Трон - Аманда Хокинг

Я села рядом с Элорой:

– Как вы себя чувствуете?

– Получше. – Она поправила одеяло. – Борьба продолжается, только это имеет значение.

– Что произошло? Что с вами случилось?

– Как ты думаешь, сколько мне лет? – неожиданно спросила Элора.

Я смотрела в ее глаза, поблекшие и подернутые старческой дымкой. А ведь еще неделю-другую назад они блестели как агат.

Возраст королевы был для меня большой загадкой. При первой нашей встрече я подумала, что королеве немного за пятьдесят и что она все еще очень красива. Но конечно, возраст не способны скрыть даже самые правильные и прекрасные черты лица.

Сейчас на этой маленькой кушетке, под одеялом, изможденная Элора выглядела совсем старушкой. Но вслух всего этого я, конечно же, говорить не стала.

– Хм, лет сорок?

– Ты добрая девочка и совсем не умеешь врать. – Элора все-таки сделала усилие и слегка приподнялась. – Тебе следует этому поучиться. В суровые обязанности правителя входит и безупречная ложь.

– Я поучусь вранью на тренировках, – пообещала я. – Но если вы спрашиваете про то, как вы выглядите, я скажу, что совсем неплохо. Просто усталой.

– Усталой, – тихо прошелестела Элора. – И мне тридцать девять.

– Что тридцать девять? – переспросила я.

– Мне тридцать девять лет. – Элора улыбнулась. – Ты шокирована? Не могу винить тебя в этом. Хотя не скрою, я немного удивлена, что ты не поняла этого раньше. Я же говорила тебе, что вышла за твоего отца совсем молодой. Когда родилась ты, мне был всего двадцать один год.

– Но… – я запнулась, – так это и есть ваша болезнь? Вы стареете слишком быстро?

– Не совсем так… Это цена, которую мы платим за наши сверхъестественные способности. Используя дар, мы себя иссушаем и старим.

– Вы имеете в виду, что предвидение, телепатия и прочее – все это фактически вас убивает?

– Боюсь, так и есть.

– Тогда зачем вы это делаете? – Я чуть не сорвалась на крик. – Я понимаю, что бывают вопросы жизни и смерти, но к чему, например, силой мысли вызывать Финна? Зачем вы постоянно делаете то, что вас убивает?

– От этих мыслекриков не так много вреда. Удержанием узников в плену я тоже занимаюсь изредка, только в случае крайней необходимости. Больше всего изнашивает и старит дар предвидения, мои картины-видения, а этот дар я не могу контролировать.

Я скользнула взглядом по полотнам у окна. А ведь есть еще та запертая комнатка, забитая творениями Элоры.

– Как это – не можете контролировать? Просто перестаньте это делать, и все.

– Я не просто вижу образы, видения заполняют мою голову, – королева коснулась лба, – и я теряю способность думать о чем-либо еще, пока не перенесу видение на холст. Только так я могу освободиться от него. И я не в силах остановить этот процесс или игнорировать его. Оставь я при себе хотя бы половину из своих предсказаний, я давно бы сошла с ума.

– Но это убивает вас! И если это изматывает и старит, то зачем учить других трилле применять свои способности?

– Такова цена. – Королева вздохнула. – Мы сходим с ума, если не используем их, а применяя свой дар, мы стареем. Чем более мы могущественны, тем вернее обречены.

– О чем вы говорите? Если я перестану использовать дар, я сойду с ума?

– Что может случиться с тобой, я точно сказать не могу. Ведь у тебя же есть еще и отец.

– Вы о том, что во мне еще есть и кровь витра?

– Вот именно.

– Туве говорит, что физически витра очень сильны, а я совсем не такая.

– Кое-кто из витра действительно необыкновенно силен, – согласилась Элора. – Вот этот Локи Стод, к примеру. Если я не ошибаюсь, он может рояль поднять.

– Ну вот, мне такого в жизни не сделать.

– А Орен не такой. Он… – Королева замолчала, подыскивая нужное слово. – Ты же его видела. Как ты думаешь, сколько ему лет?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Может, немного моложе вас?

– Когда я выходила за него замуж, ему было семьдесят шесть, и было это, заметь, двадцать лет назад.

– Как? Ему что, почти сто лет? Он старше вас больше чем в два раза? Но вы выглядите старше, а он моложе? Как это возможно?

– Ну, он что-то вроде бессмертного.

– Бессмертный? – Я в полном изумлении смотрела на Элору.

– Нет, принцесса, не бессмертный, а вроде бессмертного. Орен стареет, но очень медленно. Он практически неуязвим, ведь он один из последних чистокровных витра.

– Так вот что делает меня особенной. Вы поэтому не слишком волновались, когда я рассказала про то, как моя мать чуть меня не убила? – Я облокотилась на спинку кресла, от таких новостей голова шла кругом. – Вы думаете, что я в него.

– Надеюсь, что в нас обоих, – ответила Элора. – Надеюсь, что ты будешь, как трилле, подчинять предметы своей воле и, как витра, быстро излечиваться и легко восстанавливать силы.

– Боже! – У меня затряслись руки. – Теперь я знаю, как чувствует себя беговая лошадь. Меня не зачали в любви – меня расчетливо селекционировали.

Элору мои слова задели.

– Все было совсем не так.

– Да неужели? Вы именно для этого вышли замуж за моего отца, не так ли? Чтобы создать меня – ваше маленькое совершенное биологическое оружие. И, как только у вас получилось, вы бросили Орена и попытались оставить меня себе. В конечном итоге вы боретесь за контроль надо мной, в этом корень вашей вражды.

– Ты не права, – Элора покачала головой, – я вышла замуж за твоего отца, потому что мне было восемнадцать и мои родители сказали мне, что так надо. Поначалу Орен был довольно добр, а вокруг все только и говорили, что это единственный способ положить конец войнам. Я могла остановить многолетнее кровопролитие одним своим замужеством, потому и согласилась.

– Кровопролитие? А из-за чего враждовали трилле с витра?

– Витра вымирают – их способности почти иссякли, ресурсы исчерпаны. А Орен всегда свято верил в то, что он имеет право на все, что только пожелает. А желал он всегда то, чем обладали мы, – наших людей, нашего богатства.

Элора помолчала, перевела дыхание и продолжила:

– Но больше всего он хотел мою силу. Силу, которая досталась мне от матери. Моя мать когда-то отказала Орену, и он развязал против нас нескончаемую войну. В былые времена наш народ был велик, наши города были разбросаны по всему миру, и что от них оставил Орен? Несколько жалких поселений.

– И вы все равно вышли за него замуж? За человека, который безжалостно уничтожал ваш народ за то, что ваша мать ему отказала?

– Ничего этого я не знала. Орен клялся, что после нашей свадьбы наступит мир и благоденствие. Мои родители думали, что у них нет выбора, да и Орен включил все свое обаяние. Хоть он и не владеет телекинезом, но, когда захочет, может быть очень убедительным.

– Вы поженились и объединили свои народы. Что пошло не так?

– Некоторые города восстали, не желая объединяться с витра. Мои родители, которые все еще были королем и королевой, хотели договориться с повстанцами. Они отправили меня и Орена на переговоры с ними. В первом же городе нас окружили люди и стали задавать вопросы. Точнее, спрашивали в основном у Орена, но он смог завоевать симпатию народа, а я немного применила убеждение. Так нам удалось склонить на сторону альянса с витра даже самых закоренелых скептиков. Позже я поняла, что это была роковая ошибка.

Я никогда не любила Орена, но в самом начале нашей совместной жизни он не был мне безразличен. Я верила, что в один прекрасный день смогу его полюбить, я и не подозревала, что он просто хорошо прикидывается. Очень, очень хорошо прикидывается. А во время нашего путешествия мне открылось его истинное лицо.

Это случилось в одном канадском городке. На собрание в ратуше пришли все трилле. – Элора задумчиво глядела в окно, словно вспоминая. – Да. Пришли даже дети-мансклиги и искатели со своими семьями. Кто-то спросил у Орена, какую же все-таки личную выгоду он преследует. Почему-то этот вопрос вывел его из себя, он начал истошно вопить, а потом вообще набросился на людей. Те стали отбиваться… В общем, Орен перебил всех до одного. В живых остались только я и он. Он что-то нагородил себе в оправдание, и мне пришлось принять это объяснение. А что мне оставалось? Родители убедили меня, что нам нужен мир и что без Орена нам не обойтись. И вот теперь я была замешана в геноциде собственного народа, ведь убийца – мой муж, которому я не посмела перечить. Попытайся я возразить, он наверняка не пощадил бы и меня. Но факт остается фактом: я ничего не сделала, чтобы спасти своих людей.

Я не знала, как следует реагировать на такое признание, а потому просто пробормотала:

– Мне очень жаль.

– Орена чествовали как героя войны, а я… – Элора замолчала, пальцы ее теребили тонкий мех одеяла.

– Почему вы остались с ним?

– Хочешь сказать, даже после того, как поняла, что мой муж – чудовище? – уточнила Элора с грустной улыбкой. – То была совсем другая Элора. Я была доверчива, хотела надеяться, верить и подчиняться. Вот, кстати, один из уроков, за который я навек признательна твоему отцу, – благодаря ему я осознала, что править должна сама.