Эдемский Маг. Том III (СИ) - Швейц Игорь

— А я не понимаю тебя. Не понимаю, как можно было жертвовать всеми родными, близкими, своими воспоминаниями, своим прошлым, жертвовать непричастными людьми… Я не могу принять тебя как жестокого убийцу и преступника, не таким ты был в райском саду. Этому тебя научило человечество, да? Использовать, обманывать и убивать? Ты как дикий зверь, Клейтон, а твоя рука — это рука животного, хищника, лишённого чести, достоинства, чувств и совести. Ведь совесть в лице меня ты потерял ещё давно, во времена бессмысленного мятежа, бесцельного бунта.

— Всё. Мне надоели твои слова. Ты повторяешься и несёшь одни только глупости, Саркис. Впрочем как обычно, ты всегда несёшь одну только ересь, — обманывал самого себя златовласый красавец, махая головой и перекрикивая разбушевавшегося Саркиса. Саркиса, который лишился своей последней магии и сейчас беспомощно стоял перед своим врагом, перед своим лучшим другом и частичкой самого себя, перед своей личностью и разумом, без которых совесть была попросту не нужна. Совесть, существующая только чтобы вовремя подвесить человека вверх ногами и устроить настоящую взбучку, устроить с человеком настоящую битву, от которой совесть без ума, ведь она живёт от одной тяжёлой битвы к другой. Саркис и вправду не мог без Демиурга, а Демиург без него вполне себе мог оставаться Клейтоном, оставаться самим собой, ведь бессовестные чудовища тоже являлись людьми…

Глава 13

Броня полностью покрыла тело Клейтона. Он смотрел безразлично, но твёрдо и уверенно, как смотрел на мир всегда.

— Сейчас я тебе покажу, Саркис, что такое безграничная мана. Наслаждайся и завидуй, братик, — мятежник и предатель вновь натянул свою улыбку, взмахнул тонкими белоснежными руками и его фигура раздвоилась, потом от второй фигуры отделилась ещё одна. Демиурги выстраивались в один сплошной ряд и каждый из них был полон тёплой, густой маны.

Клейтонов был десяток, может чуть больше, и все они хохотали, как до битвы, как до решающего сражения. Хохотали, ибо на поддержание клонов нужно было просто громадное количество магии. А если каждому из них позволить двигаться, идти в атаку — на такое количество заклинаний магии бы не хватило ни у одного магического артефакта в мире. Те же лица, те же улыбка и мимика, те же почерневшие гордые крылья, делающие настоящего преступника ангелом — клоны были сделаны с филигранной точностью.

— Впечатлён, не правда ли? — каждый клон двигался по-своему, они были живые, могли сами принимать решения, сражаться, размышлять. — Ты отвергаешь меня? Не дашь мне и шанса доказать свою правоту?

Эдемский маг стиснул зубы, сжал кулаки, плюнул себе под ноги и медленно, пошатываясь, без какого-либо ответа пошёл вперёд, пошёл на Клейтона. Его не пугала смерть, не пугала боль и чужая сила, Саркис всегда шёл до самого конца. И будь что будет, таково было нерушимое правило богатыря…

Клоны вытянули руки, как по команде. Целая небольшая армия златовласых магов, полностью облачённых в свой золотой доспех, была готова ударить в любой момент. И даже демоны притихли, начиная разбредаться по столице и искать свою следующую жертву. Это была не их война, здесь им делать было нечего, и они уходили, повернувшись спинами к Саркису и множеству довольных мятежников, тяжело вдохнувших и принявших нелёгкое решение.

— Прости меня, — печально начал говорить Клейтон. — Я так хотел, чтобы ты пошёл со мной. Но увы ты непоколебим и именно в этом твоя сила. Ты не хочешь посмотреть правде в глаза, ты не хочешь узреть во мне нового Бога, Отца нового мироздания. Ты застрял в прошлом, ты живёшь в прошлом, ты часть того невинного райского сада. Я понимаю тебя и признаю твою силу, брат… Прощай, мой необычный друг… Друг, с которым я любил общаться в той высокой, красивой эдемской беседке. Друг, что пытался исправить меня, искренне пытался сделать мне лучше, сделать добро для старого мира… Несмотря на наши разногласия, я правда люблю тебя, Саркис… — губы Клейтона дрожали, лицо исказилось печалью и скорбью. Он помнил Эдем и не мог больше смотреть на лицо настоящего брата, друга и соратника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Десяток лучей вырвались из ладоней клонов, вырвался луч и из подставленных рук настоящего Клейтона, Демиурга, златовласого красавца, горестно смотрящего в землю, не в силах видеть муки своей совести, своего Саркиса.

Лучи собрались в одной точке и превратились в жирный золотой магический столб, с головой поглотивший бывшего друга и нынешнего врага. Саркис пропал в нём, исчез, полностью слился с этим золотым свечением, что обжигало эдемского мага и предвещало его скорую гибель.

«Две стихии, две мощные природные силы… Дайте мне успокоение от этой боли, не подведите меня» — Саркису было адски больно. Он сразу вспомнил несчастного Вальтера и прикусил губу от досады. Эту боль испытывал и этот уродливый маг.

Всё тело будто бы рвалось на куски. Магия сжигала его, постепенно растворяя, и хотелось поскорее куда-нибудь деться, исчезнуть, хоть на миг забыть об этой страшной боли, которую приносил этот золотой, толстый энергетический луч, с головой окунувший эдемского мага в настоящие страдания. Тело чесалось и выло, ноги почти перестали ходить, застыв на одном месте. Саркис больше не мог находиться в этом золотом водопаде, у него заканчивался кислород, его лицо сжигалось неистовой энергией Клейтона. Тогда то маг и пропал. Исчез из мира на какое-то небольшое время, но и этого ему хватило для того, чтобы выдохнуть и раскаяться за всех им убиенных перед своим погибшим Отцом. И за разорванного его крепкими руками Вальтера в том числе.

— Я не чувствую брата, неужели он уже погиб? — не верил Демиург, по щеке которого скатилась большая слеза. Мятежник отчаянно и в спешке погасил энергетический столб, чтобы увидеть на месте Саркиса лишь чёрную, горящую ярким пламенем землю. Богатыря больше не было, всё закончилось, всё было позади…

Клоны с шумом лопнули, оставив после себя лишь весёлые золотые искорки. Столица успокоилась отныне и во веки веков.

— Боже, почему ты был таким упёртым? Мы могли быть вместе и строить новый мир. Ты был бы моим самым главным помощником, моей правой рукой. Мы бы стали Богами, дарили бы людям счастья, давали бы им кров, еду, помогали бы по хозяйству, любили бы их, как своих детей… Зачем? Зачем ты мне подарил такую боль, Саркис? Отринул руку родного человека, как самый настоящий предатель. Не я, а ты предатель, братишка… Ненавижу тебя за эту боль, за эти воспоминания, за нашу с тобой связь… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Клейтон рухнул на колени и со злобой бил землю своими кулаками. Он не мог унять свою злобу, свои слёзы, все свои внезапно нахлынувшие чувства. И как бы он не вёл себя ещё совсем недавно, Клейтон был ранен. Тяжело ранен в самое сердце. На миг он снова стал тем беззаботным ребёнком, каким он был в Эдеме…

***

Саркис снова взломал время, снова летел вперёд, сквозь все минуты и часы. Он рассекал межмировое многоцветное пространство, вновь чувствовал свободу и свою непобедимость. Две стихии даровали власть над самим временем и Саркису снова удалось обмануть правила и законы мироздания, хоть за это и приходилось платить большую цену. Чёрные, роскошные, развевающиеся во все стороны волосы стремительно белели, седели, а морщины сделали из него старого-старого деда, древнего как век. Зато его тело перестало болеть и выть от нестерпимой магической боли. Если б ничего не получилось, если две стихии не помогли бы эдемскому магу, не откликнулись бы на его предсмертный зов, Клейтон с лёгкостью бы вышел из сражения неоспоримым победителем. Но битва продолжалась, Саркис не собирался оставлять в живых этого гнусного жестокого предателя. И не важно что магии больше не было в его теле, всё равно на стремительно стареющее тело, поседевшие волосы и захрустевшие суставы, предвещающие скорый артрит — эдемский маг знал, что уже победил. Зло не может властвовать над этим миром, не может творить и приносить добро. В этом то и была истина. Та истина, с которой он неизменно шёл вперёд, шёл к своему второму телу.