Взгляд из угла - Самуил Лурье

Да, ваших собственных прабабушек и прадедушек (скажем аккуратней: их современников) антропологический словарь - вот что такое эти восемнадцать томов. Сотни фигур в тысячах положений. Реальные люди узнавали себя, знакомых, обстоятельства, привычки, речевые обороты, - то есть считали литературу Чехова очень похожей, всерьез похожей на свою жизнь, на проживаемое ими время, - за это, собственно, и любили. Наполовину за это. За резкую наблюдательность, превращенную как бы в ясновидение: когда сквозь персонажа просвечивает, как на Страшном суде, его последняя цена, - притом что все (как и читатель, как и зритель пьес) - ассортимент одной и той же бракодельной фабрики.

Которую, как известно, вскоре взорвали. А продукцию изъяли из обращения, потом планомерно ликвидировали.

Сегодня у Чехова знакомых не встретишь: как в огромном аквариуме, плавают существа, каких никто никогда не видел на земной поверхности. Не сразу и вспомнит читатель-зритель, что проживает в одноименной с ними стране.

А вспомнишь - тоска. Сострадаешь им, как живым, даром что в большинстве несимпатичные. Оттого, что все угадал про них Чехов, кроме самого главного: что с ними со всеми будет. А нам более чем ясно.

Впечатление точно такое же, как от знаменитого (не помню автора) фотоальбома, где типы и сцены еврейского местечка в Польше накануне Второй мировой. Старухи, дети, богачи, нищие, уроды, красавицы - все куда-то идут, о чем-то говорят, смеются, плачут, курят, играют на музыкальных инструментах. Печать рока в линзу не попадает. А дышать нечем.

" - Знаете, - говорит учитель Ярцев купцу Лаптеву ("Три года"), - я с каждым днем все более убеждаюсь, что мы живем накануне величайшего торжества, и мне хотелось бы дожить, самому участвовать. Хотите верьте, хотите нет, но, по-моему, подрастает теперь замечательное поколение. Когда я занимаюсь с детьми, особенно с девочками, то испытываю наслаждение. Чудесные дети!"

А повесть 95-го года, Ярцеву этому и Лаптеву - тому и другому немного за тридцать, впереди унизительная старость и, почти наверное, насильственная смерть. Чудесным девочкам - само собой, ГУЛАГ, - или повезет, прошуршат машинистками. Но дело не в этом, не просто в гибели (умирать однова), не просто в несчастьях (счастья никто не стоит, да его и нет). Главная, пусть воображаемая, но все-таки главная ценность их культуры, какой бы то ни было, но все же культуры: смысл жизни (пусть - так называемый), то есть то самое, отсутствие чего заставляло их всю жизнь страдать, - на их глазах и для них самих потеряет смысл.

Извините за тавтологию, не умею сказать лучше. Но на другую половину любили Чехова за то, что этот призрак бродит по его текстам, иногда - казалось читателю - приближаясь чуть не вплотную.

" - ...А для наших детей и внуков вопрос этот, - правы они или нет, - будет уже решен. Им будет виднее, чем нам. Хорошая будет жизнь лет через пятьдесят, - говорит доктор Королев Лизе Ляликовой, дочери фабриканта ("Случай из практики"), - жаль только, что мы не дотянем. Интересно было бы взглянуть". Еще бы не интересно: 1948-й, самое то.

Чехов ошибся, не угадал. Он думал приблизительно так: фактически отмена крепостного права растянулась на двадцать лет. Государство расплатилось с землевладельцами за крестьянскую землю и потом взимало с крестьянских общин этот долг в рассрочку аж до 1883. Тем временем помещики успели разориться, крестьяне обнищали вконец. Безумная нехватка рабочих мест и масса недвижимости за бесценок. И никто не хочет вписываться в новую экономику, потому что каждый привык к своей прежней роли, чуть ли не всерьез уважает себя в ней, этим и смешон. От этого так много умных - праздных - несчастных. И глупых - несчастных - измученных Сизифовым (он же мартышкин) трудом.

"На одного умного полагается тысяча глупых, и на одно умное слово приходится 1000 глупых, и эта тысяча заглушает, и потому так туго подвигаются города и деревни. Большинство, масса всегда останется глупой, всегда она будет заглушать; умный пусть бросит надежду воспитать и возвысить ее до себя; пусть лучше призовет на помощь материальную силу, пусть строит железные дороги, телефоны, телеграфы - и этим он победит и подвинет вперед жизнь".

Смирись, умный человек, вытерпи жизнь, как железнодорожная шпала - поезд, главное - не поддавайся сырости, не искрошись в труху.

Живи хотя бы как Старцев, Дмитрий Ионыч, любимая мишень в советском школьном тире: лечит больных, копит деньги, не пускается в интимности с дурами и тем более с дураками, - чего еще вы от него хотите? чтобы в карты не играл? или чтобы трудовые трешки завещал РСДРП(б)? Авось инсульт хватит его раньше, чем красноармейский штык. Он на несколько семестров моложе тургеневского Базарова, гордый неудачник, "поляк надутый".

Живи, умный человек, как Антон Павлович Чехов: защищайся от подлых мелочей - приятными. Что-нибудь работай, хоть кому-нибудь помогай. А перед смертью постарайся пошутить, желательно - на свой счет.

19/7/2004

Без лампады

Да-с, граждане: лето на переломе! Самая такая истомная грань: природа завязала с размножением, но не спешит отключать свет и тепло, и воды подает - хоть залейся.

В такую погоду - не до политики. Мысли о гражданском устройстве прячем, словно квитанции, в долгий ящик, в осенний кошелек.

Вряд ли за всю оставшуюся жизнь мы увидим столько девических пупков, как в это лето: выйдут из моды пупки, как сотовые телефоны. Ты и убогая, ты и мобильная, матушка Русь!

А пока мы, значит, так развлечены, - громадные шестерни государства знай вращаются над нашими бедными головами. Собственно, как всегда, - и мы слышим привычный скрип, но стараемся не обращать внимания.

А зря, между прочим. Ведь они ткут новое платье короля. Национальную идею.

С некоторых пор я стал коллекционировать национальные идеи. Самую впечатляющую придумали в Армении: вакцину от СПИДа. Окажись она эффективной - мир снял бы шляпу и окатил страну золотым ливнем.

В высшей степени недурна и грузинская идея: вот только что коллектив изобретателей объявил, что найден способ использования воды как горючего в автомобильных и прочих моторах! Если правда - страны ОПЕК отдыхают (и еще кое-кто), Грузия становится во главе человечества, и вообще. Я даже не понимаю, зачем ей при таких козырях какие-то еще осетинские деревни: за секрет горящей воды ей подарят хоть Гренландию, хоть Мадагаскар, и теневую сторону Луны впридачу.

У нас тоже делаются попытки в этом - единственно верном - направлении: то там изобретут велосипед, то тут. Буквально на неделе знаменитый физик Капица вручил премию за новый тип велосипеда: одиннадцатилетний школьник из провинции сконструировал.

Но государство не ставит всю эту народную самодеятельность ни в грош. У него идея своя, выношенная веками. Называется - ЦЫЦ! И контуры проступают в июльском небе вполне отчетливо.

Сократить количество ВУЗов: миллионы людей с высшим образованием - кому это нужно?

Отменить практику отсрочек от рекрутского набора: миллионы солдат - нужны.

Отменить социальные льготы для населения: нету таких денег, чтобы втирать их в родимые пятна социализма.

Поднять всевозможные тарифы - опять-таки для населения, и по той же причине.

До предела расширить привилегии для начальников: без мотивировок.

Что еще нам нужно для полного счастья? Ах да! воздвигнуть всемирный могильник для ядерного мусора: выгодно и безопасно. И кое-кого серпом по Фаберже.

Плюс очередные свободные выборы в стабильной по-прежнему Чечне.

Минус Хрюн, Степан и прямой эфир.

Такая получается формула.

Особо не поспоришь - да и желающих что-то не видно, - а я все же предложил бы другой вариант. Мне кажется довольно привлекательной идея, которую выдвинул в свое время лысый вождь мирового пролетариата: дескать, управлять государством должна кухарка.

В самом деле, отчего бы не попробовать? Прочие представители социальной фауны все уже порулили: партноменклатура, и личный состав ГБ, и примкнувший к ним комсомол. Остались генералы и кухарки, но генералы отпадают в силу известных особенностей своего интеллекта. Кухарка же - кто ее знает? - вдруг и придумает что-нибудь помимо ЦЫЦ.

А если совсем вывести мозги из употребления - может, без шуток, случиться большая беда. Идиотизм как национальная идея опасен.

Ведь жуть берет, как посмотришь на лица. Вот, например, начался судебный процесс над капиталистами Лебедевым и Ходорковским. И Лебедев говорит, что он очень плохо себя чувствует. И адвокаты подтверждают справками: подсудимый тяжело болен (что-то с печенью, подозрение чуть ли не на рак) и не получает в тюрьме медпомощи. И просят: нельзя ли, дескать, ему под домашний арест? предоставим, мол, какие угодно залог и поручительство. А то как бы он, пока суд да дело, не загнулся.

И подельник его - другой, значит, уклонист от налогов, Ходорковский, тоже просит за Лебедева: зачем, говорит, вам лишать человека жизни, оставляя его без врачей и лекарств? ведь из-за денег, говорит, убивают бандиты, а цивилизованному государству это не к лицу.