Рассказы и сказки - Эдуард Шим

Взял их Морозко в охапку и пошёл воду запечатывать.

— Сейчас, — говорит, — всю эту слякоть прикрою.

Наклонился над лужицей, крышечку примеривает.

А из лужицы слабенькие голосишки:

— Морозко, Морозко, не запечатывай лужу, не опускай крышечку!

Смотрит Морозко, а в луже всякой живности полно: тут и жуки-плавунцы, и жуки-водолюбы, и жуки-вертячки, тут водяные паучки, блошки да личинки… Снуют-суетятся!

— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!

Примерился — хлоп! — и вмиг лужу запечатал.

Дальше идёт. К болоту выбрался.

— Сейчас, — говорит, — и здесь подберу крышечку!

А из болота голоса слышны:

— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай болото!

Глянь — и тут жителей полно: лягушки, тритоны, улитки копошатся.

— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили. Всем вам крышка!

Примерился — хлоп! — и вмах болото запечатал.

Дальше идёт. На озеро вышел.

— Сейчас, — говорит, — самую большую крышку подыщу!

А из озера голоса слышны:

— Морозко, Морозко, не опускай крышку, не запечатывай озеро!

Глянь — рыб в озере полно. Тут и щуки, и окуни, и пескари, и мелюзга всякая, мальки-сеголетки.

— Хватит! — сказал Морозко. — Отжили! Всем вам крышка!

Примерился, прицелился — хлоп! — и легла на озеро толстая ледяная крышка.

— Вот так! — Морозко говорит. — Теперь моё времечко — по лесам да полям разгуливать. Захочу — помилую, а захочу — так всех погублю!

Похваляется Морозко, идёт по лесу, ледком похрустывает, по деревьям постукивает.

— Я один тут властелин!

И невдомёк Морозке, что все водяные жители живы-здоровы остались.

Жуки да личинки на дно опустились, в мягкий ил закопались.

Лягушки в тину зарылись, улитки вход в раковину известковыми дверцами закрыли.

Рыбы яму отыскали поглубже, улеглись рядком, спят.

А для тех, кто не спит, люди прорубь во льду устроили.

— Дышите себе, — говорят, — на здоровье!

Конечно, не слишком весёлое житьё подо льдом. Но ничего. До весны дотянуть можно.

А весна придёт — все Морозкины крышечки распечатает!

НЕ СТУЧАТЬ — ВСЕ СПЯТ!

Дятел — Красная Шапка сел на кривую ёлку, хвостом подпёрся, башкой размахнулся:

«Тук-тук! Тук-тук!» — застучал носом.

Вдруг из-под ёлки, из-под корня-выворотня рычат сердито:

— Эт-та что за стук? Эт-та что за бряк? Кто это мне спать мешает?

— А сам-то, — Дятел спрашивает, — ты кто?

— Медведь. А ты Дятел, что ли?

— Дятел.

— Чего расстучался, длинноносый?

— Жуков да личинок ищу.

— Ступай отседа. Я уже в берлогу завалился, спать наладился, мне покой нужен. В другом месте стучи.

Делать нечего, полетел Дятел — Красная Шапка в другое место. На горелую сосну прилепился, хвостом подпёрся, носом заработал: «Тук-тук-тук!»

Вдруг из-под сосны, из тёмной норы, кричат недовольно:

— Кто это трещит, кто барабанит?!

— А ты сам кто?

— Барсук я! Барсук! А ты, не иначе, Дятел, пустая твоя башка!

— Чего злишься? Я жуков да личинок ищу.

— Пошёл вон! Зима на носу, я в нору забрался, спать навострился. Нечего тут мешать!

Взмахнул Дятел крыльями, полетел в другое место. На трухлявую берёзу сел.

«Тук-тук-тук-тук-тук!»

А из-под берёзы, из ямки между корней, пищат злым-презлым голоском:

— Кто колотит?! Кто звонит?! Кто барабанит?! Это Дятел, да? Ах ты, пустозвон, нос у тебя долог, да ум короток!

— Ох, батюшки… А ты сам кто?

— Ёжик я! Ёж!! Ёжище!!! Убирайся прочь сейчас же! У меня тут норка, я в листья закопался, спать собрался. Не смей будить!

— Да что же это? — Дятел говорит. — Здесь не стучи, там не стучи. А как мне кормиться-то?!

— Если спать не умеешь, — ёжик отвечает, — так веди себя тихо, смирно. Других не буди. Нельзя сейчас трескотню разводить. Все умные звери спят!

КАК ВОРОБЕЙ ТЁПЛЫЙ УГОЛ ИСКАЛ

Жил да был на свете Воробей.

Не городской воробей, — деревенский. Городские — те скушно привыкли одеваться, серенько. А этот расписной красавец: шапка на нём коричневая, на щеках чёрные наушники, и по каждому крылу две белые полоски пущены.

Летом хорошо жилось Воробью. И вольготно, и сытно. А пришла осень, и совсем худым стало житьё.

Льют дожди холодные, ветер-сиверко задувает, а еды так и вовсе не сыскать. Весь хлеб колхозники в амбары свезли, домашнюю птицу в сараи заперли, — нигде зёрнышка не украдёшь. Загоревал Воробей, да нечего делать. Ты птица сорная, бесполезная, никто тебя задарма голубить не станет. Сам живи.

Вот и надумал Воробей лететь, куда глаза глядят.

«Хоть земля, — думает, — и круглая, но должен же найтись на ней тёплый угол… Авось найду!»

И полетел.

Долго ли, коротко летел — притомился. Воробьиные крылышки куцые, такие за море не унесут. Мах, мах — да и впопыхах.

Запыхался Воробей и сел на лесной опушке.

Видит — растут кругом частые кустики, болотные кочки торчат, и ходят между кочек белые птицы с чёрными хвостами.

— Здорово! — сказал Воробей. — Вы чьи таковы?

— Мы белые куропатки, — отвечают птицы. — А ты кто?

— Я, ребята, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.

— Зачем тебе лететь? — удивились куропатки. — Оставайся с нами.

— А хорошо ли живёте?

— Уж куда лучше. Было нам холодно, мы в зимнее толстое перо оделись. И тепло, и не видно нас. Было по снегу неловко ходить, мы лыжи приспособили из пёрышков. Теперь не проваливаемся. Было голодно, мы длинные когти отрастили, теперь снег роем, ягоду выкапываем. Чем не житьё?

— Ну, не-ет! — говорит Воробей. — Это не по мне. Забот полон рот: и шубу надо, и лыжи, да ещё ягоду копай!.. Прощайте!

И дальше полетел.

Долго ли, коротко — добрался до светлого березничка. На ветку спустился. Видит — сидят на берёзе две птицы: обе пёстренькие, обе хохлатые.

— Здорово! — сказал Воробей. — Вы чьи таковы?

— Мы рябчики, — отвечают птицы. — А ты кто?

— Я, ребята, Воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.

— Зачем тебе лететь? — удивились рябчики. — С нами оставайся.

— А хорошо ли живёте?

— Уж куда лучше. Было нам голодно, мы взяли да гладких камушков наглотались. И теперь животы у нас любую еду перетрут: и хвою, и почки, и серёжки, и веточки… Что твоя мельница! Было нам холодно, да мы в снегу спать научились. Нырнём в снег, будто в перину — и до утра! Чем не житьё?

— Ну, не-ет! — сказал Воробей. — И это не по мне. Чтоб я камни глотал да в снегу спал… Прощайте!