За пределы безмолвной планеты - Клайв Льюис

На рассвете — время доить коров на Земле — Рэнсома что-то разбудило. Он не сразу понял, что это. В комнате было тихо, пусто и почти совсем темно. Он собрался было снова заснуть, как вдруг услышал совсем рядом высокий голос: «Тебя зовет Уарса!». Он вскочил, озираясь, но никого не увидел, а голос повторил: «Тебя зовет Уарса!». Голова наконец прояснилась, и он понял, что в комнате эльдил. Страха он не почувствовал, но, послушно поднявшись и натянув одежду, заметил, что сердце бьется слишком часто. Его мысли были больше заняты предстоящим разговором, чем невидимым посетителем. От прежних страхов встречи с неведомым чудовищем или идолом не осталось и следа: он просто волновался, как в утро перед экзаменом в студенческие годы. Больше всего на свете он мечтал сейчас о чашке хорошего чая.

Гостиница опустела. Он вышел наружу. Над озером поднимался голубоватый пар, небо ярко синело на востоке, над зазубренной стеной каньона; до восхода солнца оставалось несколько минут. Воздух еще не нагрелся, трава под ногами была пропитана росой, и во всем чувствовалась какая-то таинственность, которую он связал с тишиной. Голоса эльдилов исчезли, как и мелькание маленьких бликов и теней. Рэнсом безо всякого приказания понял, что должен подняться на вершину холма, в рощу. Подойдя к аллее камней, он с замиранием сердца увидел, что вся она заполнена малакандрийцами. Они ждали в полном безмолвии по обе стороны аллеи, сидя на земле или на корточках — кто как мог. Рэнсом пошел вперед, не смея остановиться, как бы проходя сквозь строй под этими нечеловеческими, немигающими взглядами. Так дошел он до вершины и там, возле самого большого камня в середине аллеи, остановился — по приказу Малельдила или подчиняясь собственной интуиции, этого он потом не мог вспомнить. Он остался стоять — земля была еще слишком холодной и влажной, к тому же он не знал, будет ли прилично сесть. Поэтому он просто стоял, неподвижно, как на параде. На него были устремлены все глаза, и безмолвие ничем не нарушалось.

Постепенно он понял, что вокруг очень много эльдилов. Все те едва уловимые световые блики, которые накануне были рассеяны по острову, собрались здесь и ждали почти не двигаясь. Солнце уже взошло, но все продолжали молчать. Рэнсом поднял голову, чтобы рассмотреть каменные глыбы под первыми бледными лучами солнца, и вдруг увидел над собой сложную световую сеть, не имевшую никакого отношения к восходу, совсем другой природы — свет эльдилов. Вверху их было не меньше, чем на земле; видимые глазом малакандрийцы составляли лишь небольшую часть собрания, в котором разбиралось его дело. Может быть, когда настанет его черед говорить, ему придется защищаться перед тысячами, а то и миллионами. Ряд за рядом вокруг него, и ряд за рядом над ним, все эти существа, которые впервые видели человека и которых человек никогда прежде не видел, ждали начала суда. Потом ему пришло в голову, что, может быть, суд уже идет, что, стоя под взглядами этих созданий, он бессознательно разрешает все их вопросы. Так прошло довольно много времени, потом все пришло в движение. Все поднялись на ноги и застыли, и в наступившей тишине Рэнсом увидел (если только можно так выразиться) Уарсу, который приближался между двух рядов камней, покрытых резьбой. Отчасти по выражению лиц малакандрийцев он догадался, что между ними проходит их повелитель; но он и сам видел Уарсу — в этом не было никаких сомнений. Рэнсом никогда не смог бы объяснить, что, собственно, он увидел. Не более чем шорох света, нет, даже меньше того: еле уловимое осветление тени, но что-то медленно перемещалось по неровной земле, а может быть, с самой землей происходило какое-то изменение, слишком ничтожное, чтобы его можно было обозначить на языке пяти чувств. Как в полной людей комнате настает тишина или знойным днем повеет легчайшее дуновение прохлады, как мимолетное воспоминание давно забытого звука или запаха, проходил Уарса между своими подчиненными, и, приблизившись, остановился в центре Мельдилорна, ярдах в десяти от Рэнсома. Рэнсом почувствовал шум в ушах и покалывание в кончиках пальцев, как будто рядом с ним ударила молния; ему показалось, что его сердце и все тело превратилось в воду.

Уарса заговорил — Рэнсом еще не слышал голоса, который был бы меньше похож на человеческий: нежный и как будто отдаленный, и совершенно ровный; об этом голосе один хросс потом сказал, что «в нем нет крови; для них свет — как кровь для нас». В самих словах не было ничего устрашающего.

— Чего ты так боишься, Рэнсом с Тулкандры? — спросил голос.

— Тебя, Уарса, потому что ты не похож на меня и я не могу тебя увидеть.

— Это не причины, — произнес голос. — Ты тоже не похож на меня, и я хотя и вижу тебя, но очень плохо. Но напрасно ты думаешь, что мы совсем разные. Мы оба — подобия Малельдила. Так что настоящие причины не в этом.

Рэнсом молчал.

— Ты начал бояться меня еще до того, как оказался в моем мире. И здесь ты все время пытался скрыться от меня. Мои слуги видели, что ты боишься, когда ваш корабль был еще в небесах. Они видели, что двое из твоего собственного народа плохо обращались с тобой, хотя и не поняли ваших разговоров. А потом я потревожил хнакру, чтобы освободить тебя от тех двоих и посмотреть, придешь ли ты ко мне по своей воле. Но ты спрятался среди хроссов и не шел ко мне, хотя они тебе об этом говорили. Тогда я послал за тобой эльдила, но ты все равно не шел. И наконец собственные твои собратья погнали тебя ко мне и пролилась кровь хнау.

— Я не понимаю, Уарса. Неужели это ты позвал меня с Тулкандры?

— Да. Что еще могло заставить тебя отправиться с ними, как не мой приказ? Разве те двое тебе не сказали? Мои слуги не могли понять, что они говорили тебе в корабле на небесах.

— Твои слуги… Я не понимаю, — сказал Рэнсом.

— Спрашивай, — предложил голос.

— У тебя есть слуги в небесах?

— А где им еще быть? Все сущее — в небесах.

— Но ведь мы на Малакандре, Уарса.

— И Малакандра, как все миры, в небесах. И потом, я не присутствую «здесь», как ты, Рэнсом с Тулкандры. Существа, подобные тебе, не удерживаются в небесах и должны опускаться в какой-нибудь мир. А для нас любой мир — такое же место в небе, как любое другое. Но не пытайся сейчас это понять. Просто знай, что мы — я и мои слуги — даже сейчас в небесах, а в небесном корабле они окружали тебя точно так же, как здесь.

— Значит, ты знал о нас еще до того, как мы вылетели с Тулкандры?

— Нет. Это единственный мир, о котором нам ничего не известно, потому что он вне небес и мы не получаем оттуда никаких известий.

Рэнсом ничего не сказал, но Уарса ответил на не произнесенный им вопрос:

— Так было не всегда. Это самая длинная и самая печальная история. Когда-то и в вашем мире — он тогда еще назывался Тулкандрой — был Уарса, более светлый и великий, чем я. Но он сделался порченым. Было это еще до того, как в вашем мире появилась жизнь. Настали Годы Порчи — о них до сих пор еще говорят в небесах. Тот, ваш Уарса был еще свободен, как все мы, а не заключен в пределах Тулкандры. Он замышлял испортить и другие миры. Левой рукой он поразил вашу Луну и десницей наслал до срока смерть на мою харандру, и если бы я не направил его открыть хандрамиты и выпустить горячие источники, мой мир стал бы необитаем. Но мы не дали ему долго вольничать. Началась великая война, и по приказу Малельдила мы ниспровергли его с небес и заключили в границы его мира. Он и до сего дня там, и мы больше ничего не знаем об этой планете: она безмолвствует. Мы думаем, что Малельдил не мог предать ее целиком воле Порченого — до нас доходили странные вести, будто Он замыслил, что-то необычайное, и вступил в борьбу с Порченым на Тулкандре. Но это — тайна, о которой вы должны знать больше, чем мы, но и для нас она очень важна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});