Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год - Вокруг Света

Снаружи на крыльце что-то зашуршало. Прихрамывая, Дементьев подошел к дверям. Чья-то тень на окне в сенях. Затаился, что ли?

Револьвер остался в комнате, но в сенях прислонен к стене топор. Дементьев гуж потянулся за ним, но уловил из-за двери не то вздох, не то стон. Капитан отодвинул засов, но снаружи кто-то так привалился к ней, что хозяину пришлось поднажать — и к самым ногам его рухнул человек в латаной одежде.

Когда домой вернулась Елена Кондратьевна с прислугой, на кухне, к их удивлению, уже была истоплена печь, пахло жженым тряпьем и банным духом. А в столовой сидел бледный, исхудавший Сашка Овчинников, бывший ее ученик, облаченный в капитанский китель и форменные брюки. Владимир Данилович был очень взволнован и сказал, что Сашку надо поскорее поставить на ноги.

Главное же, чтобы Елена Кондратьевна потом, как Сашка окрепнет, не вздумала чему-либо удивляться в его дальнейшем поведении... Ей самой надлежало немедленно отправляться в Кинешму с письмом в Москву на имя комиссара Шанина... Никто в Яшме не должен увидеть даже адрес на конверте. Было там и про лесную банду, обстрелявшую пароход, и про скитскую монахиню Анастасию. Советовал капитан агитэскадрилью прислать, крестьянам помочь «красное рождество» в селе провести...

...Эх и довелось посудачить сельским яшемским сплетницам и монахиням над разнесчастными приключениями воскресшего Алексашки! Ни в какую ячейку партейную не пошел, как вначале грозился! Поокреп у капитана с приезда, да тут и понял, как горек-то чужой хлеб! Прямехонько к брату Ивану прилетел: мол, прости, хватил горя на чужой сторонке, принимай обратно под отчий кров! Дома и стены лечат!

Ну выпивка тут у них была большущая, Иван выговаривал Сашке за дела его неразумные. А вскорости взобрался Сашка на коня своего доброго и обычным манером, как Иван велел, подался вниз, за конями. Говорили, будто он их из области Войска Донского, что ли, пригонит для хозяйства монастырского.

Борис Сергеевич Коновальцев, бывший управляющий зуровским поместьем Солнцево, теперь окончательно перебрался в Кинешму.

В ожидании обеда Борис Сергеевич глядит на снежные заволжские дали. По случаю воскресного дня не нужно идти на службу. Супруги, карточек ради, устроились служить: он — преподавателем хорового пения в здешней «муздрамстудии» при клубе, она — секретарем совтрудшколы, шкрабом.

Коновальцев придвинул кресло ближе к окну и благодушно следил, как, минуя вешки и проруби, ползет по снежной целине крошечная человеческая фигурка. Вот ведь чернеет среди снегов козявочка, и тоже, поди, сердчишко у нее стучит, в голове какие-нибудь мысли роятся, в тепло ей охота, но гонит житейская надобность, и ползет она, болезная, в человеческий муравейник, городок Кинешму. Борис Сергеевич даже поднес к глазам бинокль — память о сыне-артиллеристе.

В бинокль видно: мужчина. Бородат. Папаха. Котомка за спиной. Неизвестно, что именно привлекло внимание Коновальцева к этой фигурке, но он следил за ней, пока человек с котомкой не исчез за кромкой берегового откоса...

...Встречу бывшего управляющего зуровским поместьем с бывшим зуровским адъютантом нельзя было назвать сердечной. Анна Григорьевна сидела за столом с поджатыми губами. Бедный Николенька наспех зарыт в Ярославле, а вовлекший сына в эту безумную авантюру Михаил Стельцов опять явился в дом, теперь к мужу. Уплетает за обе щеки и поглядывает, что налито в графине... Простая вода из Волги, да-с! Ведь опять, верно, заговорщицкие планы? Ну уж теперь не ждите!..

После обеда хозяин и гость проследовали в спальню, но Анне Григорьевне их беседа хорошо слышна.

— Ну рассказывайте... Откуда к нам?

— Это, знаете ли, длинная история. В общем-то, из лесов.

— Да ведь кое-что известно из газет. Вы что же, участвовали там, в солнцевском деле?

— Участвовал.

— Н-да, жаркую вы там баню учинили. Ни села, ни жителей, ни посевов. Даже рощи вокруг села выгорели... А обстрел парохода «Василий Шуйский» и ранение капитана Дементьева тоже ваш подвиг?

— Наш.

— Все это, знаете ли, жесты безнадежного отчаяния. По моему разумению, нехорошо-с! Сеете ненависть, пожнете беду сами.

— Это дела уже минувшие Сейчас надо смотреть вперед.

— А впереди, смею спросить, усматриваете маяк надежды?

— Помощь белому движению растет Формируются новые армии против большевиков. Тот запоздавший к июлю морской десант союзников все-таки высажен в Архангельске, хотя, увы, и поздно. 17 кораблей! Армада! Эх, не опоздай они тогда — мы бы сейчас с вами в московском ресторане сидели! Словом, Европа понимает, что Россию большевистскую надобно свалить любой ценой. Это цель!

— Желал бы, господин подпоручик, прежде всего осведомиться, какова цель... вашего визита ко мне? Верно, вы здесь не для обмена вчерашними новостями?

— У меня к вам поручение нашего командира, капитана Зурова.

— Вот оно что! Значит, Павел Георгиевич жив?

— Как и я, капитан случайно покинул здание за минуты перед взрывом. Отрядом, действия коего вам известны, командует он. Но мы прекращаем действия в тылу и выводим отряд на соединение с главными силами добровольческих армий, в направлении Перми.

— Прекрасно, но... я-то тут при чем?

— Капитан Зуров хотел бы иметь при себе юридические бумаги на свое имение Солнцево. За ними я и прибыл к вам.

— Хм. Отнюдь не простой вопрос. Вы сами, господин Стельцов, изволили деятельно участвовать прошлой осенью в переоформлении поместья Солнцево на другое, подставное лицо. Или забыли? Законным владельцем числится на бумаге мой подопечный, юноша Макарий Владимирцев.

— Он по-прежнему в Кинешме?

— Да, с матерью. В школе учится. Летом гостит в Яшме.

— Каков же ваш практический совет капитану Павлу Зурову?

— Таков же, каков был и Зурову-отцу. Пусть держит этого юношу Макария Владимирцева поближе к своей особе. Пусть припугнет его, будто красные рыщут по следу солнцевского помещика и бывшего кадета. Мать у него неумная и напуганная женщина. Только... стоит ли вся эта овчинка выделки? Вы рискуете быть узнанным.

— Это уж моя печаль. Дело все же о четверти миллиона.

— На мой взгляд, более чем сомнительных, пока красные в силе. Скажите-ка, где же сейчас дислоцируется зуровский отряд?

— О, вы хотите выведать военную тайну! Вам-то скажу. Понимаете, один из наших офицеров, некто Иван Губанов...

— Хромой пулеметчик-артист?

— Он самый... Подсказал нам укрытие, где сам черт нас не сыщет: заволжские скиты! За непроходимым болотом. Глушь, волков полно. Население реденькое, к богомольцам привычное. Нашли один скит заброшенный, на отшибе. Стены — дубовые, на века срублены, тын еще крепкий, по углам — наши пулеметы на турелях...

— Откуда же турели, подпоручик?

— Ну это я для красного словца. В пень вгоняем тележную ось, насаживаем колесо, а к нему пулемет привязываем за катки. Круговой обстрел...

— А в скитах этих одни мужчины спасаются?

— Сперва видели только мужчин, потом оказалось, что в восьми верстах, за лесом, есть и женский скит. Тут даже опасность некоторая для нас таилась.

— Опасность? Какая же?

— Да появилась там совсем недавно некая новоявленная святая. Только стали мы обживать нашу крепость, тут и привозят в женский скит эту чудотворицу.

Сразу по всей округе разнеслось. Переправа через болото тяжелейшая, опасная, тайная, а все равно потянулись богомольцы! Нашлась, мол, от всех напастей утешительница и святая целительница. Пришлось нам дополнительные меры маскировки принять. Видите, бородки отпустили, а как из крепости выходим, то подрясники надеваем и скуфейки. Зуров старцев сшить заставил. В таком виде двое побывали в женском скиту.

— Небось сразу себя и выдали?

— Нет, Зуров приказал соблюдать полнейшую осторожность. Он сам и ходил с ротмистром Сабуриным. Редкостный, знаете ли, циник, но даже он диву дался, как эту целительницу Анастасию увидел. Молода, красива, держится просто, но так строга — не пошутишь! Видимо, страстная фанатичка какая-то... Ей там все подчинились, даже, говорят, звери лесные.

— М-да, прямо лесная сказка о деве Февронии... Чего только у нас на матушке-Руси не водится! Что ж, Мишель, рад был вас видеть, прошу передать сердечный привет капитану. Готов посильно ему помогать в деле с поместьем, но... исход этой внутренней, или, как стали говорить, гражданской, войны в России мне далеко не ясен! «Народ отвык в нас видеть древню отрасль воинственных властителей своих», — как сказано у Пушкина... Охотно предложил бы вам гостеприимство, но сами изволите видеть, квартирка чужая.

Макарий Владимирцев, в черной шапке, сползавшей на лоб, и в непомерно больших валенках, шагал рядом с нагруженными санями. Яшемские мужики возвращались из Кинешмы с покупками к рождеству. Кто-то узнал «попова племянничка», одиноко шедшего в сторону Яшмы, и подозвал к обозу: мол, в компании дорога веселее!