Великан (ЛП) - Слейд Стюарт

— Адмирал, сэр. Меня содержали недалеко от госпиталя. Я видел, сколько тяжелораненых доставлено на борт. Перед тем, как стать пилотом, я учился на медика. В авиагруппе я был одним из санинструкторов. Хочу добровольно предложить вам свои услуги по уходу за ранеными. В обмен на моё честное слово.

Адмирал вытаращился на молодого лётчика. В иное время он приказал бы вышвырнуть его и вкатил «котикам» выговор на напрасную трату времени, но сейчас его что-то останавливало. Его корабль переполнен пострадавшими, и они продолжают прибывать. Поэтому всего лишь спросил:

— Почему?

Вийнан на мгновение задумался. Он просто знал, что должен что-то сделать. Но попытался объяснить.

— Сэр, я пять лет был пилотом бомбардировщика. Сегодня я впервые воочию увидел, что делают мои бомбы. Для меня война закончена, и пора попытаться возместить нанесённый урон.

— Лейтенант, в моей стране давно нет традиции верить на слово. Слишком часто им злоупотребляли во время нашей гражданской войны. Но у нас также принято отдавать окончательное решение на рассмотрение офицера. Я рассчитываю на доверие и принимаю ваше слово. Назначаю вас к доку Ганнингу, он решит куда вас лучше направить. Томас раздобудет какую-нибудь форму. И советую помалкивать, лейтенант. Вряд ли немецкие лётчики-бомбардировщики популярны сейчас.

Вийнан мысленно посмотрел на армию, приближающуюся к огороду. Над забором мелькнул красно-бело-синий флаг со звёздами и полосами.

— Разве я немец, сэр? Я голландец.

Теодор усмехнулся и вывел его. Адмирал помассировал правый глаз.

Присматривай за ним, «котик»… За этим голландцем. Доверяй, но проверяй.

Германия, Потсдам, штаб командования ОСПВО

Фельдмаршал Херрик чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Веер огромного американского авианалёта продолжал разворачиваться над всей территорией Германии. Каждое звено из более чем двухсот шло к тому или иному городу. Ожидаемого разворота для концентрации на единой цели так и не произошло. Сейчас это уже не было возможно по времени и расстояниям. Но куда они, в таком случае, летят?

Несколько минут назад случился краткий всплеск радости, когда Аахенский региональный центр доложил о сбитии одного из гигантов. И это оказался единственный успех всей системы. Беглый взгляд на отчёт показал, что это была счастливая случайность. Звену Me-263 повезло вовремя попасть в нужное место и победить. Прочие же гиганты уходили от обстрела легко и непринужденно. Да ещё какие гиганты! Теперь ОСПВО располагала свежими данными. Десятимоторные чудовища, с шестью толкающими поршневыми двигателями и четырьмя реактивными. Неудивительно, что они так маневрируют. Казалось бы, есть слабое место — огневая точка всего одна, в хвосте. Американцы должны были превратить Азоры в сплошную авиабазу, чтобы организовать рейд таких самолётов. Но в чём задача налёта?

Настолько крупный самолёт способен нести бомбовую нагрузку больше, чем любой предшественник. Наверное, даже вдвое больше, чем B-29. Херрик видел «Суперкрепость», кропотливо собранную из обломков самолётов, сбитых во время налётов 1944-45 годов. В воздух её поднять, конечно, не удалось, но он впечатлился её размерами и мощью, хотя счёл технологическим тупиком. По крайней мере, именно так выглядел B-29. Но новые бомбардировщики затмили их. Возможно, американцы надеются, что три самолёта способны вывалить достаточно бомб, чтобы уничтожить цель? Глупость. Нужно очень много взрывчатки для уничтожения хотя бы одного завода. Или рассчитывают, рассыпая бомбы на десятками городов, подорвать боевой дух или вызвать политический переворот? Ещё бóльшая глупость. А американцы отнюдь не дураки. Они отличные инженеры, что наглядно показывали плывущие в высоте бомбардировщики, правда, учёные неважные. Всё, что у них есть — реактивные двигатели, радары, ракеты, авиапушки — всё содрано с немецких технологий. Но не глупцы. Так что же они затеяли? Неужели это транспортники, которые высадят парашютный десант по всей Германии?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Его размышления были прерваны внезапным вскриком одной из диспетчеров. Она упала на стол, со стоном зажимая уши ладонями. Причину услышали все. Из наушников хлынуло душераздирающее завывание, сопровождаемое кратким рёвом статических помех. Потом наступила тишина. Женщины с квохчущим шумом бросились успокаивать её. Он засомневался, восстановится ли у неё слух. От звукового удара такой громкости барабанные перепонки бедной девочки наверняка встретились посреди головы.

— Герр фельдмаршал, Аахенский региональный центр на линии.

Это было хорошей новостью. Именно они передали о сбитом американском самолёте.

— Сообщают об огромном взрыве над Дюреном. Даже в Аахене вспышка была очень сильной, и они видят, как оттуда поднимается облако… Грибообразное облако… Говорят, его высота достигла десяти километров и оно подсвечено багровым изнутри. Пытаются связаться с местным центром управления, но все каналы связи с Дюреном отказали. По всей области трудности на коммуникациях. Передают, что звено американских самолётов заходит прямо на Аахен.

Внезапно глаза девушки расширились, и она сорвала наушники. Вовремя. Они упали на стол, как отброшенная ядовитая змея, и тут же разразились уже знакомым электронным воем и взрывом статики. Потом всё стихло.

Херрик посмотрел на ситуационную карту. Девочки отметили Дюрен на ней красным кругом, чтобы отметить место первого взрыва. Тот же круг появился на Аахене. Неожиданно память выдала, при чём же тут кошка. Кот в ящике. Кот Шредингера. Ему рассказывали об этом на собрании, иллюстрируя принцип неопределённость Гейдельберга. Нет, Гейзенберга. Точно. Собрание проводил сам Гейзенберг, в 1943-м, объявляя об остановке немецкого атомного проекта. Исследования показали, что такое оружие технически невозможно. Он помнил описание «невозможной» бомбы. Сотни или даже тысячи тонн обычной взрывчатки по мощности. Единственным ударом можно разрушить целый город. Унести её может один самолёт. К городам по всей стране приближались небольшие группы бомбардировщиков. Возможное объяснение было только одно. Гейзенберг сказал, что это невозможно, но американцы как-то создали такие устройства.

— Святая матерь божья, нет!

В его крике смешались гнев, страх, отчаяние, ярость, унижение и разочарование. Понимая неизбежность полного провала и предопределённой гибели, фельдмаршал опустился на стул, уронив голову на руки. Еле слышно он прошептал:

— Боже милостивый, пощади нас.

Бог его не слышал.

Германия, Дюрен, перекрёсток Шенкельштрассе и Филиппштрассе. Эпицентр.

Сирены воздушной тревоги завыли ещё несколько часов назад, но серьёзно их восприняли немногие. В конце концов, Германия восьмой год воюет, и шесть лет из них ни один вражеский самолёт не замечали над Рейхом. Старый Толстяк сдержал свое обещание. Геринг до сих пор оставался главой Люфтваффе, вместо Майера, которого прочили на эту должность. Кроме того, осведомлённые люди сказали, что к каждому городу направляется всего несколько машин. Говорили, что один из этих гигантов сбит западнее Дюрена, и конечно, остальные тоже скоро получат своё. Небо было ясным, с редкими облачками, инверсионные следы двух самолётов хорошо различались на ярко-голубом фоне. Многие даже специально вышло на улицы, чтобы посмотреть, как их собьют. Самые везучие стояли на перекрёстке, когда «Кристина» полковника Каннингема выпустила свой груз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

По мере падения устройства, сигналы от радара и датчиков давления пробудили электронный блок. С этого момента жить Дюрену оставалось считанные мгновения. Электрический импульс разлетелся по тридцати двум раздельным проводам. Через три тысячных доли микросекунды импульсы достигли детонаторов, размещённых на сфере из взрывчатки. Её отлили из смеси двух разных типов, с быстрой и медленной детонацией. Всё рассчитали так, чтобы тридцать два взрыва создали идеально сферическую ударную волну, направленную в центр с мощью трёхсот килограммов динамита. Через десять микросекунд урановый шар диаметром тринадцать сантиметров был обжат до пятисантиметровой жидкой капли.