тогда Россия попыталась обеспечить себе союз с Данией — второй державой, располагавшей первоклассным флотом на Балтике. Русско-датский союз предполагалось скрепить браком царевны Ксении Годуновой с датским герцогом Гансом. Вместе с рукой царевны Ганс должен был получить в России обширное удельное княжество — «Тверское великое княжение» (без города Твери). Датский герцог прибыл в Москву, однако в разгар свадебных приготовлений в 1602 г. он внезапно умер. Переговоры о заключении союза с Данией так и не были доведены до конца.

Речь Посполитая пыталась вмешаться в избирательную борьбу, развернувшуюся в Москве в 1598 г. Ее сейм выдвинул Сигизмунда III в качестве кандидата на царский трон. В письмах к Годунову король обещал сохранить за ним положение правителя, русским дворянам сулил шляхетские вольности10. Однако его обращения не имели успеха.

В связи с близким истечением срока русско-польского перемирия Борис Годунов выступил с предложением о возобновлении мирных переговоров. Необходимость союза между Россией и Речью Посполитой диктовалась долговременными интересами. Народам Восточной Европы угрожала турецко-татарская экспансия. Османская империя оставалась крупнейшей военной державой своего времени. В 1592–1606 гг. австрийские Габсбурги с трудом отражали вторжения турок. Наиболее дальновидные политики в Кракове и Москве все чаще обращались к проектам объединения сил для борьбы против османской угрозы.

Существенное влияние на ориентацию польской внешней политики оказало наметившееся русско-шведское сближение. Осенью 1600 г. литовский канцлер Лев Сапега привез в Москву проект «вечного мира», а также проект о федеративном объединении двух государств. Согласно польским предложениям, в качестве членов федерации Речь Посполитая и Россия должны были выработать единую внешнюю политику, совместно оборонять южные границы от татар, завести общий флот на Балтийском и Черном морях, иметь общий порт в Нарве и Ивангороде; купцы получали право свободно торговать в пределах двух государств11.

Во время переговоров русские дипломаты поддержали предложения о совместной обороне против татар, развитии торговли и пр. Однако в целом проект федерации не был принят. Бояре категорически отвергли пункт, предоставлявший шляхте право на приобретение вотчин в России, отказались разрешить строить костелы, венчать православных с католиками. Много споров вызвал вопрос о выборах главы федерации. Королевская дипломатия строила расчеты на том, что Сигизмунд III был достаточно здоровым человеком в свои 34 года, тогда как 50-летнего Бориса одолевали тяжелые болезни и ему предрекали близкую смерть. О наследнике Бориса в Польше толковали, что он слаб здоровьем и к тому же слабоумен. Условия наследования трона носили неравноправный характер. В случае бездетной смерти царя московский трон отходил к Сигизмунду III. В случае же бездетной кончины Сигизмунда III польская сторона не исключала возможности «выбрать паном господаря Руского». Но на королевский трон мог взойти и любой другой кандидат в силу свободного выбора12. Таким образом, русскому дворянству было отказано в роли равноправного участника избрания главы государства.

Московские переговоры завершились 1 марта 1602 г. подписанием договора о двадцатилетнем перемирии.

Русское правительство не добилось благоприятного решения балтийского вопроса, но его усилия все же принесли плоды. На всех границах государства воцарился мир. Система договоров с соседями должна была гарантировать России длительную передышку. Однако мирная система, старательно воздвигнутая Борисом, очень скоро обнаружила свою непрочность.

Глава 10

Самозванчеекая интрига

Самозванчество расцвело в России пышным цветом после появления Лжедмитрия I. Под личиной царевича скрывался, по преданию, московский сын боярский Гришка Отрепьев. Предание вызвало споры в историографии1.

Вопрос о личности Лжедмитрия I, писал С. Ф. Платонов, не поддается решению. Нельзя считать, что самозванцем был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина от нас пока скрыта, — в таких словах Платонов подвел итог своим многолетним разысканиям по истории Смуты2. Столь же осторожной точки зрения придерживался и другой замечательный историк В. О. Ключевский. Личность неведомого самозванца, писал он, доселе остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее; трудно сказать, был ли то Отрепьев или кто-то другой, что, впрочем, менее вероятно. Анализируя ход Смуты, В. О. Ключевский с полным основанием заключил, что дело было не в личности лжецаревича, а в роли, им сыгранной, и в исторических условиях, которые сообщили самозванческой интриге страшную разрушительную силу3.

Последующие историки сосредоточили внимание на остром общественном кризисе начала XVII в., породившем самозванство. В Лжедмитрии стали видеть крестьянского царя, его успехи связывали с волной крестьянского движения или, во всяком случае, с появлением в крестьянской среде утопической веры в «доброго» монарха, наивным монархизмом русских крестьян4.

Кровавая борьба с боярством, церковная проповедь, окружавшая престол ореолом святости, ухудшение жизни крестьян — все это благоприятствовало рождению легенды о добром царе-избавителе. Героем легенды стал царевич Дмитрий — сын природного государя Ивана Грозного, прославившегося непримиримой борьбой с лихими боярами5.