Любовь зла (СИ) - Мари Князева

не залипнуть же так до вечера, посреди улицы. Нам нужен мягкий диванчик и уютная обстановка, желательно без свидетелей. Но сначала — дела.

И первое дело — хорошо позавтракать. Я отвёз Настёну в свою любимую кофейню в центре города. Там делали отличный капучино и всегда был широкий выбор свежих десертов.

— Что ты предпочитаешь? — спросил я, поставив девчонку перед витриной, а сам как бы невзначай оставил руку на её талии. Такой тонкой и изящно изогнутой… — Тут очень вкусный наполеон и морковный торт…

Сам я не пробовал, не люблю такое, но девчонки хвалили. Все они внезапно будто стали полузабытым сном. Даже представить сложно, что когда-то я встречался с кем-то, кроме Анастейши. Они ведь мне и вполовину не так нравились, как она.

— Я предпочитаю овсянку или яичницу, — как всегда, отожгла козявка. И добавила в своё оправдание: — Чтобы потом долго есть не хотелось. А это же всё быстрые углеводы…

— Это не проблема. Если проголодаешься, можем ещё куда-то сходить.

— У нас ведь дела, Яр. Давай не будем тратить время на хождение по кафе. К тому же…

Ну ясно, сейчас заведёт свою бескорыстную волынку…

— Слышать ничего не хочу про деньги! — перебил её я. — Сегодня нельзя про них говорить. Я покупаю тебе, что хочу, и ты не имеешь права мне запрещать.

— А если я не согласна?

— Тогда буду тискать тебя, пока не согласишься. А если и это не поможет, то ещё и поцелую.

Девчонка покрылась густым румянцем и покачала головой. Но спорить не стала.

К счастью, овсянка в меню тоже была. И яичница с беконом, и творожная запеканка, политая черничным вареньем. Так что голодной моя вредина оттуда не ушла — скорее уж, объевшейся. Я совершенно не заставлял доедать — это сделала за меня её совесть.

— Да тут половина моей стипендии! — горестно вздыхала она над пару раз укушенной запеканкой. — Выбросить — рука не поднимается!

— Мне кажется, ты слишком зациклена на деньгах! — рассмеялся я.

— Так часто бывает с теми, у кого их нет, — согласилась девушка.

— Так почему бы вам их не заработать?

— Совесть не позволяет!

— Какая ещё совесть?

— Ну, бросить малышей и Веню…

— Короче, ты пленница своих убеждений.

— Вроде того.

Я покачал головой:

— Разве тебе не хочется шмоток? Украшений, гаджетов, машину..?

— Я не думаю об этом. И пристрастия к вещам не питаю.

— Как это может быть? Ты же девочка!

— Не все девочки привязаны к вещам. Некоторые — к фантазиям.

— К каким ещё фантазиям?

Настя смутилась, явно сболтнув лишнее. Пришлось попытать её и снова пригрозить обнимашками.

— Смотри, Яр, однажды я перестану бояться этих угроз!

Так того и добиваюсь!

— Не волнуйся, я ещё что-нибудь придумаю.

Девушка закатила глаза.

— Так, хорош ломаться. Фантазии рассказывай!

— Не хочу!

— Они эротические, что ли?

— Сам ты эротический!

Ну не без этого…

— В общем, я часто воображаю что-нибудь такое… волнующее. Например, представляю, как жили герои понравившейся мне книги или фильма после окончания повествования.

— Зачем?

— Потому что это дарит эмоции.

— Какие?

— Приятные.

— Блин, Анастейша, выражайся яснее!

— Да куда уж яснее???

— Эмоции — какого плана? Страх, веселье, интерес, удивление?

— Разве страх — это приятная эмоция?

— Настасья, ты сейчас таки дождёшься обнимашек: клещами из тебя вытягиваю, а ты ещё и увиливаешь!

Она закусила губу.

— Ну… например, что-то вроде влюблённости.

— В кого?

— Ну, в главного героя. Но это не то чтобы я сама в него влюблена. Это главная героиня, а я просто переношу на себя её эмоции…

— Воу-воу-воу, как всё запутано! Значит, ты постоянно ходишь, витаешь в облаках, воображая себя на месте романтической героини и влюбляешься в выдуманных перцев, чтобы испытывать эмоции?

Малявка нахмурилась, покраснев до корней волос.

— Вот поэтому я и не хотела тебе рассказывать!

— Почему?

— Потому что ты всё извращаешь!

— Да где я тут неправду-то сказал?

Настёна сникла. Я улыбнулся:

— Да не парься, я никому не скажу, что ты такими странными извращениями с книжками занимаешься. Это только между нами, окей?

— Это вовсе не извращения! — на глазах девушки выступили слёзы.

Я сразу раскаялся в своих насмешках, но повод поутешать был как нельзя кстати. Утащил Настенцию к себе на колени, обнял бережно, как самую большую драгоценность, зашептал успокоительно:

— Малыш, не расстраивайся, ты же понимаешь, что это самая невинная странность, какую я встречал у своих знакомых?

— А ты понимаешь, — всхлипнула козявка, — что я никогда в жизни ни с кем это не обсуждала?

— Ну прости, не хотел обидеть, — мои губы непроизвольно коснулись её щеки. — Да воображай, пожалуйста… если это делает… тебя… счастливой, — я тёрся об неё щекой, время от времени возвращаясь губами, наполняясь и взрываясь, как воздушный шарик, снова и снова.

— Яр… — жалобно выдохнула Настёна, когда я подобрался опасно близко к её губам.

— М?

— Отпусти…

— Лучше ты меня поцелуй.

— Нет.

— Почему?

— Я не целуюсь с друзьями.

— Да брось! В жизни надо всё попробовать.

— Это не мой девиз.

Я зарычал. Настюша заёрзала. Чтобы не соскочила, пришлось перевести тему:

— И что ты хочешь сказать? Что предаёшься этим мечтам вместо того, чтобы жить в реальном мире, и потому не интересуешься ни тряпками, ни украшениями?

— Я не то чтобы совсем не интересуюсь, но эти… витания в облаках сильно отвлекают от насущных проблем…

— Поэтому ты с парнями не встречаешься? Выдуманные кажутся тебе интереснее?

— Вовсе нет! Я, вообще… это тут причём?!

— Просто пытаюсь понять, почему такая симпатичная девчонка до сих пор одна… Тебе сколько?

— Такие вопросы дамам не задают!