Преданный (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

— Хорошо. Обещаю, что не оставлю тебя ни на секунду.

— Ты действительно думаешь, что я смогу установить какие-то связи сегодня вечером?

— Абсолютно. Там каждый владеет компанией с миллиардами. — Она протягивает мне клатч и пару черных туфель с красной подошвой. — Они собираются вместе два раза в год, чтобы поговорить о том, как могут благотворительно разбрасываться своими деньгами. Отличная возможность для налаживания контактов.

Диззи, черный померанский шпиц Элли, пытается запрыгнуть ко мне на колени.

— Нет, Дизз. Ты испортишь платье. — Она берет собаку на руки и кладет ее на свою кровать. — Даже мне предлагали работу на этих мероприятиях. Такую, которой гордились бы мои родители.

— Почему ты отказалась? — Я бы подумала, что она с радостью откажется от эскорта.

— Я им не по карману. — Она подмигивает. — Пойдем. Не хочу заставлять дедулю ждать.

— Это… жутко.

Я иду с Элли через вестибюль ее квартирного комплекса в Челси. Это место с собственной охраной, швейцаром и круглосуточно дежурящим консьержем — совершенно иной мир, чем тот, к которому я привыкла. Сколько денег она зарабатывает?

У дверей нас ждет белый внедорожник с черными тонированными стеклами. Мы проскальзываем на заднее сиденье, не говоря ни слова водителю.

Крепко сжимаю клатч, мои руки прижаты к коленям, что является физическим проявлением того, насколько я волнуюсь по поводу сегодняшнего вечера.

— Кое-что, что тебе следует знать для общения сегодня вечером. Они называют себя «Файерберд» — клуб богатых мальчиков, которому уже лет двести. Они называют себя «благотворительным братством». — Последние слова она произносит с воздушными кавычками. — Они много играют в гольф, рыбачат на своих яхтах, платят за женщин и ежегодно проводят мероприятия по сбору средств. Членство только по приглашениям, и только самые богатые из богатых попадают в список.

У меня потеют ладони.

— Они высокомерны, заносчивы и очень влиятельны. У них племенной менталитет. Все, что тебе нужно сделать, это произвести впечатление на одного из них, и ты в деле.

— В деле?

Она пожимает плечами.

— Да, в деле. Для чего угодно. Работа, рекомендация. Я знала девушку, которой один из этих парней оплатил докторскую степень. Говорю тебе, у них больше денег, чем они знают, что с ними делать. Такая красивая женщина, как ты, только похлопает своими ресницами с этими невинными голубыми глазами, и они будут есть у тебя с ладони.

— Мне не нужна благотворительность. Мне просто нужна работа.

— Говорю тебе, ты в правильном месте.

Машина подъезжает к «Марко», фешенебельному отелю, известному своим очарованием старого света и ценой в две тысячи долларов за ночь. Элли проходит через вестибюль так, будто уже миллион раз здесь бывала.

Возле лифта нас встречает мужчина примерно нашего возраста. Высокий, темноволосый и жилистый.

Элли приветствует его улыбкой.

— Лиллиан, это Эдвард, человек мистера Голдберга.

Эдвард не смотрит прямо на меня. Лишь наклоняет голову.

— Мэм.

У мистера Голдберга есть специальный человек для этого? Эдварду не хватает мускулов охранника. Скорее он больше похож на дворецкого.

В лифте все мои усилия уходят на то, чтобы держать рот на замке. У меня так много вопросов. Сегодня вечером у меня есть реальный шанс встать на ноги в профессиональном плане. Так что я не могу позволить себе все испортить, ляпая все, что придет мне в голову. Мы выходим на последнем этаже и попадаем в пентхаус. Я уже слышу негромкий рокот мужских голосов и случайный смех.

Эдвард открывает дверь, но вместо того, чтобы проводить нас в основное жилое помещение, он ведет нас по коридору в небольшую гостиную с двумя диванами и журнальным столиком. В ведерке рядом с бокалами охлаждается бутылка шампанского, а чуть поодаль стоит поднос с икрой.

— Мистер Голдберг, ваши гости здесь, — говорит Эдвард в закрытую дверь в конце комнаты. — Хорошего вечера, дамы. — Он уходит с легким поклоном.

— Спасибо, Эдди. — Черт. Я сжимаю губы.

Элли тихо хихикает.

Мне действительно нужно стать лучше во всей этой элегантности.

— Это безумие, — говорю я, как только Эдвард выходит из комнаты. — Мне всегда было интересно, как выглядит внутренняя часть этого отеля, но никогда не думала, что смогу увидеть пентхаус.

Она протягивает мне бокал шампанского.

— Теперь понимаешь, почему я люблю свою работу?

Мы чокаемся бокалами и потягиваем мягкий и слегка сладковатый шипучий напиток. Я все еще слышу сквозь стены шум мужских голосов и удивляюсь, почему мы здесь одни, а не на вечеринке.

Мистер Голдберг не заставляет нас долго ждать. Это седовласый мужчина со смуглой кожей, обветренной солнцем. Возможно, это из-за поля для гольфа и яхты, о которых упоминала Элли. Все в нем говорит о деньгах — от копны густых седых волос, идеально причесанных, до массивных золотых колец с бриллиантами. Когда он улыбается, то демонстрирует полный рот идеально белых, ровных зубов. Фальшивых, как я предполагаю.

— Элли, дорогая. — Он заключает ее в свои объятия. — Я так рад видеть тебя снова. — Он целует ее в щеку, затем отстраняется и поворачивается ко мне лицом. Его улыбка светлеет вместе с его глазами. — А это твоя подруга?

— Да, мистер Голдберг. Это Лиллиан.

— Лиллиан, какое красивое имя. — Он обнимает меня, и я надеюсь, что это единственная вольность, которую тот проявит к моему телу. — Разве мне не повезло? Двое по цене одной. — Он подмигивает Элли.

— Я знала, что вы будете довольны, — говорит она. — Не хотите выпить?

— Я бы выпил виски. — Он опускается на диван рядом с тем местом, где сидела я.

Элли пересекает комнату и подходит к небольшому бару. Только когда слышу звон льда в стакане, я занимаю место рядом с мистером Голдбергом.

— Расскажи мне о себе, Лиллиан. — Его взгляд переходит с моего лица на грудь, но не задерживается надолго. — Ты учишься в вместе с Элли?

— Нет. — Делаю глоток своего напитка и прочищаю горло. — Я изучала право…

— Юридическая школа, фантастика. — Кажется, он искренне впечатлен.

Я не уточняю, что на самом деле я не училась на юридическом факультете.

— Хочешь быть адвокатом, это замечательно. Спасибо, дорогая. — Он забирает свой напиток у Элли. — Когда я учился, у нас было очень мало женщин, получавших юридические степени. — В течение двадцати минут он рассказывает о своих днях в колледже и о своей ранней профессиональной карьере инвестиционного банкира. Все это скучно, но я понимаю, что Элли имела в виду, что ему просто нужна компания, поэтому отвечаю, киваю и смеюсь во всех нужных местах. Кажется, это ему нравится.

— Что скажете, если мы отправимся на вечеринку? — Он предлагает мне локоть, а Элли хватается за другой. — Сегодня все будут мне завидовать. — Он наклоняется и целует Элли в висок, затем то же самое делает со мной. Я стараюсь не дергаться от прикосновений.

Шум мужских голосов становится все громче, чем ближе мы подходим к жилому пространству пентхауса. По пути проходим мимо нескольких спален. Интересно, кто здесь останавливался? Марк Цукерберг? Джефф Безос? Может быть, Илон Маск? Я не в своей тарелке.

Я втягиваю воздух, когда мы поворачиваем за угол и входим в комнату, заполненную мужчинами, одетыми в костюмы разнообразных темных цветов. В помещении витает аромат сытной еды и дорогого одеколона. Я ищу других женщин, но их мало, и они далеко друг от друга. Я вижу двоих в одинаковых рубашках-смокингах и галстуках, разносящих напитки, и еще несколько человек, одетых в элегантные коктейльные платья, слоняющихся по залу.

— Дэвид, сукин ты сын, я думал, ты там заснул. — Красивый блондин пожимает руку мистеру Голдбергу. Он коротко оглядывает нас с Элли, как будто проверяет, стоим ли мы его внимания. Его внимание возвращается к мистеру Голдбергу. — Эта игра в гольф действительно выбила тебя из колеи, да?

— Не столько гольф, сколько бурбон.

Следующий час проходит примерно в том же духе. Я быстро узнаю, что эти вечеринки не для жен, а только для профессионалов, а именно — обслуживающего персонала и эскорта. В гостиной, столовой и фортепианном зале пентхауса я встретила более дюжины мужчин. От основателей хедж-фондов до владельцев медиа-конгломератов и косметических компаний. А мы еще даже не были в патио на крыше. Я взяла пять предложенных визитных карточек и выдержала столько же неловких прикосновений. У меня такое чувство, что когда один мужчина платит за компанию, другие мужчины чувствуют себя вправе прикасаться к товару. Небрежная рука на моей голой спине, прикосновение, которое длится слишком долго и опускается слишком низко.