Коллектив Майнд - Василий Клюкин

День изнурял, но вечера после закрытия магазинчика, когда можно было идти в порт или искупаться, раз за разом заряжали друзей надеждой на следующий день. Шикарные яхты, праздная публика. Периодически Байки удавалось зацепить очередную туристку, а Айзек все чаще переписывался и созванивался с Мишель. Он наврал ей, что они с Байки уже в Палермо, боясь, что Мишель может запросто приехать на Сардинию. У нее наверняка здесь полно знакомых и друзей. Признаваться, что они с Байки живут двухзвездочном отеле с общим душем и кухней в коридоре, ему совсем не хотелось. После виллы Волански их комната казалась ему настоящими трущобами.

Кстати, бабник Байки был как всегда прав. Вслед за таким многообещающим и интересным знакомством, эта вынужденная разлука только дополнительно распалила чувства и Мишель, и Айзека. Особенно Мишель, привыкшей, что мужчины ради нее готовы бросить всё и вся. Загадочный Айзек умотал по своим делам и пропадал уже почти месяц, что делало его в глазах девушки всё интереснее. И что у него за дела тоже было загадкой, но явно он не был похож на преступника или афериста. Как она ни пыталась выяснить, где он и чём занимается, ничего не выходило. Какие-то отговорки, уклончивые объяснения.

Айзек тоже был не рад, что они застряли на чертовом острове. Дела у Викки, по словам врачей, улучшались, но без хирургического вмешательства речь о выздоровлении по-прежнему не шла. И увидеть Мишель ему очень хотелось. Хотелось, но тогда бы пришлось все ей рассказать. А нельзя. И для дела это плохо, и девушку лишнему риску подвергать ни к чему.

Звонил он и Викки в госпиталь. Каждый раз объясняя, что он – брат, Айзек окончательно вернулся именно к этому состоянию, решив, что его временная влюбленность была видимо следствием постоянного стресса и желанием позаботиться о больной сестре.  Все-таки, помимо всего прочего, знакомство с Мишель оказалось в этом плане весьма кстати.

Заканчивалась четвертая неделя. Ничего нового. После ужина совершенно разморило, и пора было возвращаться в гостиницу. Каждый раз этот момент ребята оттягивали до последнего. На уличной скамейке было куда лучше, чем в их номере.

– Ох, пора вставать, – прокряхтел Байки, – Вставать или вставить? Мой смартфон раньше всегда правильно путал эти слова, автоматически заменяя на вставить. Разработчики видимо были парни с чувством юмора.

Байки как всегда тянуло поговорить на женскую тему:

– Вставить бы сейчас было не плохо. Последний раз у меня была такая оторва, ну ты не помнишь, конечно… но это так, не в счёт. А чтоб на всю ночь, те две шведки и уже совсем давно – девушка из бара, изрядно принявшая и долго меня соблазнявшая.

Утром ее здорово знобило, она переживала и металась как тигр в клетке. Места себе не находила. Она сказала своему парню, что уехала к подруге, а реально захотела отомстить ему за его измену. Не хотела рвать с ним отношения совсем, но и оставлять его безнаказанным не хотела тоже. Я ей просто подвернулся. Она это сделала впервые, в смысле изменяла, и ей пришлось изрядно выпить для осуществления своего плана. Поэтому не скажу, что это было прям супер. Я видел, что мысли ее далеко от меня, и я просто подходящий кандидат, более-менее симпатичный, рослый, татушки у меня крутые. Секс у нас был так себе. Я уставший, она пьяная. Почувствовал, что тело как будто деревянное, и какая-то большая часть ее против, в то время как другая часть требует мести. Мы с ней даже ни разу не поцеловались, чему я был поначалу рад, от нее несло водкой нещадно, а потом меня это стало задевать. Но я справился с собой. Я не стал пытаться. Бррр, как сейчас помню, от нее пахло анисовой водкой. Ненавижу этот запах!

Странные все-таки бабы. Даже водка для них что-то из парфюмерии. У них она должна пахнуть ароматно и благородно: вишней, лимоном или, например, смородиной какой-нибудь. Зато после душа все стало с ней прекрасно. Она позвонила своему парню, сказала ему, что все хорошо, что весь вечер она просидела дома с какой-то Кэтрин. Сказала, что скоро поедет домой. Он ничего походу не заподозрил. Поговорив с ним, она успокоилась и все мне рассказала. Мы долго сидели в халатах у окна, я попивал кофе с черствым круассаном, а она со мной секретничала. Знала, что мы больше никогда не увидимся, и что я надежный скелет в шкафу ее души. Хотя знаешь, все равно потом спросила, как меня найти в соцсетях и телефон тоже оставила.

Ее звали Франческа, ей было лет тридцать пять. Она работала в Марселе помощником бухгалтера в маленькой фирме. Сказала, что парень ее не так уж плох, но ее грызла его измена почти год, и она боялась, что это разрушит их отношения. Ее парень, имя она не назвала, был козлом, но остальные тоже козлы и уж лучше пусть это будет почти родной и предсказуемый козел. Поехав на футбол, на выездной матч в Тулузу, он подцепил какую-то футбольную фанатку. И все было бы нормально, и она бы ничего не узнала, если бы в местном отделении фан-клуба болельщиков Марселя не вывесили фотоотчет о поездке всей группы. И вот там была фото, с девицей в мохнатом голубом свитере, шерсть от которого попалась Франческе в его вещах. Фантазировать, что шерстинки от свитера оказались в его чемодане случайно, Франческа не стала, все поняла, но промолчала. Настроение теперь портилось при каждой его поездке с ночевкой вне дома.

Мужчины, по ее словам, странные создания – могут час посидеть в комнате и не запомнить цвет штор или стен. Куда ему было понять, что эти странные ворсинки от свитера его шалавы.

Прошло еще три пустых дня наблюдений за сигарным магазином. Уверенность в удаче таяла с каждым днем все быстрее и быстрее. Начали даже искать альтернативную зацепку, вновь и вновь пересматривали сообщения про Линка. Но новых находок и идей не появилось. Пару раз подрывались на скутере за очередными покупателями, которые выходили из магазина. Всё без толку, всё мимо. Первый раз сигары доставляли опять к яхте, во второй к утопающей в зелени вилле, где солидного вида старичок встречал посыльного уже у ворот и сразу же закуривал покупку. Это был тот самый дом в Ла Маргарита, куда уже ездил Байки. В этот раз ребята даже увидели курящего, и это был не Линк.

Начиналась пятая неделя слежки. Лэптоп пискнул, Айзек посмотрел на экран. Он увидел, как дверь магазинчика закрывается за изящной фигуркой в легком платье.

– Байки! Девушка, девушка зашла в магазин! Похоже азиатка и довольно молодая, судя по всему. Раньше ее здесь не было. Сейчас ее не видно, но продавец роется в сигарном холодильнике!

Ребята выбежали из своего отеля, сели на скутер, завели его моторчик и принялись ждать. На это понадобилось меньше минуты. Девушка вышла и направилась к своему автомобилю, держа в руках пакет. Друзья успели ее хорошо разглядеть, пока она садилась за руль. Это была Иоши! Ее машина не спеша тронулась. Перевозбужденные Байки и Айзек отправились следом.

Часть четвертая. Глава третья

Уже в Париже Пеллегрини всё же перезвонил в монакское отделение «Коммуны», чтобы уточнить, что же представляла собой плата, которая исчезла. Выздоровевший системный администратор сообщил, что самой ценной частью потерянной платы является карта памяти, именно ее надо бы постоянно подвергать бэкапу, но, согласно инструкции, этого делать нельзя, дабы не плодить копии закрытой базы данных. Пеллегрини даже вздрогнул, вспомнив, как этот сотрудник умеет выносить мозг своими подробными рассказами о работе, поблагодарил за содействие полиции и повесил трубку, не дожидаясь ответной реакции на том конце. Пеллегрини не любил, можно сказать, боялся любителей говорить долго и не по делу. Больше он, пожалуй, ни к чему страха не испытывал.

Много через что пришлось пройти опытному офицеру, и страх фактически атрофировался. Комиссар как минимум трижды вел переговоры по освобождению заложников и трижды успешно. Хотя последний успех был относительным – преступника пришлось застрелить на глазах у подростка. Расслабив разговорами негодяя, обещая выполнить и даже перевыполнить его требования, Пеллегрини всадил тому пулю в лоб, да так метко, что об этом судачили в полицейском участке еще неделю. Все было законно. У преступника в руке был нож, а ребенка он прижимал к себе как живой щит.

Был еще четвертый похожий случай, когда законченный наркоман настолько был скручен ломкой, что требовал у своей жены продать их собственную дочь. Орал, что от нее все равно никакого толку. Его мозг был настолько истощен, что, кому продать, он не мог пояснить, только орал с пеной у рта, в бешенстве схватил нож и приставил его к горлу девочки.

Излишне любопытная соседка увидела ссору из окна напротив и вызвала полицию. Ситуация была критической, руки наркомана дрожали, слишком близко нож был у горла малышки, и дрожь рук уже оставила несколько кровоточащих царапин. Наркоман мог сорваться в любую минуту.

Комиссар принял решение действовать сам, не дожидаясь группы поддержки.