Морские тайны - Глеб Голубев

— Где? На Балтике? — вдруг нарушил наступившее молчание капитан, разжигая погасшую трубку.

— На Балтике, — ответил секонд.

— Вы когда там служили?

— В пятьдесят пятом — пятьдесят шестом, Аркадий Платонович.

Капитан удовлетворенно кивнул.

— Ну что же, поблагодарим Владимира Васильевича за интересный рассказ и закроем заседание, — сказал, вставая, Волошин. — И, похоже, оно было последним. Завтра мы, видимо, встретимся с буксиром, передадим ему «Лолиту» с её загадками, и можно будет подводить итоги конкурса. А сейчас: спокойной ночи! Час уже поздний.

— Да, давно пора играть отбой, — поддержал капитан и, покачав головой, добавил: — Задурили вы нас всех своей выдумкой, Сергей Сергеевич.

Он встал и приказал, надевая фуражку:

— Всем немедленно по каютам! Чтобы завтра не ползали, как сонные осенние мухи.

Все стали расходиться. А я всё-таки задержался, чтобы выкурить на корме последнюю сигаретку, любуясь огоньками «Лолиты», плавно раскачивающимися над темной водой.

Что же на ней все-таки произошло? После выслушанных нами историй загадка покинутой шхуны не разъяснилась, а стала ещё томительней.

Какому из пяти рассказов отдать предпочтение? И какой из них ближе к истине?

Оригинальны и занимательны они все. Даже история, рассказанная секондом, пожалуй, не уступит другим, хотя не было в ней ни сумасшедших коков, ни шаровых молний и миражей, ни «ластоногих» диверсантов, внезапно выныривающих посреди океана.

Но и в ней была неожиданная выдумка. И, кроме того, привлекала она действительным, ненадуманным драматизмом. Бывает, простая житейская история порой захватывает и увлекает сильнее красочной сказочки, придуманной опытным рассказчиком.

А вот Волошин схитрил. Раскопал такую занимательную историю, что ему действительно почти ниче­го не пришлось к ней прибавлять, только по-новому наметил характер капитана-святоши. Словчил Сергей Сергеевич!

И вдруг я понял, почему он так поступил: даже его богатое воображение никак не могло представить, что же произошло на «Лолите».

И тут, словно дух, которого я вызвал этими мысля­ми, как заклинанием, Сергей Сергеевич подошел ко мне и спросил:

— О чем опять философствуете на корме, Николаевич? Похоже, тут вас осеняют самые мудрые мысли.

— На сей раз я думал о вас, Сергей Сергеевич. О том, что вы словчили, отделались занимательной сказочкой, а сами, конечно, в неё ни на миг не поверили. И кажется, я понял почему.

— Почему?

— Потому что для вас оказались слишком непонятны и во многом противоречивы странности, обнаруженные на шхуне. Ваша логика ученого никак не может связать их воедино. И поэтому даже ваша прославленная фантазия спасовала. Конечно, рассказанная вами история занимательна. И вы ловко мотивировали и появление дырки в иллюминаторе, и следы взлома нактоуза и сейфа, и появление на палубе криса, выбитого из руки матроса-малайца в последний момент. Даже о зазубринах на днище шхуны вы не забыли, как все остальные рассказчики, кроме Володи, именно вокруг них построившего свою историю. И с кубком, расплавившимся и превратившимся в талисман суеверного святоши, тоже неплохо придумано. А вот о простых, но тоже загадочных вещах вы забыли. Почему не закрыта крышка люка? Ваш Френэ не допустил бы такого беспорядка. И зачем валялся на палубе топор, на лезвии которого вы же сами при осмотре «Лолиты» обнаружили якобы пятна крови? Не вяжется он, к сожалению, с миражем. Слишком земной топорик. И хоть морских терминов вставили вы в свою историю для убедительности с избытком: тут и кабельтов, и клотик, и гакабортный белый огонь — всё равно остается она сказочкой, вы же сами прекрасно знаете.

Волошин помолчал и вдруг ответил, тихонько засмеявшись:

— Пожалуй, вы правы, Николаевич. — И это тоже было необычным для него. — Признаюсь честно, я действительно озадачен и даже слегка растерян. Никак не могу понять, что же произошло на проклятой шхуне. И это меня бесит. Вот и отделался подвернувшейся сказочкой. Ведь если вдуматься, этот наш конкурс вовсе не был только забавой, развлечением, — добавил он. — Он заставляет задуматься о весьма серьезных вещах, я бы даже сказал — о философских проблемах: о трудностях человеческого познания. Вот загадка — и, оказывается, она допускает несколько одинаково достоверных и убедительных гипотез для своего объяснения. Какую из них выбрать? Сколько раз приходится сталкиваться с такой мучительной проблемой каждому исследователю. Ведь любое научное исследование — в сущности детектив. И ученому приходится вести настоящее расследование, чтобы докопаться до истины. Конечно, все гипотезы в данном случае кажутся одинаково достоверными потому, что мы многого не знаем. Справедливой окажется лишь одна — и скорее всего какая-то совсем новая, другая гипотеза, о ней мы даже не подозреваем. Но чтобы найти её, надо провести дополнительные, уточняющие исследования. А нередко, как и в этой истории с «Лолитой», у нас попросту нет такой возможности. И никакой эксперимент не проведешь для проверки гипотез. Как же установить истину? А настоящему ученому задача эта уже не дает покоя, ноет как незаживающая рана, как заноза в душе. Для меня это уже не забава, Николаевич.

Потом он задумчиво сказал:

— Помните, мы философствовали вчера об отважных моряках, так же, как и во времена Магеллана и древних греков, странствующих на своих утлых доу — «одинокие в ночном море»? Так вот, есть у них ещё одна поучительная пословица.

— Какая?

— «Нет чертей, кроме тех, которые выдуманы».

— Вы хотите сказать, загадка «Лолиты» гораздо проще тех занимательных историй, что мы услышали?

— Вероятно.

— И вы в самом деле не можете всерьез, а не ради оригинальности даже предположить, что же на ней произошло?

— Вряд ли мы когда-нибудь это узнаем, — вздохнул он.

Насколько я его знаю, Сергей Сергеевич, хотя и любит немножко похвастать своей эрудицией, действительно много знает, умеет хорошо мыслить и ошибается редко. Но, как показали дальнейшие события, на сей раз он, к счастью, ошибся...

На следующий день, около полудня, мы увидели спешивший нам навстречу небольшой буксирный катер. На его носу красовалось горделивое название «Посейдон».

«Богатырь» остановился, «бог морей» тоже лег в дрейф. С него спустили шлюпку, и через несколько минут к нам на борт поднялись двое гостей: щеголеватый молодой негр в капитанской фуражке, в ослепительно белой нейлоновой рубашке и при галстуке, несмотря на жару, и рыжеватый высокий человек, представившийся:

— Комиссар Мегрэ.

Мы вытаращили глаза.

Он расхохотался, довольный нашим изумлением, и сказал:

— О нет, не пугайтесь, господа. Я пошутил. Я всего-навсего Гастон Рузе, инспектор морской полиции.

Секонд со смехом перевел его слова.

Был инспектор молод, в шортах и пестрой рубашке навыпуск, весел и говорлив и решительно ничем не напоминал детективов, какими их изображают в романах. Он поминутно острил и сам первый заливался хохотом, сдвинув на самый затылок пробковый тропический шлем и выставив рыжий непокорный чуб, с ходу рассказал парочку весьма фривольных анекдотов. Володя едва успевал их переводить, краснея и давясь от смеха.

Осматривать шхуну Гастон Рузе решительно отка­зался.

— О, у меня окажется достаточно времени её осмотреть и облазить с лупой всю палубу, как полагается детективам в романах, пока мы будем шлепать в Папеэте, — беззаботно отмахнулся он.

Володя с улыбкой переводил его слова:

— Я уединюсь на шхуне, и никто не станет мне мешать ни осматривать её, ни ломать голову над кошмарной загадкой. К тому же в капитанской каюте наверняка найдется хоть одна бутылка рома, верно? Надо будет проверить, не отравлен ли он. А принятый в должном количестве, этот напиток помогает разрешать самые запутанные загадки.

Капитан-негр отправился с визитом к Аркадию Платоновичу, а инспектор, Волошин и секонд прошли в курительный салон, где было прохладно от кондиционеров. Я присоединился к ним. Тут мы угостили гостя армянским коньячком, выданным строгим начпродом по специальному разрешению капитана, и кофейком и вручили ему два экземпляра акта осмотра шхуны: первый, украшенный нашими подписями и судовой печатью, и его перевод на французский язык, приготовленный Володей.

Инспектор просмотрел акт весьма бегло, явно боль­ше из вежливости, и отложил в сторону, с удовольствием смакуя коньячок. Только на одном месте он задержался, задумался и даже перечитал этот кусок снова. Но что привлекло его внимание, он не сказал, а спраши­вать было неудобно.

— Как, по-вашему, мосье Рузе, что же с ними могло произойти, с экипажем шхуны? — все-таки не выдержал я.

Секонд перевел мой вопрос и ответ инспектора:

— Пока сказать трудно. Я гадать не люблю, даже на коньяке, не то что на кофейной гуще. Но в наших краях такие загадочные истории случаются. Несколько лет назад, например, примерно так же куда-то исчезли экипаж и пассажиры со шхуны «Джоита» — двадцать пять человек. Шхуну обнаружили в открытом море вполне исправной, но экипаж почему-то покинул ее. Причем, видимо, не в спешке, как эту «Лолиту», потому что навигационные приборы, запасы пищи и пресной воды там были взяты уплывшими в шлюпках членами команды, так же как и все деньги из капитанской каюты и судо­вые документы. Так что, вполне возможно, они вовсе не погибли, а основали новую колонию на одном из бесчисленных островков. Живут там райской первобытной жизнью, плодятся и размножаются, как советует Библия. И вполне возможно, переживут ещё не только нас с вами, но и всё человечество, если оно вдруг затеет атомную войну. Отсидятся на островке и начнут историю заново, положат начало новому человечеству.