Отринуть любовь (СИ) - Белошицкая Ольга

Фигурка была теплой на ощупь, а тело ее, выполненное из нежно-розового камня, слегка мерцало.

— Кольер тебе о ней ничего не говорил?

— Говорил, — кивнул Саша. — Что она неоднократно оживала за время отсутствия Элианны, но потом потухала. Это значит, что потенциальный кандидат появлялся, но не доходил до воплощения.

— А Рейнард?

Саша пожал плечами.

— Вроде нет. А должен был?

— Не знаю, — прошептала Юлька.

Уходя, она сообщила Саше, что возвращается в Саманданг.

— Может, ты все-таки останешься? — спросил он хмуро.

— Я буду навещать тебя, — заверила она его. — До тех пор, пока ты опять не попытаешься посадить меня под замок.

— Тебя посадишь, как же, — буркнул он. — Хлопот потом не оберешься.

Стремительно сиганув с верхней площадки — теперь, после короткой, но эффективной школы полетов на севере, никакие ветра ей были не страшны, — Юлька твердо решила, что проверит заявление Рейнарда прямо сегодня. Прежде, чем отправиться в Ар Иллим, она заскочила в Альбре, поделиться новостями.

Шандр выглядел бодрее, чем накануне, но было заметно, что ему все еще тяжело. Рессер так и не вернулся. Выслушав ее рассказ, он откинулся назад в кресле и закрыл глаза, обдумывая услышанное.

— Вернуть Румянцева на Старую Землю в общем-то не проблема, — сказал он после паузы. — Надо будет поработать над легендой, конечно, а если без нее, так это и вовсе дело одного-двух дней. Другой вопрос в том, что следует разобраться, кто действовал его руками. И Алексу будет трудно объяснить его исчезновение. Наги не поймут такого поступка. Рано или поздно ему все равно придется выбирать — или уважение последователей и подданных, или спасение шкуры бывшего друга. Предъявить истинного виновника тут выглядит наилучшим решением.

— Он пока даже не знает, с какой стороны к этому вопросу подступиться, — вздохнула Юлька. — И он полностью подавлен.

— На мой взгляд, надо набраться терпения и подождать. Тот, кто за этим стоит, сам подаст голос.

Сменив шеадр в Элласаре, Юлька направилась прямиком на Далирию.

Остров встретил ее душным, влажным теплом, оглушил шумом, одурил запахами и необычной зеленью, поразил множеством Двуликих на улицах, огромным потоком Крылатых в воздухе, необычными высотными домами, оплетенными кудрявыми лианами в мелких сиреневых цветочках. Теплый северный костюм для полетов пришлось снять и засунуть в наспинную сумку — она чуть не сварилась от жары. Быстро ошалев от суеты, пестроты, гама, духоты, она села на скамейку в тенистом городском парке, и, напившись воды из фонтанчика, достала карту, которую любезно предложил ей Шандр. Эх, жаль нет Реса, она попросила бы его показать ей остров, тем более, что он сам как-то раз предложил ей полетать над Иллимским архипелагом, заманивая его удивительными красотами. Определив, где находится шеадр, ведущий на Иллирию, она, вздохнув, поднялась и медленно побрела через парк, к странному лабиринту из пальм, стриженых кустов и цветочных клумб, между которыми располагались невысокие пирамидки старого типа — ступенчатые, заросшие мхом — древние, построенные еще до времен Раскола, шеадры. Почему-то желание экспериментировать пропало, более того, что-то внутри нее все больше сопротивлялось идее посмотреть на личный остров Хозяйки людей.

Но упрямство сделало свое дело, хотя ей было уже жаль потраченного времени, и все еще терзали слова, брошенные Рейнардом. Кого видят в ней люди — ее саму, обычную, пусть и одаренную, девушку с Основы, или все-таки тень божественной сущности, постепенно вырастающей из ее тела и души? Когда она нашла нужную ей пирамидку, пот катился с нее градом, желание сбежать стало настолько мучительным, что Юлька едва не повернула обратно, не дойдя до входа каких-то десять шагов.

Сумрачная прохлада шеадра привела ее в чувство. Глядя на шеадари с подписью "Иллирия", она с удивлением узнала картинку — почти такую же она видела, когда они под предводительством Нэсте больше года назад удирали от Пауков. Она вспомнила, как манил ее тот шеадари с изображением заросшей цветущими кустами дороги, ведущей к храму. Она помнила свое искушение сделать шаг и очутиться по ту сторону, так же, как и удивление, что прислонившийся к картине Румянцев никуда не переместился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Решительно выдохнув, она, закрыв глаза, сделала шаг, словно прыгнула в омут.

Сыроватый затхлый запах старого шеадра сменился теплым, сухим и сладким ароматом. Да, шеадари сработал — переход состоялся. Осторожно выглянув наружу и покинув обветренную, выгоревшую на солнце ступенчатую пирамиду, Юлька обнаружила, что находится в густо заросшем подлеском одичавшем саду. Мощеная дорожка едва проглядывала из-под густых травяных зарослей, кое-где между деревьями виднелись очертания полуразрушенных беседок. Поминутно оглядываясь назад, чтобы запомнить дорогу, она шла, высматривая под ногами плиты и чувствуя необычайную, граничащую с эйфорией легкость. Все страхи рассеялись вместе с душной и влажной далирианской жарой, сочный, вкусный воздух наполнял легкие, и ей казалось, что она и без крыльев готова взлететь. Выйдя из зарослей, она увидела вдалеке старый храм из пепельно-серого камня, на солнце казавшегося серебристым. За ним выступал небольшой нарядный замок, окруженный парком и домиками — флигелями. Картина до боли напоминала сны, преследующие ее до сих пор, те сны, в которых она, приходя сюда, проваливалась в Маар и безуспешно пыталась догнать ускользающего от нее человека, который так и остался неизвестным. В двух последних снах он казался ей Сашей, следом за которым гналась стая уродливых черно-белых тварей, и которых она безуспешно пыталась отогнать. С бьющимся сердцем она побежала к храму, но, пройдя полдороги, налетела на невидимую стену. Задохнувшись, она отступила назад, собираясь обойти храм с другой стороны, но через какое-то время обнаружила, что все еще топчется там же, на заросшей травою тропинке, а храм так и остается на том же близком, манящем, но недоступном расстоянии.

Храм Элианны не пускал ее, не позволяя даже приблизиться. Свернув с дорожки, Юлька взяла направление на миниатюрный замок-дворец. Обойдя храм на значительном удалении, она прошла часть дороги, но, достигнув первых статуй, украшавших дворцовый парк, снова уперлась в невидимую стену. Свернув на соседнюю аллею, она неожиданно оказалась в том же самом месте, с которого начинала свой путь. Немного передохнув, она вновь попыталась добраться до манящих своей загадочностью зданий, и снова вернулась в ту же точку. Постояв немного в неподвижности и любуясь всей этой зачарованной и недоступной красотой, она со странным чувством облегчения и сожаления двинулась обратно.

На полпути к шеадру она неожиданно повернула в противоположную сторону, туда, откуда доносился терпкий и солоноватый запах моря. Это же остров, так? Где-то здесь должно быть море… А ей так хотелось искупаться.

Пологий песчаный берег обнаружился в десяти минутах пути от шеадра. Вне себя от радости, Юлька скинула одежду и бросилась в теплые, ласковые волны. Какая теперь разница, пускает ее храм или нет! Сюда можно приходить, чтобы купаться, в любое время сбегать от столь беспокойной и небезопасной жизни большого мира. Здесь так тихо и так благостно. И никто, никто больше не знает, что сюда можно беспрепятственно попасть, ведь все уверены, что Иллирия с исчезновением Элианны закрылась навсегда. Теперь у нее есть свой собственный, маленький кусочек рая.

Глава 19. Жертвоприношение

— Несомненно, Рейнард был предупрежден о наших действиях, — заключил Шандр, — но совсем незадолго до нашего прихода, потому что серьезных мер он принять не успел. Но эффект неожиданности не сработал.

Шандр выглядел измученным. Как я понял, он не позволил себе ни дня отдыха, перенося последствия и ранений, и стазиса-некроса на ногах. Мне стало стыдно за те два лишних дня, что я провалялся в Восточной башне и на Южных островах, опасаясь, что в мое сознание опять кто-то вторгнется. Я вернулся только сегодня утром, бодрый, полный сил и решимости гнать чужие мороки со всей яростью выздоровевшего человека. И тут же сломался, увидев его осунувшееся лицо и узнав о смерти Кольера. Сложно было представить этот мир без него. Он, не будучи настоящим Вечным, фактически им являлся, и все мы считали его равным себе.