Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп

Во время поездки Хрущев увидел уродливую правду за чрезмерно оптимистичными строками отчетов от провинциальных подхалимов. Невыполнение посевных сроков, неоправданная смена культур, плохие урожаи, отсутствие хорошей системы дорог, недостаточная личная заинтересованность колхозников в развитии сельского хозяйства (часто зерно гнило на полях) – все это вело к развалу сельского хозяйства. Хрущев был в ярости. С каждой неделей увеличивался список некомпетентных подчиненных, одни из которых стремились скрыть свои неудачи, а те, кто признавал допущенные ошибки, не знали, как их исправить. Так, первый секретарь Тамбовского обкома партии по фамилии Золотухин, признав себя виноватым, трижды просил, чтобы Хрущев снял с него штаны и выпорол.

«Что это вы все штаны хотите снять и зад нам показать? Вы думаете доставить нам удовольствие?! – не выдержав, рявкнул Хрущев. – Зачем нам такие секретари?»

На каждом совещании в местных партийных организациях Хрущев требовал от подчиненных догнать Америку по всем экономическим показателям и перегнать по производству мяса и молока, цель, которую он поставил после визита в США в 1959 году. Когда товарищи подвергли сомнению правильность сравнения с империалистами, Хрущев заявил, что Америка находится на «высшей стадии капитализма», а Советский Союз только приступил к строительству фундамента коммунизма – «и наши кирпичи – это производство товаров народного потребления».

В период, когда Хрущев колесил по стране, появилось множество анекдотов, связанных с его поездкой.

В о п р о с. Какой национальности были Адам и Ева?

О т в е т. Они были русскими.

В о п р о с. Почему вы так решили?

О т в е т. Только русские могут бегать босыми и голозадыми, не иметь крыши над головой, есть одно яблоко на двоих и при этом кричать, что они в раю.

Героями некоторых анекдотов были президенты других государств.

Президент Джон Кеннеди пришел к Богу и спросил:

– Скажи, Господи, через сколько лет мой народ будет счастлив?

– Через пятьдесят лет, – ответил Бог.

Кеннеди заплакал и ушел.

Пришел к Богу Шарль де Голль и спросил:

– Скажи, Господи, через сколько лет будет счастлив мой народ?

– Через сто лет, – подумав, ответил Бог.

Де Голль заплакал и ушел.

Пришел Хрущев к Богу и спросил:

– Скажи, Господи, через сколько лет будет счастлив мой народ?

Бог заплакал и ушел.

И без того дурное настроение Хрущева еще больше ухудшилось после того, как советский лидер прочел письмо Кеннеди, которое передал ему Томпсон. В письме не было ни слова о Берлине. Хрущев устало сказал, что Кеннеди должен понимать, что он будет продолжать настаивать на переговорах «по германскому вопросу». Он сказал, что детально объяснил свою позицию президенту Эйзенхауэру, и президент понял, что переговоров не избежать, но тут американские империалисты «сознательно разорвали отношения» с помощью инцидента с U-2.

Действуя в соответствии с указанием президента не упоминать о Берлине, Томпсон ответил, что президент «пересматривает нашу политику в Германии и хотел бы обсудить ее с Аденауэром и другими союзниками, прежде чем приходить к каким-то выводам».

Сытый по горло американской тактикой затягивания, Хрущев поднял на смех заявление, что самая сильная страна в мире должна советоваться по всем вопросам. «Западный Берлин – кость в горле советско-американских отношений», – заявил Хрущев Томпсону, и пришло время ее удалить. «Если Аденауэр хочет воевать, то Западный Берлин будет подходящим местом для начала конфликта».

Хотя Кеннеди не был готов вести переговоры по Берлину, советский лидер изложил Томпсону свои соображения относительно переговоров в расчете на то, что он передаст его слова президенту. Он сказал Томпсону, что готов оговорить в соглашении право жителей Западного Берлина выбрать политическую систему по своему желанию, даже капиталистическую. Однако, сказал он, американцы должны отказаться от обсуждения вопроса об объединении Германии, даже если на протяжении длительного времени этого хотели и США, и Советский Союз. Это необходимо, сказал он, если Советский Союз и США хотят подписать мирный договор с двумя республиками на основе фактически сложившихся границ.

Хрущев заверил Томпсона, что не будет отодвигать границы советской империи на запад и хочет, чтобы Вашингтон тоже воздержался от подобных намерений. Доверительным тоном, каким говорят только с близкими друзьями, Хрущев сообщил Томпсону, что он «искренне хочет» улучшить отношения с Кеннеди и избежать ядерной войны. Однако, сказал он, одному ему это не под силу.

В свою очередь, Томпсон сказал Хрущеву, что не предвидит «больших перемен» с американской стороны. Он предупредил Хрущева, что если тот будет действовать в одностороннем порядке, то это приведет только к росту напряженности. «Если что-либо способно заставить нас увеличить расходы на вооружение в той мере, как это было во время корейской войны, так это убежденность, что Советы хотят выдавить нас из Берлина», – сказал Томпсон.

«Чем же Берлин так привлекателен для Запада?» – спросил Хрущев.

Дело в том, ответил Томпсон, что Америка дала обещание жителям Берлина и должна сдержать его.

Но западные державы оказались в Берлине, пожав плечами, сказал Хрущев, только из-за капитуляции Германии во Второй мировой войне. Давайте вместе договоримся о статусе Берлина, предложил он. В Западном Берлине можно разместить символическую армию, в которую будут входить представители четырех держав. Но, сказал Хрущев, его единственное условие – никакие планы не должны касаться Восточного Берлина, в любом случае советская зона города должна оставаться столицей Восточной Германии.

Он сказал, что готов смириться с Западным Берлином как островком капитализма в Восточной Германии, поскольку в любом случае Советский Союз к 1965 году перегонит Западную Германию в производстве товаров на душу населения, а спустя пять лет перегонит и Соединенные Штаты. Этого ему показалось мало, и, дабы подчеркнуть незначительность Западного Берлина, он сказал, что ежегодно население Советского Союза увеличивается на 3,5 миллиона человек, в то время как население Западного Берлина составляет 2 миллиона – по его выражению, «дело одной ночи» для его сексуально активной страны.

Прикинувшись адвокатом дьявола, Томпсон сказал, что даже если Западный Берлин не имеет значения для Советского Союза, то Ульбрихта он очень даже интересует, и едва ли он согласится с предложением Хрущева.

Махнув рукой, словно отгоняя надоевшую муху, Хрущев заявил, что может заставить Ульбрихта согласиться на любое решение, которое примут они с Кеннеди.

Томпсон решил сменить тему и заговорил о либерализации американо-советской торговли. По этому вопросу у него была информация, которая, он надеялся, смягчит Хрущева. Он сказал, что США надеются снять все ограничения на импорт советских крабов в Соединенные Штаты.

Вместо того чтобы по достоинству оценить этот жест, Хрущев возмущенно заговорил о недавнем решении США отменить, в целях национальной безопасности, продажу Москве новейших шлифовальных станков. «СССР может управлять своими ракетами без американских станков», – буркнул Хрущев. Затем он выразил недовольство тем, что до сих пор не получено разрешение на продажу мочевины, азотного удобрения, все по той же причине – из-за ее потенциального применения в военных целях. Хрущев сказал, что технология производства мочевины не относится к разряду государственной тайны и он уже купил в Голландии три комплекта оборудования.

Однако для Хрущева ни одно удобрение не могло сравниться по важности с Берлином, и советский лидер вновь и вновь возвращался к берлинскому вопросу, и Томпсону пришлось вернуться к этому вопросу. Он заверил Хрущева, что президент понимает, насколько существующее положение не устраивает обе стороны, изучает проблему Германии в целом и Берлина в частности и обдумывает, что необходимо сделать для того, чтобы ослабить напряженность. Но, повторил Томпсон, сначала президент должен лично проконсультироваться с союзниками – и он намерен сделать это во время встречи в марте-апреле, до предполагаемой встречи с Хрущевым.

Кеннеди полностью не осознает, сказал Хрущев, что поставлено на карту. Если бы они с Кеннеди подписали договор, объяснил он Томпсону, то это привело бы к ослаблению напряженности во всем мире. А если они не смогут урегулировать свои разногласия по Берлину, то их войска продолжат находиться в положении «не мира, а перемирия». Хрущев отмел высказывание Кеннеди, что переговоры о сокращении вооружений могут создать атмосферу доверия, необходимую для решения более сложного берлинского вопроса. Ничего подобного, заявил он: только вывод американских и советских войск из Германии создаст нужную атмосферу для сокращения вооружения.