Настоящая принцесса и Наследство Колдуна - Александра Егорушкина

Так вот зачем Левка и Марго под землю лазали, сообразила Лиза. Гномам помогали! Маргарита ведь здорово понимает не только в музыке, но и во всяких акустических штуках, она сама как-то рассказывала. Как же кстати она появилась в Радинглене, как старается принести пользу! Зря, зря Бабушка на Маргариту гневается!

… На обратном пути во дворец Лева молча строчил в блокноте. Один раз нахмурился, погрыз колпачок ручки и пробормотал: «Может, драконьим зрением попробовать?» Сообразив, что он говорит о картине, Лиза нахмурилась — придется опять ждать, ведь Костик еще не полинял, а кто знает, сколько это может продлиться? А время уходит…

Она отвернулась и стала молча смотреть в окно, на проплывающие мимо дома в праздничном убранстве. Смотрела и не видела. Потом все-таки выдернула из косы зеленую ленточку и завязала узелок на память.

Глава 10, в которой Лиза не узнает старого знакомого

Едва перешагнув порог дворца, Лиза безо всякого волшебного слуха определила: в галерее, у самой картины, гремит скандал. И заторопилась, забыв о приличествующей принцессе солидности.

— Пойдем, посмотрим, что там творится, ведь и про замок надо сообщить, — сказал шедший за ней Лева, налегая на трость. — Чует мое сердце… — с мрачным любопытством прибавил он, но не договорил и махнул рукой.

Собственно, больше всего шуму было от Смурова, но собрались у картины все — и Филин с Амалией, и Инго с Маргаритой. Лица у них были потрясенные и растерянные.

— Варвар! Гунн! Вандал! Питекантроп! — плачущим голосом твердил Илья Ильич, бледный до синевы.

«На кого это он?» — испугалась Лиза, не узнавая высокого подтянутого юношу, который стоял перед Смуровым спиной к ней. От каждого упрека он гневно встряхивал темноволосой головой, но молчал. Заслышав шаги, обвиняемый порывисто обернулся к Лизе и Леве.

— О! Подмога подоспела! Надеюсь, вы за меня вступитесь! — воскликнул он бархатным баском и сделал несколько шагов им навстречу.

Лиза замерла в ошеломлении и временно утратила способность вступаться за кого бы то ни было.

— Лиза, неужели ты меня не узнаешь?

Да это же Костик! Лиза так и ахнула.

Куда подевалась неуклюжесть, прыщи и голос, дающий петуха!

Костя двигался плавно и пружинисто, как леопард или чемпион по восточным единоборствам, посмуглел, словно успел позагорать на солнышке, и к тому же вытянулся сантиметров на пять, хотя и раньше на маленький рост пожаловаться никак не мог. Да и разговаривать он стал совсем как Конрад-старший, вдруг поняла Лиза. Вот так линька…

К сожалению, содержимое Костиной головы благотворные перемены, кажется, не затронули, — именно поэтому Смуров и негодовал.

— За что вы его, Илья Ильич? — спросила Лиза.

— А вы полюбуйтесь! Хорошо еще, не всю картину раздраконил! — от волнения Смуров не заметил нечаянного каламбура.

Лиза перевела взгляд на портрет и сдавленно ахнула.

Там, где еще утром в соединенных руках мамы и папы зеленело яблоко, теперь зияла уродливая дыра с оплавленными краями. Огонь пожрал и яблоко, и сапфировые кольца, и сами пальцы Уны и Инго!

Сквозь дыру было видно обугленную каменную стену.

Костик умудрился прожечь холст насквозь.

С замирающим сердцем Лиза включила волшебный слух.

И не услышала ничего — ни шелеста ветвей, ни стука дождевых капель.

Ничего, кроме мертвой тишины.

— Она молчит! — Лиза похолодела. — Костик, что ты натворил?!

— Как — молчит? — удивился Костя — и тотчас понял, что имеется в виду. Поникнув, он уставился в пол. Все смотрели только на него, и стало тихо-тихо.

Первым опомнился Филин:

— И как проворно все сработал! Мы тут же, в двух шагах сидели, только отвернулись к монитору — р-раз и готово! Ох, Конрад… Нет слов.

— Руки тебе поотрывать и то мало. Такие, как ты, плещут на полотна кислотой и бросаются с ножами! — с тихим отвращением произнес Смуров.

— Они все как один психически больные, — дрожащим голосом пояснила Маргарита, заглянула снизу вверх Косте в лицо и даже потрогала ему лоб: — Ты не заболел, Костик? Зачем ты это сделал?!

— Погодите! Вы мне слова не даете сказать! А я… Вот! — Костя сунул руку в карман. — Полюбуйтесь только, что я раздобыл! Каково?

Он поднял руку над головой, чтобы все видели.

В руке у Кости было яблоко.

Искусственное.

Восковое.

С тусклым бликом на поцарапанном зеленоватом бочке.

— Это то самое, честное благородное драконье слово, — заторопился Костя. — Подождите, не бранитесь, я сейчас объясню по порядку, как было дело! Я быстренько долинял и вернулся на пост, чтобы поскорее освободить Андрея Петровича. А как только присмотрелся к картине, увидел кое-что интересное. Думаю: дай-ка попробую вытащить яблоко, все-таки польза делу!

— Вытащил, нечего сказать, спасибо, — подытожил Филин, отнимая безжизненное яблоко и взвешивая в руке, точно глупый мячик. — Толку-то: было металлическое, стало восковое. Думаешь, раз извлек, мы его вмиг расколдуем? Не все так просто. Боюсь, это пустой номер… Эх, Конрад, Конрад, удружил… Хотел как лучше, а получилось как всегда, — сердито закончил он.

— Я искренне хотел помочь! — взъерошился Костя. — Мне казалось, что идея удачная! К тому же я отыскал на картине такое, чего никто из вас не заметил! Яблоко было свежее!

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Лева, к которому хладнокровие вернулось очень быстро. — Давайте дадим Конраду рассказать.

— От того, что все ругаются, ничего уже не изменится, — негромко добавил Инго.

Костя отвесил Леве и королю по благодарному поклону.

— До линьки я видел, что все нарисованное и плоское. — Костя кивнул на портрет. — А теперь с первого взгляда бросилось в глаза, что яблоко… как бы вам сказать… оно живое, выпуклое, но увязшее в краске. Потому что картина написана давно, а яблоко туда попало недавно! Андрей Петрович, вы обещали, что после линьки у меня появятся новые способности — это они, как вы полагаете?

— Наверно, — угрюмо уронил Филин.

— Инфракрасное зрение у меня уже есть, абсолютная память тоже, — Костя принялся загибать пальцы. — А это тогда что?

— А вот мы сейчас разберемся, — деловито заявил Лева. — Я, собственно, с этим к тебе и шел, еще по дороге придумал. Значит, ты видишь, где на ней давнее прошлое, а где недавнее. Вот что, Конрад, присмотрись к картине своим… свежим взглядом и скажи: она заколдованная? Ты теперь должен и чары тоже различать!

— Только пусть руками трогать не смеет! — вмешался Смуров. — И издалека смотрит!

Костя демонстративно отпечатал три шага назад. Затем сощурился, и Лизе на миг показалось, будто под ресницами у Конрада стрельнули зеленоватые искорки. Она даже услышала легкое потрескивание, будто электрическое.

— Поразительно… Да там… Ох ты… — забормотал Костик. Он втянул ноздрями воздух.

Илья Ильич вздрогнул и сделал такое движение, будто готов был заслонить полотно своим телом, если дракон изрыгнет пламя.

— Что? — взволнованно спросила Амалия.

— Там не просто чары. — Костя с трудом подыскивал слова. — Я там вижу и даже чую два слоя волшебства, причем один из них испорчен. Вот, смотрите, здесь… — забывшись, он протянул руку к картине.

— Лапы прочь! — одернул звероящера Смуров. — В отличие от дыры, которую ты проделал, — желчно сказал он, — там, куда ты сейчас показываешь, красочный слой не поврежден, ни кракелюр, ничего.

— Илья Ильич, у него ведь зрение не такое, как у нас с вами, — остановил его Инго. — Продолжай, Константин.

— Значит, так. — Костя глубоко вздохнул. — Сначала картину кто-то заколдовал, причем двойным волшебством. Она должна была не только меняться и показывать зрителю разные послания, то есть подсказки, но еще и работать дверью! А вот дверь потом попытались взломать, и тогда она закрылась наглухо. Сейчас-сейчас, не отвлекайте меня, — Костя гибко скользнул мимо Смурова и все-таки пригнулся к самому портрету. Потом резко выпрямился и с неожиданной гадливостью воскликнул: — Мутабор! Это его рук дело!

— Неудивительно, что картина заговорила с нами только теперь, когда Мутабора уже нет в живых, — заметил Инго.

— И ты все это различил? — недоверчиво осведомился Смуров у Кости. — Просто лампа Вуда какая-то, а не мальчик. — Он поцокал языком. — Помните, я предлагал принести? Она позволяет просветить холст ультрафиолетовыми лучами, увидеть более ранние слои, переделки и тому подобное. Например, таким образом выяснили, что горб на портрете Ричарда Третьего — не более чем позднейшая переделка, потому что…

— Пап, а пап! — негромко попросила Марго. — Не увлекайся, а?

«Лучше бы ты, Конрад, был лампой Аладдина, — подумала Лиза, — мы бы тебя потерли по медному твоему лбу, и все наши желания бы исполнились».

Но по-настоящему сердиться на Костика у нее уже не получалось. Надо же, сколько всего выяснилось! А главное, как все совпадает с догадками Левы — просто поразительно. Спохватившись, она толкнула Леву в бок и прошептала: