Такова спортивная жизнь - Дэвид Стори

— Да… И нужен вам теперь только виновник.

— Вот именно, — и он опять посмотрел на нас обоих.

Морис открыл было рот, но тут же снова его закрыл. А потом сказал:

— Ей-богу, Мидлтон, я не понимаю, где вы набрались этих басен.

Мидлтон встал и взял свою фетровую шляпу.

— Очевидно, мне не имеет никакого смысла расспрашивать вас дальше, — сказал он. Его лицо было по-прежнему багровым, а взгляд — растерянным и встревоженным. — Всего хорошего. Желаю удачной игры.

Он медленно вышел, машинально кивнув швейцару в форме.

Уивер, который наблюдал за нами через плечо соседа, теперь вскочил и направился к нам со всей неохотой и нетерпением, характеризовавшими отношения, которые существовали теперь между нами тремя.

— В чем дело, Морри? — спросил он. — Перед матчем вам не следует волноваться… И Артуру тоже. А споры оставьте до вечера или до воскресенья.

Он знал, для чего мы понадобились Мидлтону, и, наверное, считал, что сумеет нас успокоить, если будет говорить без умолку.

— Вам совершенно ни к чему, — продолжал он, — принимать его слова так близко к сердцу. Он кого угодно заговорит до смерти. Если все стрелочники похожи на Мидлтона, понятно, почему поезда всегда опаздывают, черт бы их побрал…

— Он, кажется, думает, что папочка либо Морис, либо я, — сказал я.

Уивер угрюмо посмотрел на меня, прищурив голубые глаза.

— Вы имеете в виду Джудит? На мой взгляд, эта история не настолько серьезна, чтобы Мидлтон мог устроить какие-нибудь неприятности.

Он обнял Мориса за плечи, но Морис расстроенно и сердито стряхнул его руку.

— Все вспыльчивость! — сказал Уивер, обиженный такой выходкой, да еще на людях. Он огляделся, проверяя, многие ли заметили этот эпизод. — Зачем вы себя так ведете, Морри? Образумьтесь, ради всего святого.

— Все эта сволочь Мидлтон! — сказал Морис. — Сует свой грязный нос куда не следует. Надо было бы взгреть его как следует.

Уивер поглядел на меня — может быть, я смогу утихомирить Мориса?

— Будьте осторожнее с Мидлтоном, — посоветовал он ему. — Знаете, что с ним произошло три года назад?

— А что? — спросил Морис и поднял голову, надеясь услышать что-нибудь особенно гнусное.

— Он разъехался с женой. А месяца через два она умерла.

Морис подождал, а потом спросил:

— А я-то тут при чем?

— Ну, вы понимаете, что стали говорить люди. И конечно, он с тех пор ищет случая реабилитировать себя — показать, что он не такой бездушный, каким его изображают. Должен признаться, я был очень удивлен тем, как он вел себя на моем вечере.

— Вот, вот! Он и сам этому, наверное, удивляется, — сказал Морис. — Тогда около нее увивался не только член парламента. Он тоже!

— Ну же, Морис… — Уивер перешел на шепот, потому что Морис уже почти кричал. — Послушайте… — но тут он увидел лицо Мориса, напряженное и злое, и замолчал. Секунду он растерянно смотрел на меня, а потом его глаза загорелись и он сказал: — Остается только одно, Морис: я сам должен поговорить с Мидлтоном и с Джудит.

Может быть, он втайне завидовал Мидлтону, предпринявшему этот крестовый поход, но теперь, когда перед ним открылась возможность самому заняться тем же, он сразу весь подобрался. И даже посмотрел на меня так, словно мы все это время были в наилучших отношениях. Какой случай быть добрым, быть щедрым! И он снова обнял Мориса за плечи, на этот раз куда более уверенно.

— Предоставьте все это мне, Морри, — сказал он. — Я все устрою.

Он как будто не сомневался, что виновник — Морис.

Я договорился в «Павильоне» с одним торговцем, и он обещал прислать в понедельник телевизор по себестоимости. Я дал ему десять процентов задатка. Он, казалось, был рад оказать мне услугу. Я расписался в книжке автографов для его сынка. А потом мы отправились в ресторан отеля «Северный» съесть бифштекс.

Морис в этот день играл хорошо. Даже замечательно. А я — плохо, дальше некуда, и в раздевалке меня встретил улыбающийся Уивер. Стоя в клубах пара между двумя грудами грязи и фуфаек, он сказал:

— Право, не понимаю, из-за чего вы-то тревожитесь, Артур.

Он вновь держался с небрежным дружелюбием, как при нашей первой встрече. И расплывался в улыбках.

— Перестаньте беспокоиться. Вы сегодня играли ужасно. Хорошо, что хоть я знаю почему, — он многозначительно подмигнул мне и отошел к Морису.

Вечером в «Мекке» я увидел Джудит. Под глазами у нее легли тени, но она бодрилась, и никто ничего не заметил бы, если бы все и так уже не знали, что она беременна. И все внимательно приглядывались к тем, кто с ней танцевал, — чуточку отстраняясь, чтобы не соприкоснуться животами, — а бармен из осторожности даже не вступал в разговор. Да, Джудит таскала за собой хорошенькую мину. Только через час мне удалось поговорить с ней с глазу на глаз. Мы топтались в плотной толпе посреди зала. И я заметил, что старательно отстраняюсь.

— Что-то у вас озабоченный вид, Тарзан, — сказала она, возможно стараясь ко мне подлизаться. — Я слышала, что сегодня вы были не очень в форме.

— Да.

— А Морис играл хорошо.

— Ему труднее играть плохо. Но я не из-за этого тревожусь.

— Из-за чего же, Тарзан? Все еще подыскиваете идеальную хозяйку для своей пещеры?

Мне показалось, что она хотела сказать «квартирную хозяйку». Я заметил:

— Я после матча говорил с Уивером. Никогда еще не видел его таким счастливым.

— Ну и что?

— А то, что теперь от его счастливого вида мне делается не по себе… И я хотел бы узнать, что он мог сказать вам сегодня.

— Кто? — удивилась она. Мы остановились. — Я не видела его с рождества. С того самого вечера, Тарзан. Когда вы с Мэг…

— Вы часто врете, Джудит?

— Это еще что? — Она попыталась напустить на себя негодование, и мы снова зашаркали ногами.

— Все здесь знают, что вы беременны от Мориса. Для чего вы притворяетесь? Скажите мне. О чем Уивер говорил с вами сегодня?

Она выскользнула из моих расслабленных рук, бросилась к двери и исчезла в дамской комнате. Многие танцующие остановились, посмотрели ей вслед, а потом — на меня. Я медленно пошел за ней и остановился перед мужским гардеробом напротив выхода.

Через колышущуюся толпу пробрался Морис. Его ярко-розовое пьяное лицо сердито хмурилось.

— Что ты затеваешь? — спросил он. — Что тебя укусило? Уивер же сказал, что все улажено. Ну и оставь ее в покое.

— А я хочу знать, как именно все уладилось. Тебе ведь это тоже должно быть интересно.

— Вовсе нет. Если он замял дело, так не вмешивайся. Он умеет обращаться с такими людьми. Ты дурак, Арт. Ты можешь все испортить. Черт, не хочешь же ты закрутить с ней, когда она в таком положении?

— А я не люблю, когда что-то устраивается за моей спиной. Я могу потерять больше, чем ты. Я не хочу, чтобы на меня наклеивали ярлыки, даже в шутку. Если бы миссис Хэммонд услышала…

Он ждал, чтобы я продолжал говорить про эту домашнюю ссору, и смотрел на меня с угрюмым недоумением.

— Если бы ты вытащил с собой и Джудит! — сказал я ему. — И положил конец всем этим разговорам. Ты ошибся… Почему не сказать об этом прямо? Вонючка ты, Морис.

Он подождал, не будет ли еще чего-нибудь. А потом сказал:

— Я бы убил тебя за это, Арт, не будь ты моим другом! — Его лицо лоснилось и распухало от пьяной ярости. Он вцепился сильными кулачками в лацканы моего пиджака и попытался притянуть меня к себе.

Я стиснул его запястья.

— И я бы тоже, Морис! — сказал я ему. И он выслушал меня с таким напряжением, словно одновременно к нему обращалось еще много голосов.

Джудит вышла из дамской комнаты с подругой.

Мы оба смотрели, как они проходили мимо. Мне вдруг показалось, что Морис пойдет за ней. Он привстал на носки. Потом вновь опустился на пятки и оторвал кулаки от моего пиджака. Я пошатнулся и оперся о стену.

— Я собираюсь потолковать с ней, — сказал я. — А ты идешь?

Он отступил в сторону, проверяя, пойду ли я. И остался стоять. На улице я оглянулся. Мориса у входа уже не было.

Джудит я нагнал на Маркет-стрит. Шел сильный дождь.

— Я отвезу вас домой на машине, — сказал я ей. — Она стоит у «Мекки».

— Она не хочет с вами разговаривать, — сказала подруга, секретарша из школьного отдела.

— Уйдите-ка, — сказал я. — Тут посторонние не нужны.

— Нет. Она останется, — сказала Джудит.

— Послушайте, деточка, я же попросил вас уйти. Если вам интересно посмотреть, что будет дальше, можете постоять на углу.

— Она останется, Тарзан. Я не хочу с вами разговаривать.

— В таком случае, — сказал я, — мне проще будет отправиться прямо к вам домой.

Подруга оживилась по праву посвященной. Подошел автобус, но Джудит не тронулась с места.

— Мы поедем, Джуди? — спросила подруга, смахивая с лица дождевую воду.