Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира

Вспоминаю, что я, вообще-то, ещё и заклинательница трав, поэтому щедро отмечаю на плане места, где можно расставить праздничные пуансеттии, не зря же я вот уже два месяца упорно заставляю их зацвести в срок.

Но тут краем глаза я замечаю непривычную активность за барной стойкой. Всегда спокойный Ярослав, обычно проводящий малолюдные утренние часы за чтением депрессивной русской классики, сейчас вдруг хаотично мечется из угла в угол, уткнувшись в телефон. Такое поведение кажется мне слишком тревожным, поэтому выбираюсь из своего гнезда на подоконнике и подхожу к нему.

— Яр, всё в порядке? — спрашиваю и вместо ответа получаю беспокойный взгляд и колышущиеся от неровного дыхания усы.

— На Маяковке собаку сбили, — говорит он. — Жива, лежит на обочине. Все наши заняты, некому её забрать.

Шумно втягиваю носом воздух и поджимаю губы.

— Я… я могу как-то помочь?

— Нужно погрузить в машину и отвезти в клинику.

Мне требуется доля секунды, что представить, как я заворачиваю окровавленное тело животного в свой пуховик и, захлёбываясь слезами, укладываю его на заднее сиденье такси, поэтому я выпаливаю:

— Езжай. Я подменю тебя тут.

— Уверена? — с надеждой смотрит на меня Ярослав.

— Да, да.

Кидаюсь к окну, чтобы собрать свои вещи, запихиваю сумку и бумажки на нижнюю полку барной стойки и достаю оттуда фартук.

— С самым простейшим справлюсь, — говорю, завязывая ремешки. — Если закажут экзотику, буду заговаривать зубы. До обеденного аншлага ещё пара часов, должно прокатить.

— Я быстро, тут рядом. Постараюсь уложиться в час. Спасибо, Ась. Спасибо.

— Иди уже, — подгоняю его я.

Ярослав срывается с места, а я успеваю помыть руки, оглядеть витрину с десертами, достать секретный талмуд с рецептами и только подумать о том, что нужно, наверное, написать сообщение Наде и предупредить о внезапном выходе бариста-самозванки, когда колокольчик над входной дверью легонько звякает, и я поворачиваюсь к гостю.

Он осматривает зал, задерживает взгляд на табло с меню над моей головой, медленно подходит и встречается со мной глазами. Брови дёргаются в знак удивления, но на лице тут же появляется снисходительная улыбка.

— Ну привет, зая, — говорит он, засовывая руки в карманы куртки.

И я понимаю, что если мой несостоявшийся женишок Кирилл и забрёл в «Пенку» совершенно случайно, то бесить он меня сейчас собирается вполне намеренно.

Проклятый посёлок городского типа.

Глава 12

— Здравствуй, Кирилл, — говорю я, даже не пытаясь натянуть на лицо фальшивую приветственную улыбку. — Добро пожаловать в «Пенку».

— Ммм, — многозначительно протягивает он. — Здесь ты теперь работаешь? Прогорели твои травки?

Молчу в ответ, прекрасно помня тот летний разговор на даче, когда он назвал моё маленькое дело баловством и посоветовал бросить, разом обесценив все мои попытки быть самостоятельной. Он тогда много всякого наговорил, но почему-то отсутствие веры в мой успех было особенно неприятным.

— Так я и думал, — ухмыляется Кирилл, и я готова поклясться, что слышу злорадство в его голосе. — Не того ты поля ягода, не того.

Обхватываю пальцами край столешницы и крепко сжимаю.

— Ну расскажи, каково это — в тридцать лет после всех твоих институтов, грамот и медалей стоять за прилавком?

Выдерживаю его взгляд, даже не моргнув, и Кирилл добавляет — тихо и будто бы доверительно:

— Тебе бы мужика хорошего, чтобы сидеть дома и заниматься нормальными бабскими делами, а не… — он крутит головой по сторонам, — вот это.

— Спасибо за беспокойство, Кирилл, но вот это меня полностью устраивает.

— Ну а что остаётся, когда возможность упущена? — язвительно отзывается он.

Спокойно.

Только спокойно.

Я на работе. Нужно держать лицо. Нельзя поддаваться на провокации.

— Свари кофейку, а? — Кирилл склоняет голову набок, прищуривается, а губы расползаются в кривой самодовольной улыбке. — У меня мало времени, поэтому поторопись, ладненько?

Помнит. Помнит и мстит.

Потому что задела. Поломала его план, не вписалась в его прожект, не захотела играть по его правилам. Просто отказалась варить ему кофе, когда это превратилось из пустякового действа во время завтрака в попытку указать мне на моё место — обслуживать мужчину. Ублажать. Выполнять его прихоти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но ведь тот несваренный кофе — такая ерунда! Не в нём было дело. Просто я никогда не любила Кирилла, не воспринимала наши отношения серьёзно, вообще о них не думала. Позволяла ему быть рядом, пыталась заполнить им звенящую пустоту внутри, старалась заменить его запахом выделанной кожи и кислых ягод дурманящий аромат дубов, который особенно ярко витал в воздухе тем летом и сводил меня с ума. Но не получалось. Я с самого начала знала, что не получится. Кирилл не был героем моего романа, а кофе… Кофе просто поставил финальную точку своей несваренной каплей.

И разбудил во мне маленькую женщину, которая одна на всём белом свете и готова зубами вгрызаться в своё право быть независимой.

А он не понял. И теперь пытается отомстить и задеть в ответ.

И мне бы поговорить с ним, объяснить всё.

Но как разговаривать с человеком, который не готов воспринимать тебя на равных? Для которого ты — баба. И который сейчас собирается тебе об этом напомнить.

Дверной колокольчик снова звякает, и в кофейню заходит Пётр. Едва заметно кивает мне вместо приветствия и идёт мимо бара в сторону служебных помещений, но замедляет ход и оборачивается, когда я говорю Кириллу:

— К сожалению, у нас закончились стаканчики для кофе навынос. Ближайшая кофейня в торговом центре, двести метров пешком.

Потому что за моей спиной рядом со сверкающей кофемашиной стоит батарея разнокалиберных бумажных стаканчиков с логотипом «Пенки», и это всем прекрасно видно.

— Согласен задержаться на несколько минут, — снова ухмыляется Кирилл, — и выпить кофе в этом прекрааасном заведении, которое ты почтила своей трудовой книжкой. Двойной эспрессо.

Я пристально вглядываюсь Кириллу в глаза, пытаясь рассмотреть там славного парня, с которым мы когда-то неплохо проводили время, и жду, что он вот-вот прекратит этот фарс. Но там лишь насмешливое «Давай, женщина, вари мне кофе». Бросаю короткий взгляд на Петра и натыкаюсь на недоумение, почему я веду себя не так, как подобает хорошему сотруднику «Пенки», взращённому Надеждой в строгом соответствии с постулатом «Клиент всегда прав».

И он прав. Как бы меня сейчас ни тошнило от Кирилла, я по-прежнему на работе. Поэтому с трудом отрываю пальцы от столешницы, беру портафильтр с двумя носиками и поворачиваюсь к кофемолке.

— Эх, Аська, Аська, — с явным наслаждением вздыхает Кирилл, отбивая рукой ритм по барной стойке. — Что же ты никак не можешь понять, что вам, женщинам, не прыгнуть выше головы? Не созданы вы для бизнеса. Дом, дети — вот в чём вы хороши. Зачем лезть туда, где вы заранее обречены на провал?

— Знаешь, Кирилл, — говорю, не удостоив его даже взглядом из-за плеча, — борода в наши дни — это единственное, в чём женщина не может перещеголять мужчину. А если и перещеголяет, то успех ей обеспечен только в цирке.

— Ты вся такая остроумная, — хмыкает он в ответ. — Но вот женской мудрости в тебе мало. Могло же не так всё сложиться. Договорились бы без этих твоих выкрутасов.

— Мне не о чем с тобой договариваться, Кирилл.

— Скажи ещё, что не жалеешь.

— И доказывать тебе мне нечего, — отвечаю я, включая кофемашину.

— Смешная ты, — ухмыляется он, наблюдая за мной, пока я выставляю на маленький деревянный поднос стакан воды, салфетку, ложку и стик сахара. — За это мне и нравишься. Нескучно с тобой. Как в цирке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Интересно, после всех этих йогических стоек на голове мои руки достаточно сильные, чтобы врезать ему и расквасить нос?

Снова кошусь на Петра и замечаю, что холодная озадаченность в его глазах сменилась на немой вопрос, нужна ли помощь. Впервые за две недели он будто приподнимает плотно сидящие шоры безразличия, и мне удаётся заглянуть глубже, прочесть неозвученное. Но в ответ я едва заметно дёргаю подбородком, показывая, что нет, помощь не нужна. Сама справлюсь.