Дело «Трудовой Крестьянской партии» - Олег Борисович Мозохин

сведения сообщались в ЦК ТКП и Чаяновым и Кондратьевым, которые в свою очередь получили такую информацию от руководителей промпартии, в частности от Рамзина.

Интервентам и в первую очередь Французскому Правительству должно было быть сообщено промпартией через Торгпром и ТКП через Республиканско-Демократический центр о том, когда внутреннее состояние СССР в смысле подготовки кризиса в разных отраслях хозяйства и организации, как диверсионных действий, так и повстанческих отрядов будет признано подходящим для начала внешнего наступления.

От Рамзина через Чаянова в ЦК ТКП была получена информация о том, что диверсионная работа с целью выведения предприятий из строя к моменту начала военных действий ведется, главным образом, в военной промышленности, угольной и нефтяной. Об этом было известно мне, Кондратьеву, Садырину, Макарову.

Для диверсионной работы промпартия использовала те общие средства, которые она получала на вредительскую работу из-за границы. В частности, в разговоре, который имел место между мной Кондратьевым и кажется Чаяновым, вскоре после заключения договора между Нефтесиндикатом и Рояль-дейч, упоминалось о том, что средства на вредительскую работу передаются Торгпрому Детердингом.

От кого из членов промпартии исходила такая информация, я не помню.

В начале 1930 года Чаянов сделал сообщение в ЦК ТКП, о чем мне передал Кондратьев, что интервенция в 1930 году не состоится, ввиду с одной стороны не законченности перевооружений и реорганизации армии в Румынии и Польше и с другой стороны внутренних затруднений, вызванных в западно-европейских государствах экономическим кризисом, усилением рабочего и в частности коммунистического движения. В связи с этим срок интервенции отодвигается на 1931 или даже 1932 год.

Одной из мер по подготовке интервенции являлась активизация той работы, которая должна иметь своим последствием усиление экономической и финансовой блокады. Для выполнения этого усиления, с одной стороны, принимались вредительские меры по расстройству народного хозяйства СССР и, с другой стороны, за границу давалась такая информация, которая дискредитировала в глазах иностранных, промышленных и финансовых групп хозяйственную мощь СССР и указывала на несостоятельность советской системы хозяйства. «ТКП» вела эту работу по следующим линиям:

1) вредительство в области планирования и денежной политики, которое должно было привести к расстройству денежной системы и созданию инфляции;

2) вредительство в области конъюнктурной информации, которое должно было изображать все более углубляющийся кризис народного хозяйства СССР;

3) вредительство в области сельского хозяйства, которое должно было путем агитации среди верхушечной части деревни и кулацких элементов привести к сокращению посевных площадей и через это к усилению продовольственных затруднений и сокращению экспортных ресурсов.

По линии финансовой эта работа возложена была на меня, Юровского, причем о ней, как и обо всей моей финансовой работе, я дам отдельно подробные показания. По линии конъюнктурной информации поручение возложено было на Кондратьева, Вайнштейна и Леонтьева.

По линии с. х. на Садырина, Кондратьева, Чаянова, Макарова.

Промпартия вела подготовку условий для усиления экономической блокады путем вредительства, в области промышленного планирования, промышленного производства и сообщения за границу сведений о заказах оборудования для промышленности. Эта работа была распределена между отдельными членами промпартии.

Торгпром за границей, получая информацию о всех к.-р. вредительских мероприятиях ТКП и Промпартии в СССР, а также информацию о состоянии всего народного хозяйства Союза, организовывал экономическую и финансовую блокаду, как путем распространения сведений, дискредитирующих хозяйственную и финансовую мощь СССР, так и путем прямых своих сношений с промышленными и банковыми кругами Западной Европы»[229].

Далее Юровский рассказал о своих встречах с Милюковым и Гефдингом, состоявшимися якобы в конце января или в начале февраля 1928 г. в Париже. Беседы с ним касались положения внутри ВКП(б), перспектив победы правой оппозиции.

Он рассказал о работе «ТКП» по организации ячеек партии на местах и повстанческих отрядах: «ЦК ТКП намечена была организационная схема, по которой в Областных, Окружных и районных центрах должны быть сформированы группы из привлеченных в состав ТКП кооперативных и Наркомземовских работников, причем последние должны иметь в селах и деревнях доверенных лиц из числа кооператоров, агрономов, землемеров, ветеринаров и т. п. Эти лица должны вести непосредственную работу среди кулачества и образовать кулацкие ячейки, которые должны быть использованы как для вредительской работы по линии с.-х., так и для повстанческих вооруженных выступлений. Связь между отдельными звеньями поддерживалась путем поездок в вышестоящие центры и в отдельных случаях путем использования командировок на места.

По информации Садырина, Макарова и Кондратьева мне известно, что существует не менее сотни отдельных низовых ячеек, причем часть их снабжена оружием, находящимся на руках у кулацких элементов. Работа по организации таких ячеек с небольшим успехом проведена в Южной полосе Украины (район Николаева, Одессы, Херсона), в Правобережной Украине (районы Киева, Подольска и на Северном Кавказе, район Армавира и Лабинской).

Общее вооруженное восстание всех повстанческих отрядов должно было быть приурочено к моменту интервенции, причем ЦК ТКП имел в виду, что тогда для руководства им будет выделен специальный орган. ЦК ТКП придавал особое значение работе по привлечению членов ТКП в Тимирязевской с.-х. Академии, главным образом среди старших поколений студентов, которые в ближайшее время должны уже разъехаться для практической работы по местам.

Кондратьев в 1928 г. передавал мне со слов Дояренко, что среди к.-р. части студенческой молодежи существуют террористические настроения, по этому поводу мы беседовали с ним о возможном значении террора как средства борьбы с Соввластью, при чем оба высказались по этому вопросу отрицательно. В этом разговоре речь зашла и о том, какое значение имел бы удачный террористический акт, совершенный на Сталина, и мы говорили о том, что при исключительном положении, которое Сталин занимает, как в ВКП(б), так и в Советском государстве, такой акт нельзя было бы приравнять по его значению к обычным террористическим актам, т. к. он имел бы крупные политические последствия»[230].

После этих «признаний» Юровского стали обрабатывать Кондратьева. 22 ноября 1930 г. ночью он был вызван на допрос к Гаю, тот заявил, что его показания о «ТКП», данные в Секретном отделе, касаются идеологической болтовни и не касаются существа дела. Потребовал полного и окончательного разоружения, указав, что в противном случае не гарантирует жизнь.

Кондратьев вспоминал: «М.И. Гай дал мне прочитать протокол показаний проф. Юровского от 20 или 21 ноября, в котором последний в изменение своих показаний в СО признал как интервенцию, вредительство, так и повстанческие отряды, организуемые будто бы ТКП против советской власти. Этот протокол потряс меня до глубины души. Хорошо зная безукоризненную честность Л.Н. Юровского, как в личной жизни, так и в Советской работе, я столь же хорошо знал, что все его показания абсолютно не отвечали действительности, ибо не мог я