Предвечный трибунал: убийство Советского Союза - Алексей Кофанов

– Ну и пусть приходят! Хоть культуру нам принесут, наконец! – вякнул кто-то в зале.

Судья усмехнулся:

– Лично вам культура не помешает.

А Дугин ответил так:

– Ценности англосаксонской культуры мы сейчас не будем обсуждать: философию однополых браков, радости инцеста, глубину педофилии… Допустим, вам это нравится. Однако вспомните, как белые колонизировали Американский континент. Туда перебрались наиболее активные, беспринципные, лишенные чувства родины особи – авантюристы, перекати-поле. Автохтонных чингачгуков они не считали за людей, выжигали планомерно. Так же они подминают всех, кто мешает осуществлять их концепт.

– В чем же заключается их концепт, как вы выражаетесь? – поинтересовался Судья.

Бородач объяснил:

– Однополярная, атлантистская глобализация – это распространение американской модели, образа жизни, контроля на все регионы Земли. Ее цель – искоренить самобытность каждого региона: турецкого, арабского, китайского, русского – и заменить их так называемыми «общечеловеческими ценностями», а точнее, американскими. Они навязывают всем свою модель, а несогласные пойдут под нож, как индейцы.

– Новодворская тут на днях бросила фразу: «Если народ не выберет либеральную модель, то либеральная модель будет существовать, а народ не будет», – напомнил я.

Дугин улыбнулся в бороду:

– И эта гражданка у вас побывала? Сочувствую… Да, этой фразой она вполне выразила атлантистскую парадигму.

Надо же! Даже Московская Дева на что-то сгодилась: выдала классическую формулировку… Не зря жила.

– Вы сказали об однополярной глобализации. Что, есть и другая? – спросила Прокурор.

– Безусловно. Суша стремится к континентальной, или частичной, глобализации – в противовес тотальной глобализации англосаксов. Евразийский, русский концепт глобализации подразумевает сосуществование разных, не похожих друг на друга миров. Это концепт многополярный.

– А Россия сможет противостоять натиску всего НАТО? – встревожилась Прокурор.

В корень глядит. Дугин пресек надежду:

– Нет. Не сможет. И никакая отдельная страна не сможет, поскольку и атлантизм представляет собой не идею какой-то одной страны, он осуществляется целым Североатлантическим блоком. Национальные государства выступали акторами мировой политики ва-а-а период модерна, но сейчас эпоха сменилась. Наступил постмодерн, национальных государств в старом понимании уже нет, они доживают лишь по инерции, на излете, иллюзорно. С Западом можно бороться, только объединившись в цивилизационные блоки.

– А в какой блок может войти Россия?

– В евразийский, конечно. По сути, Россия – это и есть Евразия. И к великому счастью, сейчас начинается процесс объединения Большой России, собирания земель, так бездарно и позорно разбазаренных Горбачевым.

Тут Адвокат испытал естественную потребность речи и начал:

– Мы поняли: вы верите, что Запад стремится уничтожить Россию…

– Простите, но верю я в Бога, – раздраженно перебил Дугин. – А в данном случае я ученый, доктор политических наук – и мои выводы базируются на научном анализе реальных фактов!

Внезапный гнев ввел Адвоката в ступор. А Судья спросил:

– Но все-таки военного вторжения НАТО не было – даже в годы предельной слабости России. Чем вы докажете агрессивность этого блока?

Бородач ответил:

– Ну это же элементарно: даже в худшие ельцинские годы у России оставалась возможность ядерного ответа! Боялись натовцы. Иначе мы неминуемо последовали бы за Югославией, Ираком, Ливией, Египтом и прочими фигурантами «арабской весны»… Но прошу учесть, что агрессия атлантизма не всегда осуществляется силой оружия. Сперва они стремятся разложить наш дух, наш разум; колонизация принимает формы кока-коланизации, внедрения чуждых нам мировоззренческих парадигм. Так внедрили жажду частной собственности и «свободы» неизвестно от чего.

Вклинился всеведущий Секретарь:

– Позвольте кое-что зачитать. 15 августа 1989 года почтенная американская газета Christian Science Monitor писала: «Великое долларовое наступление на Советский Союз успешно развивается. 30 тысяч ядерных боеголовок и оснащенная по последнему слову техники самая большая армия в мире оказалась не в состоянии прикрыть территорию своей страны от всепроникающего доллара, который уже наполовину уничтожил русскую промышленность, добил коммунистическую идеологию и разъел советское общество. СССР уже не в состоянии сопротивляться, и его крушение специалисты предсказывают в течение ближайших двух-трех лет… Нам же следует отдать должное тому великому плану, который вчерне разработал еще президент Тафт, отшлифовал президент Рузвельт и последовательно выполняли все последующие американские президенты»[168].

– Спасибо, отличный пример, – заметил Дугин. – Атлантисты поняли, что в честном бою нас не взять, – и пошли путем идеологии; внедрили, в частности, жажду обогащаться любой ценой. Присутствующий тут господин Яковлев, командуя пропагандой, очень им в этом помог.

Судья задал еще один вопрос:

– Но ведь многие искренне радовались перестройке – даже когда стало ясно, что она губительна. Как вы это объясните? Неужто полстраны было куплено Госдепом? Или все потеряли разум?

– Нет, конечно. Тут физика. Тут эйфория разложения. Процесс распада высвобождает энергию, подпитывает; под горку катиться легко и приятно. Это и есть наслаждение от греха, здесь кроется удаль воровства, дерзость разрушения, сладость распада. И эта энергия распада комфортна и прибыльна для тех, кто отождествляется с этим процессом. Поддержание же порядка, движение к здоровью, к жизни требует колоссальных усилий, аскезы, затрат.

– Спасибо, свидетель, вы нам многое прояснили. Вы свободны. Секретарь, кажется, у вас есть еще один документ, касаемый подсудимого Яковлева? Зачитайте, пожалуйста.

– Сейчас.

Из книги председателя КГБ В. Крючкова

Оперативный документ № 14

В 1990 году Комитет госбезопасности по линии как разведки, так и контрразведки получил крайне настораживающую информацию. Смысл донесений сводился к тому, что Яковлев занимает выгодные для Запада позиции, противостоит «консервативным» силам в Советском Союзе и что на него можно твердо рассчитывать.

Но, видимо, на Западе считали, что Яковлев может проявлять больше активности. Одному американскому представителю было поручено провести с Яковлевым беседу и заявить, что от него ждут большего. Профессионалы хорошо знают, что такого рода указания даются тем, кто уже дал согласие работать на спецслужбы, но не проявляет должной активности.

Именно поэтому информация была расценена нами как весьма серьезная, тем более что она хорошо укладывалась в линию поведения Яковлева, соответствовала его практическим делам.

Но очевидно было и другое – в конфликт вступали высшие интересы государства и весьма близкие отношения Яковлева с Горбачевым.

Однако предпринимать что-то было необходимо. Я решил посоветоваться с Валерием Ивановичем Болдиным, заведующим общим отделом ЦК КПСС, близким к Горбачеву человеком, который остро переживал за развитие обстановки в стране. Мы пришли к выводу, что информацию следует незамедлительно доложить Горбачеву с предложением самым тщательным образом проверить полученные сведения, ведь речь шла о высших интересах государственной безопасности. Самостоятельно предпринимать меры проверочного характера я не мог, так как речь шла о члене Политбюро.

Я показал Горбачеву агентурные сообщения, откровенно поделился опасениями, подчеркнул необходимость тщательной и срочной проверки.

Нужно было видеть состояние Михаила Сергеевича! Он был в полном смятении, никак не мог совладать со своими чувствами. Немного придя в себя, он спросил, насколько достоверна полученная информация.

Я ответил, что источник абсолютно надежен, но объект информации настолько неординарен, что материал нуждается в контрольной проверке. При этом я рассказал, что способы проведения проверочных мероприятий в данном случае имеются, притом весьма эффективные, и всю работу можно провести в сжатые сроки.

Горбачев долго молча ходил по кабинету. «Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?!» – вдруг вырвалось у него.

Спустя какое-то время Михаил Сергеевич взял себя в руки и, как всегда в таких случаях, начал искать не решение возникшей проблемы, а думать, как уйти от нее. «Возможно, с тех пор Яковлев ничего для них не делал, – заглядывая мне в глаза, лепетал он, – сам видишь, они недовольны его работой, поэтому и хотят, чтобы он ее активизировал!»

Видя всю нелепость таких рассуждений, он снова надолго замолчал, о чем-то напряженно размышляя. «Слушай, – выпалил он вдруг с облегчением, – поговори сам с Яковлевым, посмотрим, что он тебе на это скажет».