Николай I Освободитель // Книга 6 - Андрей Николаевич Савинков

озвучил очевидное в общем-то решение.

— Мы предлагаем сформировать два новых пехотных корпуса первой линии. По одному в Южном и Западном военных округах.

— Плюс шестьдесят-семьдесят тысяч штыков, Егор Францевич будет просто в восторге, — я задумчиво покачал головой. — Нет, боюсь на это в казне денег не найдется. Давайте пока ограничимся переводом двух корпусов второй линии на штаты военного времени. Тоже усилим военную подготовку, проведем какие-нибудь большие манёвры. Где-нибудь под Киевом. Чтобы не сильно близко к Австрийской границе, но и не далеко, чтобы все видели: мы не готовим никакой гадости, но держим порох сухим.

Война мне была не нужна, а формирование новых соединений у границ соседнего государства выглядело поступком слишком уж провокационным. Не то, чтобы я боялся Австрийцев, скорее жалко было потенциальных экономических потерь. За последние двадцать лет экономика России стала куда более открытой, внешнеторговый оборот рос от года к году, и возможность потерять нажитое годами богатство совершенно не вдохновляла.

Глава 10

— А вот еще это попробуй, — бывший император собственноручно вонзил штопор в пробку, несколькими энергичными движениями ввинтил его на всю длину и резко дернул. С характерным «чпоком» пробка покинула горлышко, после чего Александр подхватил другой рукой чистый бокал и плеснул туда грамм пятьдесят желтоватой жидкости, которая в свете керосиновых ламп переливалась подобно жидкому золоту. Немного покрутив бокал, чтобы вино проветрилось, он протянул его мне, — грузинский виноград. Ркацетели. Десертное белое — как ты любишь. Три года выдержки. Не хуже французского.

Вкусы в плане вина у меня так и остались совершенно плебейские. Что в той жизни я не понимал кислые сброженные до упора вина, предпочитая им сладкие десертные сорта, что в этой — вкусы мои так и не поменялись. Брат естественно о моих алкогольных предпочтениях знал и привез в столицу на пробу в основном именно то, что я любил больше всего.

— А ничего так, вкусно, мне нравится, — сделав небольшой глоток я покатал жидкость по щекам и небу, чтобы дать его «потрогать» большему количеству рецепторов. Вино было сладким, но при этом не слишком «тяжелым», выдержка дала богатство аромата, но при этом не начала еще уводить напиток в коньячные тона. В целом — вполне прилично вино, во всяком случае на мой дилетантский вкус. — А тебе как?

Последний вопрос был адресован сидящему тут же наследнику. Саше было уже почти семнадцать, и он к весне 1835 года стал полноценным членом «совета старших» династии Романовых.

— Хорошо, — кивнул сын, и ухватив кусочек сыра с тарелки забросил его в рот.

— В этом году десять тысяч бутылок такого разлили, — с заметным самодовольством улыбнулся Александр. — В следующем, даст Бог, закроем в два раза больше.

Бывший император, уйдя на пенсию неожиданно нашел себя в виноделии. Все же деятельной натуре брата, привыкшей к постоянной «движухе» столицы, проводить все время в прогулках и ничегонеделании оказалось слишком сложно — даже обретение новой семьи, нужно сказать, не смогло его отвлечь в полной мере, — и очень быстро он нашел себе занятие по душе.

В конце 20-х годов 19 века как таковой винной индустрии в России практически не существовало. Виной тому сразу несколько факторов, первейшим из которых был конечно же климат. Европа все еще не вышла из Малого Ледникового Периода — о нем в этом мире знал только я, что с другой стороны не отменяло само явление как таковое — хоть средние температуры потихоньку и ползли вверх, оттолкнувшись от дна середины 1810-х. Погоды по сравнению с 21 веком стояли заметно холоднее, и даже в Крыму, как и вдоль остального Черноморского побережья Российской империи, настоящая жара случалась далеко не каждый год. Виноград же, это не секрет, любит солнечный свет и высокую температуру, перерабатывая их в сладость и аромат. Без хорошей жары выходит одна сплошная кислятина.

Вторым фактором была действующая переселенческая программа. Туда, на юга, людей завозили во множестве из тех краев, где о винограде и вовсе слыхом не слыхивали, что не могло не сказаться на конечном результате. Ну откуда обычному крестьянину из Вятской губернии, который всю жизнь рожь выращивал, а из фруктов в лучшем случае только яблоки видел, знать тонкости выращивания винограда? Местные же аборигены за свою нелояльность власти постепенно выдавливались на пределы страны или просто в другие регионы, где не смогли бы в случае чего доставить империи больших проблем. Историю о том, как крымские татары помогали интервентам что в 1854, что 1942, я помнил отлично и допускать подобного не собирался ни в коем разе. Пускай вон вместе с черкесами к единоверцам отправляются раз нормально в империи жить не желают. Ну или за Урал, там места много, на всех хватит.

В итоге с самого начала 19 века эта индустрия создавалась практически на пустом месте, и переехавший в Крым Александр, что называется, влился в струю.

— Хорошо, — я кивнул, — со следующего года начнем понемногу поднимать таможенные тарифы на иностранное вино и другой алкоголь. Нечего французов кормить, глядишь, и сами с этим делом справимся.

— А еще мне в этом году сладили наконец дубовые бочки для выдержки, скоро начнем коньяк производить не хуже французского, — Александр о своем увлечении мог говорить практически бесконечно, и я в этом деле за брата мог только порадоваться. Сбросив с плеч тяжесть управления империей, он как будто помолодел лет на десять, снова стал радоваться жизни, принялся вот строгать детей одного за другим — Гагарина только в прошлом году родив одного, вновь была непраздна, — и в целом явно был доволен изменением своего социального статуса.

— Коньяк — это да…

Вообще-то мода на употребление вина в империи еще только-только начинала свое победное шествие. Нет, понятное дело, высший свет вполне себе попивал французские и итальянские вина и раньше, но среди людей попроще основным видом потребляемого алкоголя была водка — дистиллят в смысле, не ректификат естественно, то есть, по сути, тот же самогон — 30–35 примерно градусов крепости и всякие настойки — тысячи их видов — на ее основе. Впрочем, и среди дворянства тех, кто предпочитал