Внизу наш дом - Сергей Калашников

Жилет снова сформировал вокруг головы прозрачный пузырь, а кисти рук обтянула прозрачная пленка. После этого дверь открылась, и торговец перешагнул через живописно уложенный и намертво прижатый к полу «скелетонами» труп инора, наискось перегораживавший проход. Правый ботинок натолкнулся на какой-то предмет, беззвучно сдвинув его с места. Кассид скосил взгляд, стараясь держать голову прямо — при наклоне сразу начинало мутить. Мутновато как-то все выглядит. Плазмоган что ли? Оружие оставлять не хотелось. Продолжая держать спину прямой, точно кол проглотил, Кассид присел на корточки. Не глядя, пошарил рукой, наткнулся на ствол, какой-то странно шершавый, выпрямился, двинулся к выходу из ангара…

В коридоре, показавшемся нереально длинным, как тоннель на тот свет, ему снова поплохело. Тяжесть собственного тела казалась неподъемной, ноги передвигались с таким усилием, словно к каждой было привязано по бетонному блоку. Добраться бы до своей каюты… Или хотя бы до кают-компании, она ближе. Шаг за шагом… как же тяжко… такими темпами он состарится раньше, чем куда-нибудь добредет… Что там бормочет ИскИн, при чем тут медотсек… Какая еще помощь, он и сам прекрасно справится с этим крякнутым коридором… Ему это кажется, или коридор в самом деле такой бесконечный? А ведь всего несколько часов назад он несся по нему бодрым галопом… Несколько часов? Быть того не может. Скорее — вечность назад. И пушка в руке все тяжелее, словно с каждым шагом мышечные импланты растворялись, усталость, жжение в мышцах, рука отвисает и вытягивается, такое мерзкое ощущение, что скоро пушка будет волочиться по полу… Нет, не брошу. Клянусь Кошельком Денежного Бога, но корабельное имущество вернется на место. Порядок в своей внутренней вселенной — прежде всего. Особенно когда внешняя вселенная старается… что старается? О чем это я? Где я вообще нахожусь?

Тяжело дыша, ворочая больными глазами, Кассид остановился.

Как оказалось, как раз напротив двери кают-компании, приглашающе распахнувшейся по команде ИскИна. Что-то он не помнил, как ехал на лифте. Ну и ладно. Дошел. Но в мыслях какая-то заноза, ноющая уже давно…

Ну да, скафандр же больше не нужен…

Пленка втянулась в жилет и рукава комбеза. С трудом сохраняя равновесие, на подгибающихся ногах, Кассид шагнул в помещение. Плазмоган, зацепившись за край дверного проема, вырвался из руки, словно живой, злорадно грохнулся на пол. Кассид не удостоил его взглядом. Дьявол с ним, никуда не денется… Да и голову поворачивать слишком тяжко… Пол какой-то неустойчивый… И воздух странный, что за муть такая… откуда здесь туман? Над правым глазом за лобовой костью словно поселился рой злобных ос, раз за разом выпускавших порции жгучего яда, растекавшиеся по рассыпавшемуся в труху мозгу.

Он на что-то наткнулся, не опуская взгляда, вцепился рукой. Край стола. Где же это крякнутое кресло? Смотреть вниз было больно, он попытался осмотреть помещение с помощью видеокамер самой кают-компании, Но панели виртуалки он тоже уже не видел, в голове все расплывалось. Пришлось скосить взгляд, повернуться торсом вправо, влево… Дьявол, куда это въехала рука, что за липкая дрянь…

Влоп, что же еще. Мерзкий, остывший влоп, годившийся сейчас только для утилизатора.

В раздражении Кассид двинул ногой по столику… сильнее, чем следовало в его состоянии. И без того шаткое равновесие не выдержало нагрузки. Кассид почувствовал, что падает на спину, и никак не мог этому помешать, так как тело окончательно сдалось.

Почти с философским спокойствием он наблюдал как ажурный металлический столик, подброшенный нечаянно сильным ударом колена, парит в воздухе, медленно, целую вечность перемещаясь к потолку. И такую же вечность падал сам Кассид, отстраненно решая целиком поглотившую ум задачку, что произойдет раньше — то ли он окажется на полу, то ли…

Сплошной сюрреализм.

Задачка решилась ничьей, спина коснулась пола как раз в тот момент, когда столик впечатался в верхние видеопанели, отскочил и начал движение обратно, оставив пришпиленной к потолку тарелку со злосчастным влопом — в окружении художественных клякс из подливки.

Грохота столика он уже не услышал.

Кассид спал. Тяжелым мертвым сном, без сновидений.

ГЛАВА 17

Сомаха

— Счастливчики. Вам повезло, что челнок рухнул перед базой, а не на ее территории.

— Ты хотел сказать — не повезло. Дотяни мы до вашей посадочной площадки, челнок смог бы подхватить антигравитационный колодец…

— Размечтался. Вы же валились, как мешок с песком, так вас никакие поля не подхватят, мощности не хватит остановить. Да и колодец на ремонте. Вот я и говорю — счастливчики. Будь иначе — патрульные мехи расстреляли бы вас к чертовой матери…

— Расстреляли? С людьми на борту, которые везли для вас груз? Шуточки у тебя, сержант…

Я с деланой недоверчивостью покосился на водилу гравилета. Колпак кабины распахнут, внутри, за панелью управления, хмурый и напряженный паренек лет двадцати. Плоское скуластое лицо с острым, гордо вскинутым подбородком, узкий разрез цепких карих глаз и непослушные вьющиеся волосы, черные, как сажа. Серо-зеленая форма сидит на его крепкой фигуре так, словно он в ней родился. Последнее время я часто встречаюсь с уроженцами Сокты на разных планетах, где бываю по торговым делам с Кассидом, людям явно надоело сидеть дома. Этот сержант — прямо воинский эталон для подражания. Идентификационный чип утверждал, что зовут его Суреш Мидянин. Позывной — «Четверка», как и номер борта, которым он управлял. Командир базы прикрепил его ко мне сопровождающим на то время, пока я буду изучать останки челнока и выяснять причины его падения. Я, так сказать, представитель потерпевшей стороны, а сержант — представитель комиссии по расследованию со стороны заказчика. Формально. Потому что командиру базы сейчас явно не до нас и нашего челнока. Думаю, на самом деле мой сержант — конвоир. Военное положение обязывало — гражданские не должны шляться без присмотра по охраняемой территории.

— Не думаю, что угроза обороноспособности базы — повод для шуток, — серьезно ответил гравилетчик.

— Да ладно, расслабься. Это всего лишь предположения. После того как меня едва не размазало о скалы, одними предположениями напугать трудновато.

Сержант понимающе кивнул.

Против воли он поглядывал в мою сторону чаще, чем ему хотелось. Еще бы — я выглядел как бикаэлец, а такое явление нечасто увидишь вне Бикаэллы — материнской планеты этого воинственного народца.

Гравилет парит на антигравах, без помощи реактивных двигателей, скорость небольшая — ради меня, понятное дело, ведь я сижу на корточках на узком, сорокасантиметровой ширины, крыле, обводящем корпус от носа до реактивных сопел, вцепившись руками в выдвижные скобы на раме кабины. Другим способом на гравилете пассажиром не прокатишься. Зато не пришлось ноги ломать. Челнок рухнул между Сигнальной сопкой и соседним холмом, мне это место с детства хорошо знакомо. Склоны окружающих холмов покрывают заросли лапника — развесистых кустов с мясистыми желто-зелеными листьями, а под ними — нагромождения камней, едва прикрытых почвой, поросшей жесткой травой и мхом. Так что путешествовать здесь, особенно если нет протоптанных тропинок, трудновато, можно запросто навернуться и пересчитать кости. Тропинка, кстати, была. Точнее, широкая утрамбованная тропа. Боевые роботы с базы определенно предпочитали курсировать здесь, выходя в патруль. Но то, что годится для стоп робота, меньше подходит для ног человека.

Вообще узкая долина между двух горных хребтов, все еще носившая на картах Пустоши название ущелья Двух Рук, довольно густо усеяна разной высоты и протяженности холмами, пригорками, островками скал, а Сигнальная сопка из них — самая крупная возвышенность. Неудивительно, что военные устроили свой базовый комплекс именно в ней, есть где развернуться строительным роботам при планировании помещений.

Наконец гравилет плавно сбросил скорость и остановился в нескольких шагах от цели путешествия, и я спрыгнул с крыла. То, что осталось от нашего челнока, верой и правдой служившего Кассиду несколько десятков лет, называть кораблем уже бессмысленно. Зайда, до того как солдатики увели ее вместе с Лайнусом в лазарет, послала меня оценить ущерб, но мне еще при подлете одного взгляда хватило, чтобы понять — оценивать нечего. От челнока остался раздавленный остов, причем задняя треть была вообще оторвана к чертовой матери. Позади искореженных обломков тянулась широкая, но неглубокая борозда из вывороченных камней, изломанные кучи лапника громоздились на ее краях. Кое-где они дымились. В воздухе стоял острый химический запах топлива, щедро удобрившего борозду, маслянистый ручей тянулся довольно далеко от обломков, но больше всего натекло под самим челноком. Без специальных катализаторов эта жидкость не воспламенится, будь иначе, сейчас челнок пожирало бы бешеное пламя.