Маска, я тебя не знаю! - Влада Ольховская

Даниил и Жин-Жин остались в коридоре, у дверей своих собственных апартаментов, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Настя, как ее и просили, не высовывалась из своей комнаты.

Номер семейства Рощиных оказался убранным просто потому, что его поддерживали в чистоте постоянно. Похоже, со вчерашнего дня здесь никого не было. Вещи Констанции лежали на своих местах, их никто не трогал. Окно тоже явно не открывали, в комнате было душно.

– Что ищем? – полюбопытствовал Андрей. – Пособие «Как утопить жену и не залить при этом соседей»?

– Рада, что тебе так весело!

– Мне не весело. Я просто пытаюсь философски осознать, что мы с тобой опять лезем куда не надо.

– Лучше бы ты делом занялся!

Он последовал ее совету и направился в гостиную. Агния заглянула в спальню, но ничего подозрительного не заметила. Все на своих местах, кровать застелена, на ней – небрежно брошенное платье, в котором Констанция иногда появлялась в дневное время. Ну, точно, Макс в номере не ночевал!

Девушка направилась в ванную комнату. Входить туда ей было немного страшно – казалось, что после чужой смерти здесь должна была сохраниться особая атмосфера, некое незримое зло… Но нет, обошлось без мистики. Обычная светлая ванная, чистая и аккуратная. Воду в джакузи спустили, вода на полу если и была, то давно уже высохла.

Не к месту здесь оказался, пожалуй, только смятый листок бумаги, валявшийся в углу. Развернув его, Агния прочла: «Никто ни в чем не виноват».

Предсмертная записка?..

С точки зрения расследования, это была удачная находка – на такое Агния и не надеялась! В первый момент девушка инстинктивно разжала пальцы, позволив бумаге упасть на пол. Прикасаться к тому, что человек оставил в качестве своей последней воли, было жутко…

«Опять «истеричку» включила?! – разозлилась на себя Агния. – Если уж ты пришла сюда, то действуй без паники!»

Странно, что Макс не взял такую важную улику – это же прямое подтверждение его невиновности! Хотя, если он действительно испытал шок, обнаружив труп жены, такое поведение вполне понятно. Взял записку – прочитал – смял – отбросил. Он либо очень виртуозно изображает убитого горем мужа, либо на самом деле был тогда не в себе.

А если так, то о смерти Констанции он не знал и уж тем более не участвовал в этом.

Чтобы разобраться во всем, Агния сосредоточилась на записке. Фраза написана по диагонали, бегло, большими буквами. А бумага красивая – чуть желтоватая, но вовсе не от ее дешевизны… и не от старости листка. Напротив: похоже на бумагу, которую используют в дорогих записных книжках ручной работы.

– Ну, что у тебя тут? – Андрей заглянул в ванную. – В спальне и гостиной пусто, драки явно не было!

– Тут записка, – коротко ответила Агния.

– Ого! Не очень-то осторожно с их стороны – оставлять такое! Обычно они не настолько небрежны.

– Обычно «ими» руководит Макс, охранники только выполняют его указания. А ему не до того было.

Андрей подошел ближе и взглянул на листок бумаги:

– Я бы назвал это типичной предсмертной запиской.

– Не знаю… Странно как-то! Обычно пишут: «Прошу никого в моей смерти не винить».

– Это в принципе то же самое, только другими словами.

Он вряд ли поймет. Ему нужны факты, а не эмоции. Но Констанция как раз и была особой, ставившей чувства на первое место. Она бы не написала… так лаконично! Да и вообще, не убила бы она себя! При всей ее подавленности, она не походила на отчаявшегося вконец человека.

Размышляя об этом, Агния провела рукой по бумаге. Изначально этот жест ничего не значил, просто так получилось, машинально. Но она почувствовала кончиками пальцев некие неровности, линии, которых невооруженным глазом не было видно.

Она нахмурилась. Андрей заметил это:

– Ты что? Родилась очередная теория?

– Пока нет, но родовые схватки идут вовсю. Когда ты комнату осматривал, не видел случайно где-нибудь красивой записной книжки?

– «Красивая» – понятие субъективное.

– Яркая, пестрая книжка, – терпеливо пояснила ему Агния. – Как правило, такую бумагу используют для хенд-мейда – ручной работы. А у записных книжек, исполненных в этой технике, приметная обложка.

– Вроде не видел, но сейчас пойду поищу!

Насчет отпечатков пальцев можно было не волноваться. Здесь нет необходимой аппаратуры, чтобы их снять, да и потом, даже если кто-то это сделает позже, отпечатков пальцев Андрея ни в одной базе данных нет.

Он вернулся минут через пять и сообщил:

– Нет там никакой записной книжки. Ни красивой, ни вообще никакой. Это что-нибудь означает?

– А то! Смотри, – Агния показала на неровный край листка. – Видишь? Явно его вырвали откуда-то, он таким не был! Готовясь к смерти, Констанция вряд ли стала бы тратить время на уничтожение блокнота, из которого она вырвала одну страницу. Наличием опыта я похвастаться не могу, но рискну предположить, что эмоциональное состояние у самоубийц «не то».

– Может, это и не из ее блокнота! Она могла одолжить книжку у кого-то…

Мужчины – и их логика…

– Как ты себе это представляешь?! «Извините, можно у вас бумажку одолжить, а то мне сегодня убить себя страсть как охота, а записку написать не на чем»? Нет, записная книжка тут была, причем ее собственная. А куда она потом делась – вот вопрос!

Агния развернула листок так, как он, по идее, был закреплен в книжке, – оборванным краем к предполагаемому корешку. Затем девушка подняла бумагу к глазам, чтобы посмотреть ее на свету.

– Точно! Была записная книжка, причем часто используемая!

– Из чего сей гениальный вывод следует?

– Бумага мягкая! Когда пишут с нажимом, отпечаток кончика ручки может остаться на соседних страницах, даже если паста или гель через бумагу не проступают!

У Констанции был неровный почерк, поэтому полностью надпись не сохранилась, лишь отдельные буквы. Но и этого хватило, чтобы многое понять. Похоже, она всегда писала по диагонали и крупно – то ли цитаты откуда-то выписывала, то ли еще что-то в этом роде…

Главное – даже не это. Создавалось такое впечатление, что Констанция каждую фразу писала на новом листе – или иногда делала очень широкие пробелы, что более вероятно. И, судя по направлению строк, лист с «предсмертной» фразой не был последним. Она написала эти слова, перевернула страницу – и продолжила запись на других листах!

Получается, что кто-то вырвал из записной книжки именно тот лист, который больше всего соответствовал ситуации. А книжку спрятали или уничтожили, чтобы замести следы. У Констанции не было ни единой причины так поступать с собой. Что ей стоило вырвать чистый лист и написать записку… отдельно, «с нуля»?

Выходит, это все-таки не самоубийство! Достаточно было знать о наличии у нее записной книжки, чтобы организовать все подобным образом. А Макс как раз знал, он ведь жил тут и все видел! Когда в его душе взыграла ревность или пришло время задуматься о деньгах, он вспомнил о ее записях и понял, как инсценировать самоубийство и выйти сухим из воды!

Плевать на его игру в убитого горем мужа – это точно он. Больше-то некому!

Глава 16

Валерия не могла бы сказать, что беспокоится за мать. Хотя бы потому, что девушка привыкла думать – матери у нее нет. Есть бабушка и дедушка. Они никогда не настраивали девочку против биологической матери – напротив, старались убедить ее, что Алевтина вот-вот вернется.

Но ожидание что-то очень затянулось! Год прошел, второй… Алевтина оставалась далеким образом – просто именем, немногочисленными фотографиями и редкими денежными переводами. Вот в последнем они все как раз нуждались – и почаще! Бабушка и дедушка стремились обеспечить внучку, но получалось это у них слабовато. Валерия чувствовала себя ущербной по сравнению с остальными девочками. У них было то, о чем она и мечтать не могла!

Она не хотела с этим мириться. Просить было бесполезно, и не потому, что бабушка с дедушкой такие злые. Они бы и рады воплотить в жизнь любые ее желания, да средств у них нет! Пришлось ей выкручиваться самой.

Ее учили, что воровать – плохо. Валерия даже верила в это. Но с каждым днем, полным насмешек и издевательств, напрасного ожидания встречи с матерью и ощущения собственной ненужности, запрет этот все заметнее стирался. Когда она впервые украла браслет, позабытый ее одноклассницей на парте, она еще испытала какие-то угрызения совести. Но вместе с этим пришло и удивительное чувство обладания тем, что может подарить ей финансовую стабильность, сделать ее не хуже других.

Поэтому совести ее пришлось умолкнуть. Валерия наконец-то поняла, что именно может сделать ее счастливой. Ей нравился сам процесс воровства – это же как спорт, адреналин кипит в крови, а голова кружится от волнения! Но все-таки результат – важнее! Ее успокаивала мысль о том, что у нее есть тайник, содержимое которого способно обеспечить ее будущее. Она порою даже не пользовалась украденными вещами, просто думала о них, и этого ей хватало.