Инго и Инграбан - Густав Фрейтаг

Под лучами вешнего солнца растаял наконец снег, новая зелень показалась из земли, на березах и орешнике появились почки, а в душах мужей родились надежды на новую жизнь и желание выбраться из-под зимних кровель. Первые птицы прилетели с юга, а с ними и певец Фолькмар, – и вещал он в королевских хоромах о былых битвах богов и тихо напевал Инго о скорби одной лесной пташки. И рассказал он еще, что неурядицы и суровые речи смущают дух мудрых под сенью лесов. Больной Теодульф все еще находился при дворе князя, усилились там сторонники Зинтрама, князь Ансвальд неласково обращался с застольниками и требовал певца к весне на свадьбу дочери. Но и из королевского замка донеслись до леса ласковые приветы. Вольф получил соизволение посетить родину. Перед отъездом он тайно беседовал с Инго и Бертаром, по пути отдыхал во дворах Беро и Ротари и с первым отправился на юг, к Майну, по малохоженным дорогам.

Наконец реки взломали покров льда и властно залили молодую зелень лугов, неожиданными потоками бурлили их воды; а люди робко взирали на могущество неукротимой стихии. Но восточный ветер, поднявший против нее всю свою мощь, обуздал волны и просушил землю на опушках и склонах. Для юного королевского сына сокольник приручил двух ястребов к охоте за малыми птицами, и однажды утром Гермин попросил у отца позволения испытать искусство крылатых ловцов. Королевский конь стоял уже, оседланный для охоты, как вдруг во двор въехал гонец с вестями, от которых мрачно сдвинулись брови короля. Он приказал распрячь своего коня, а сына отправил на холмы с королевой и витязем Инго. Грело солнце; Инго впервые ехал рядом с королевой без свиты. Сокольник снял с ястреба покрывало, и юный королевич с витязем Вальдой и своими спутниками с веселым криком помчался вперед, под летом птицы. Но королева не торопилась. С раскрасневшимися щеками правила она горячим конем и улыбалась своему гостю, который любовался прекрасной женщиной и заботливо наблюдал за ходом ее коня. Желая помочь ей, Инго даже схватил поводья, и тогда королева, остановившись, сказала:

– Я помню день, в который ты оказал подобную же услугу ребенку; это было далеко отсюда – мы резвились на пестрых цветах, и робко сидела я тогда на коне, не желая, однако ж, чтоб ты заметил это.

– Круглее было тогда лицо моей царственной родственницы, – весело закричал Инго, – и короче волосы, вившиеся вокруг ее головы. Но когда здесь ты вышла мне навстречу и так благосклонно напомнила королю о былых временах, тогда признал я в гордых чертах лица ту маленькую девочку, отметив при этом что за оказанную милость в королевском замке мне придется благодарить тебя.

Королева улыбнулась и пустила своего коня быстрым аллюром, пока они с Инго не скрылись ото всех за холмами, – тогда она остановилась и ласково промолвила:

– Всегда благодари меня, Инго, любо мне знать, что я приятна тебе. С той поры, как вражда моего рода разлучила нас, оба мы ушли с родины на чужбину; но не забыла я тебя, и когда путник заезжал с юга в наш замок, я расспрашивала о тебе. В несчастье ты был мне, как брат, и с гордостью узнавала я, что доблестно держишь ты себя под ударами тяжкой судьбины. Когда же наконец ты пришел к нам, я обрадовалась больше, чем когда-либо.

Она так нежно посмотрела на него, что восхищенный ее чарующим взором, Инго жарко схватил протянутую к нему белую руку, – несколько мгновений они ехали так, повернувшись друг к другу. Затем, капризно отдернув руку, она снова вскачь понеслась по полю, снова остановилась, обернулась, чтобы убедиться, едет ли за ней Инго, и с улыбкой сказала:

– Кое-кто хочет надеть на тебя колпачок, как на охотничьего сокола, но кажется мне, что орел улетит на свободу и в сиянии солнца изберет свой путь… Ты не создан быть слугой, и кто захочет приручить тебя, должен остерегаться, чтобы не задел его острый коготок.

От ласковых речей Инго тоже захотел рассказать леве о том, что волновало его в далеких лесах; но слова и взгляд Гизелы не позволили ему этого, пока сама она не начала слегка дрогнувшим голосом:

– С подвязанными крыльями сидел некогда благородный сокол во дворе хлебопашца. Хвалю, однако ж неразумие отца, расторгшего бесславные узы: тебе подобает стремиться к другому, и только отважные подвиги могут вознести тебя над людьми; подумай об этом Инго. Ступай к моему сыну; я радуюсь, что ребенок доверяет тебе, и лучшего, чем ты, наставника в любом ратном деле я не желаю для него.

И снова она поскакала вперед, ее королевская мантия и волосы развевались на ветру – и бросив маленькое копье, она на лету поймала его. Но теперь Инго держался на некотором отдалении от нее, наконец они присоединились к охоте и криком приветствовали ястреба, ниспавшего с небес с куропаткой в когтях.

Возвратившись в замок, охотники увидели там необычное движение: приезжали и уезжали всадники, слуги вносили ковры и подушки в каменный дом, предназначенный для знатных гостей, у королевских палат раздавался звон оружия и топот многочисленных коней. Инго и королевский сын спешились у спального покоя вандалов, и Бертар заторопился к витязю.

– Ты следил взором за ястребами, а тем временем во двор короля залетела другая хищная птица. Кесарь прислал новое посольство, и, как думаешь, кто прибыл послом? Лютейший из римских ратников, франк Гариетто, которого называют истребителем полчищ, тот самый, что рубил разбойникам-саксонцам головы и доставлял их в город, словно кочны капусты. Прежде чем он приехал, король уже мрачно ходил по двору; смущенно ответил он на мой привет, а королевские ратники искоса посматривали на нас и избегали нашего общества. Только что в наших покоях был прислужник короля и, запинаясь, объявил, что принесет он тебе обед сюда, дабы не встретился ты с римлянами за королевским столом.

– За столом ли, на дворе ли, но мы не станем скрывать лицо наше перед этим извергом, – ответил Инго. – Если его посольство касается меня, то хорошо бы узнать об этом заранее. Пойдем! – закричал он королевичу. – Посмотрим, как подъедут чужеземцы как король поприветствует римских послов.

Ребенок направился с Инго через двор к широкой площади перед королевскими палатами. Как раз в это время чужеземцы сходили с коней, а король между тем представлял послу знатнейших людей из своей свиты. Посол переходил от одного к другому, иногда роняя несколько слов. Почти на целую голову возвышался римский франк над королевскими ратниками. Подобно великану, стоял он, могучий, с руками, увешанными запястьями, с золотым изображением кесаря на чешуйчатом панцире. Под его шлемом лохматились густые брови, суров был его взор и едва заметна улыбка.

Бизино и его гость развернулись и тут же натолкнулись на Инго, который молча поклонился и подвел к королю мальчика. Король быстро схватил мальчика за руку и привлек к себе. Но взгляд чужеземца твердо уперся в Инго, невольно потянулась его рука к мечу, словно он намеревался немедленно поразить врага своего повелителя. Все же Инго еще раз поклонился послу и сказал: