Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и всё имущество народного героя!
И ещё один завершающий момент. В бригаде любили петь. Пели песни русские, украинские, общие – революционные, пели и «Интернационал», причём, когда – по-русски, а когда – на своих языках (бригада по составу была интернациональной). Как-то разговорился отец с Котовским по поводу текста «Интернационала», сказав, что сличал его с французским оригиналом, что есть явные отличия не только фонетические, но и поэтические и даже политические. «А ты и переведи! – воскликнул Котовский. – Французский разумеешь, стихи пишешь, рифмованные лозунги сам сочинял. Попробуй. Верю – получится!»
Комбриг как в воду смотрел! В 1928 году в Москве отец как журналист возьмёт интервью у приехавшего для знакомства с СССР композитора гимна Пьера Дегейтера. Встреча произведёт на отца такое впечатление, что он всю жизнь будет изучать его жизнь и творчество, напишет сценарий художественного фильма «Певец из Лилля», который начнёт перед самой войной ставить на «Лен-фильме» режиссёр Владимир Петров, всемирно известный постановщик фильма «Пётр Первый», а главную роль будет вести Владимир Честноков, впоследствии – Народный артист СССР, один из ведущих артистов Театра драмы имени А. С. Пушкина. (Мне посчастливилось с ним познакомиться и даже побывать у него дома в 1963 году.) Съёмки начались в Выборге, который немного походит на северные города Франции. Но война погубила всё: картина была законсервирована, производство закрыто, негатив сгорел. Сохранились лишь подготовительные материалы в архиве отца. Некоторые из них вы найдёте в этом томе. После войны восстанавливать съёмочный процесс не стали, хотя были живы и автор сценария, и режиссёр, и исполнитель главной роли. Почему? Это тема особой статьи.
Отец по мотивам сценария написал пьесу. Она с большим успехом прошла в Астраханском драматическом театре, были широкая пресса, рецензии в «Театре», в «Театральной жизни», с искренним интересом спектакль был воспринят во Франции.
Ещё до войны к фильму «Певец из Лилля» отец написал новый вариант «Интернационала». Опубликовать его удалось лишь в 1970 году в журнале «Детская литература», и то не полностью. Вместе с отцом мы доработали первоначальный вариант, и у меня есть теперь на руках совершенно иной вариант перевода творения Эжена Потье.
Так слова комбрига Котовского оказались пророческими.
Н.А. Сотников. «Пусть мой труд остановки не знает…» (Беседа, состоявшаяся с Н. А. Морозовым в Ленинграде в 1934 году)
Н. А. Сотников: Расскажите, пожалуйста, Николай Александрович, о Вашем прошлом.
Н. А. Морозов: Это довольно трудная для меня задача, потому что я никогда не думаю о прошлом. Мне кажется, что думать о прошлом может только тот, кому нечего делать в настоящем. А у меня в голове всегда какие-то замыслы, что-то мне всегда в голову приходит. Я думаю не только днём, но и, просыпаясь ночью. Разные идеи приходят. Все эти идеи относятся или к настоящему времени или к будущему, к перспективам. А в прошлое мне просто некогда заглянуть.
Н. А. Сотников: У Вас две жизни – революционера и учёного…
Н. А. Морозов: И всё-таки они связаны неразрывно. Когда я ещё гимназистом был, все мои интересы носили научный характер. Каждый учебный год мы получали новые учебники. Мои соученики читали гимназические учебники медленно, маленькими порциями, по мере того, как учителя задавали урок, преподносили новый материал. А я в первые же дни прочитывал этот учебник до конца, просто из интереса. С самой ранней юности все мои помыслы были о науке. Я мечтал работать для науки и во имя науки. Ещё будучи гимназистом, я бегал на университетские лекции, посещал университетский музей, принимал участие в географических экскурсиях для сбора окаменелостей…
Но вот эта полоса моей жизни резко прерывается. Я как человек мыслящий не мог не думать о противоречиях окружающей жизни, не мог не сравнивать окружающую жизнь с тем, что мне представлялось справедливым.
Прежде всего меня поразило следующее. Я знал из учебников космографии, что мир образовался постепенно, что были разные географические периоды, что всё это продолжалось миллионы лет, и вдруг мне в гимназии твердят, будто мир создан богом за шесть дней!
Я уже знал, что гром и молния есть явления электрические, и вдруг вижу в церкви икону Ильи пророка на колеснице, мечущего гром и молнию.
Все эти противоречия, которые преподносились нам церковью, навязывались нам в катехизисе и «священной» истории, дали мне почувствовать, что кругом меня господствует зловещая ложь.
И в политическом отношении я знал государства, управляемые выборными представителями, а в церкви то и дело слышал: «Благочестивый император наш и весь царский дом». Нам внушалось, что царь – помазанник божий, что деятельность царя зависит не от воли народа, а от милости божьей.
Всё это привело меня к критическому отношению к нашему российскому образу правления.
В ту пору началось студенческое движение в народ – ведь шли 70-е годы минувшего века. Я как бегавший в университет был знаком со многими студентами. Когда среди них началось движение в народ, я принял в нём участие. За это меня исключили из гимназии, и я вынужден был скрываться, перешёл на нелегальное положение. Естественно, что в таком положении заниматься науками я не смог, и я целиком бросился в революцию.
С гимназических лет я уже писал статьи и стихотворения на лирические и политические темы. Сыграло свою роль и движение в народ, знакомство с крестьянством, с народом. Вот я и отправился за границу, чтобы редактировать там журнал «Работник». С этого началась моя настоящая революционная деятельность.
Однако жизнь за границей, в эмиграции, меня мало удовлетворяла. Я чувствовал, что мои товарищи гибнут один за другим, и меня потянуло в Россию. Я поехал обратно, чтобы разделить участь товарищей. И уже на границе был арестован, посажен в предварительное заключение, где я провёл три года.
В эту пору друзья и знакомые, оставшиеся на свободе, приносили много мне книг для чтения. И тут я впервые стал работать над своим самообразованием. Книги были по преимуществу по политическим вопросам. Тогда же я впервые прочёл труды Карла Маркса и убедился в том, что со времени выхода его книг прежняя политическая экономия уже отошла в прошлое.
И вот я сделался, пожалуй, первым сторонником Карла Маркса в тогдашней России.
Затем меня судили вместе со 192 товарищами. Это был знаменитый процесс «ста девяносто трёх». Так как за мною ничего особенного найти не могли, то объявили меня участником тайного общества.
Как только меня выпустили, учтя моё трёхлетнее заключение, я понял, что в покое меня не оставят, и поэтому сразу же перешёл на нелегальное положение. Вот тогда-то я и познакомился с Софьей Перовской и другими народовольцами. Отнеслись ко мне они серьёзно благодаря тому, что за мною уже было революционное прошлое.
В это время вышли в свет мои книжки стихотворений, которые распространялись нелегально. Однажды вместе с Клеменцом и Кравчинским мы присоединились к прежнему обществу «Траглодит», которое образовало общество «Земля и воля». Редакторами журнала этого общества были выбраны Кравчинский и я. Этот журнал просуществовал до весны 1879 года. Мы успели выпустить всего несколько номеров. Весной среди нас начались разногласия. Одним, в том числе и мне, казалось, что прежде всего нужно свергнуть самодержавие, и тогда народ сам выберет тот образ правления, который он пожелает. Свержение самодержавия было нашей основной задачей.
Другие товарищи пришли к заключению, что политическая реорганизация нашего государства не приведёт к улучшению жизни рабочего класса и что нужно прежде всего обратить внимание на экономические вопросы, на передел земель между крестьянами, на то, чтобы рабочие участвовали в прибыли капиталистов и в конечном счёте взяли фабрики и заводы в свои руки.
Эти разногласия отозвались на всей нашей деятельности. В конце концов, чтобы выяснить наши позиции, был созван сначала Липецкий съезд, где собрались будущие народовольцы, а потом – Воронежский съезд, на который мы приехали с чёрными передельцами.
Народники утверждали, что наша политическая деятельность мешает уделять должное внимание крестьянству, а мы считали, что облегчить положение крестьян при существующем общественном строе невозможно.
В результате и произошло разделение наших рядов на Чёрный передел и Народную волю. Наиболее видными деятелями в Народной воле стали Алексей Михайлов, Софья Перовская, Желябов, а в Чёрном переделе – Дейч, Стефанович, Плеханов, Вера Засулич. С тех пор наша деятельность пошла независимо друг от друга. Моя роль в этой деятельности выражалась в том, что я сделался вместе с Клеменцом и Кравчинским редактором Народной воли. Плеханов возглавил газету «Чёрный передел».
- Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма) - Расул Гамзатов - Поэзия
- Горянка - Расул Гамзатов - Поэзия
- Сочинения (с иллюстрациями) - М. В. Ломоносов - Поэзия
- Аул Бастунджи - Михаил Лермонтов - Поэзия
- Urban Soul. Сборник стихов и песен - Даниил Тагилский - Поэзия
- Ах, Курортные Романы!.. - Николай Войченко - Поэзия
- Послевкусие. Лирическая история о любви - Алина Весенняя - Поэзия
- Избранные стихотворения - Уистан Хью Оден - Поэзия
- Хроники ускоренного сердцебиения (сборник) - Валерий Шитуев - Поэзия
- Легенда о счастье. Стихи и проза русских художников - Павел Федотов - Поэзия