Сокровище кикиморы - Людмила Львовна Горелик

на что, однако лишних средств не было.

К середине пятидесятых жизнь стала полегче. В это время Вера, Тамарина дочь, вышла замуж. Ее муж Геннадий был родом из Грибановки, но учился в Ворском университете, писал дипломную работу по физике и собирался стать ученым. По окончании университета он устроился на работу в Б-ский пединститут, где преподавала и Ольга Васильевна, поступил в заочную аспирантуру в Ворске.

Жили молодые первые годы с Вериной матерью, все трое в одной комнате. Но молодые были уверены, что, как только Геннадий защитится, они сразу получат квартиру. Планы на будущее у них были самые радужные.

– Зять у меня ученый! – рассказывала подруге Тамара. – Будет доцент или даже профессор со временем.

Ольга Васильевна себя ученой не считала, хотя много лет проработала в институте. Она никогда не намеревалась защитить диссертацию, не поступала в аспирантуру, просто учила студентов, и ее это устраивало. Ей нравилась педагогическая деятельность. В Б-ском пединституте были, конечно, люди, которые серьезно занимались наукой, Семенова относилась с ним с большим уважением. На ее кафедре писали научные статьи, ездили на конференции только Евлампиев и Соргин. Но они были тоже математики, физикой не интересовались.

Мысль поручить тетрадку Геннадию пришла не сразу. Как-то раз Тамара похвасталась, что зять едет на научную конференцию в МГУ, институт оплатит ему командировку. Ольга порадовалась успехам соседа – значит, действительно ученый. Скоро и диссертацию защитит… Она рассказала подруге о необычной просьбе беженца, о тетрадке. Добавила, что там какие-то разработки по физике, но суть их ей непонятна, она ведь не физик. Может, и ерунда какая-нибудь, а может, серьезный научный труд. Однако просьбу покойника нужно в любом случае выполнить.

– Тома, – завершила она свой рассказ, – не сможет ли Гена там, в Москве, сходить в Академию наук? А скорее, ему даже идти не придется… Ведь на конференции по физике могут оказаться специалисты по аэродинамике? Если и не прямо на конференции, то во всяком случае он найдет, к кому обратиться в университете. Там же, наверное, и кафедра аэродинамики есть. Гена – физик, молодой ученый, он разберется и поймет, кому нужно отдать.

Тамара согласилась поговорить с зятем. Геннадий неожиданно тетрадкой заинтересовался. Весь вечер и даже часть ночи он сидел под настольной лампой, эту потрепанную тетрадку изучал. Тамара даже удивилась.

Выполнить просьбу Геннадий согласился легко. Однако из Москвы вернулся туча тучей.

Тамара ни о чем зятя не спрашивала, а Вера потихоньку вызнала: в Московском университете плохо встретили доклад Геннадия, ну, то есть совсем плохо… Сказали, что в его исследовании нет научной новизны. «Вы добросовестно изучили и пересказали то, что открыли другие ученые. А ваше открытие где? Что нового вы внесли в изучение проблемы?» – спросил известный профессор, на кафедре которого Пафнутьев собирался защищать уже почти готовую диссертацию. После такой оценки защиту пришлось отложить. Геннадий о защите и говорить с профессором не стал – ему ясно дали понять, что это невозможно. «Буду дорабатывать», – сказал упорный Пафнутьев. А как дорабатывать? Где он эту новизну возьмет?

Насчет тетрадки – кому передал – Ольге показалось даже не ко времени спрашивать: у человека стресс, рушатся его надежды, а она с какой-то тетрадкой. Потом все ж спросила, в деликатной форме: «Наверное, Гена, там и некогда было тетрадь передавать?» Однако Геннадий не обиделся на вопрос, сказал, что все нормально. О подробностях, конечно, Ольге неудобно было узнавать, она и не стала.

Тамара же, проснувшись как-то раз ночью, увидела, что зять читает ту самую тетрадь! Ее нельзя было ни с чем спутать, довоенного образца, такие теперь не выпускают. Осторожная Козодаева у зятя про тетрадь спрашивать не стала, а выведала позже у дочки.

История оказалась не слишком красивая. Поняв, что сам вряд ли сможет открыть что-то новое в науке, Геннадий задумался: нельзя ли присвоить изложенные в тетрадке идеи и сделать их основой собственной диссертации?

Вера отговаривать мужа не стала. Защита сулила много привилегий. Квартира от института, высокая зарплата, карьерный рост становились возможными только после защиты.

Тамара, узнав все, тоже не стала отговаривать зятя: неужели им так и жить на сто сорок рублей? Тем более что родилась Таня, а ребенку нужны хорошие условия. Машина, поездки к морю, дача на берегу Хопра – об этом мечтали Пафнутьевы, связывая получение необходимых им материальных благ с защитой кандидатской диссертации Геннадия.

Дело между тем шло плохо. Тетрадка не помогала! Пафнутьев при всем старании не мог изложить идеи Игоря Черняева свободно, как свои, просто потому, что не вполне понимал их. Для понимания требовалась бо́льшая начитанность, более глубокое знание предмета, и даже этого было мало, и это было не главное. Требовалась острота ума, чтобы осилить полет мысли автора идеи – расправить крылья и лететь вслед за ним! Требовалось повторить и объяснить немыслимые виражи чужой, недоступной Геннадию мысли, заполнить лакуны, известные и понятные гениальному автору. Пафнутьев не мог!

После рождения ребенка Пафнутьевым дали однокомнатную квартиру в общежитии пединститута, они жили теперь отдельно. Тамара скучала по дочери, искренне желала добра зятю. Ее понимание добра было близко к тому, как понимал его Геннадий. Квартира, машина, дача, положение в обществе – это то, к чему может и должна стремиться молодая семья. И неважно какими путями! Поэтому Тамара оправдывала зятя: пусть защитит диссертацию хоть как – ну и что, если не свою?! Тем более автора уже нет в живых. Кто где может украсть, тот там и украдет – она была уверена в этом. «Все так живут. Иначе не проживешь», – думала она.

Убийство Ольги стало для Тамары большим потрясением. Она единственная сразу поняла причину и последствия. Причина была в тетрадке погибшего на войне инженера Черняева, бойца штрафбата, – в невыполненном обещании, в нарушении воли умершего. А последствия непременно должны были коснуться ее семьи – и Тамара имела все основания бояться, что они будут еще более трагичны.

Глава 30

Софья Мефодьевна топит печку

Чтобы не смущать людей полосатыми штанами Александра Первого (все-таки он человек в городе известный), такси вся компания дождалась в кабинете Павлова. Машина приехала очень быстро – к милиции же вызвали.

Соня удивилась, что Александр Николаевич не пошел домой, а тоже в такси сел, хотя он в другой стороне жил.

Когда подъезжали к общежитию, Александр Павлович сказал:

– Софья Мефодьевна, пойдемте к нам завтракать! Мы, правда, сегодня еще не готовили, да ведь и вы, скорее всего, тоже. Давайте у нас позавтракаем вместе чем бог пошлет!

Сковородникова согласилась: ей с этой компанией очень интересно было. И что теперь Александр Павлович решил делать с тетрадью? Отказался ли он от