Роковая любовь немецкой принцессы - Елена Арсеньева

– Кого ты ищешь? – удивился кучер, всматриваясь в глубину аллеи, в которой стояла карета великих князей.

Ганс молчал, сжимая и разжимая кулаки.

Кого он ищет! Дьяволицу, вот кого. Конечно, она уже исчезла, скрылась вместе со своим пособником, но вдруг?..

Внезапно какое-то шевеленье почудилось в кустах. Ганс кинулся туда, протянул руку в сплетенье листвы, схватил кого-то… Хрупкие плечи, тонкий стан…

Женщина!

– Ага! – выдохнул Ганс с ненавистью. – Теперь я буду говорить, а ты меня слушать!

– Пусти меня! – застонала женщина. – Ты с ума сошел!

Она говорила по-русски.

Звук ее голоса, незнакомые слова отрезвили Ганса. Его пальцы, которые уже почти стиснулись на горле женщины, разжались. Он схватил ее за плечи и потащил к затейливому фонарю, стоявшему на повороте аллеи.

На самом деле в этом не было необходимости, он уже заранее знал, что это – не та, не та женщина, с которой он говорил в карете.

Но на всякий случай всмотрелся в сумеречном свете в ее лицо.

Не та! Молоденькая, совсем девчонка, хорошо одетая… что она делает тут, в кустах?

Да не все ли равно? Это не она!

Ганс с такой силой оттолкнул от себя девушку, что она отлетела на несколько шагов и не упала только чудом.

– Сумасшедший! – крикнула девушка тонким, пронзительным голосом. – Я все знаю про тебя!

Но она говорила по-русски, и он ничего не понял.

Зло ощерился – спохватившаяся девушка испуганно взвизгнула и бросилась наутек.

Ганс схватился руками за голову.

Надо справиться с собой. Никто ничего не должен заподозрить. Эта девка, которую он по ошибке чуть не придушил, – наверное, чья-то служанка, которая влезла в кусты, чтобы справить нужду. Она ничего не могла видеть, а если и видела – то лишь неизвестных мужчину и женщину, которые выбрались из кареты великих князей и канули в ночи. Мало ли кто они могли быть! В любом случае она не слышала ни одного слова из того разговора.

Никто не узнает. Главное, чтобы ничего не узнала принцесса. Это нужно обеспечить любой ценой. Ганс не перенесет, если всем станет известно…

Нет. Он сделает все, чтобы ничего не вышло наружу! Он на все согласится!

– Эй, карету великих князей подавайте! – раздался крик с крыльца.

Эти русские слова и Ганс Шнитке, и кучер давно выучили наизусть.

Ганс вернулся к карете, огляделся. Почему его не оставляет отвратительное ощущение, будто чьи-то насмешливые, недобрые глаза все еще следят за ним?

Теперь это ощущение, кажется, не оставит его никогда!

Будь оно все проклято… проклято!

* * *

– Поль, я решила заняться верховой ездой, – сказала Вильгельмина. – Граф Разумовский обещал сделать из меня отличную наездницу. Но мне нужна амазонка. Разумеется, ее придется выписать из Парижа.

Павел поцеловал руку жены:

– Конечно… однако у нас с вами уже нет денег. Те пятьдесят тысяч, которые нам выдали из казны, давно закончились. Придется снова обратиться к госпоже Загряжской, сестре графа Андрея, чтобы занять денег для вас… Но мы уже так часто это делали… может быть, стоит повременить?

– Ничего, Натали Загряжская с охотой даст мне денег, – отмахнулась Вильгельмина. – Однако, знаете, эта нищенская сумма, которую положили нам на содержание… вообще не понимаю, как можно на нее жить!

– Я тоже не понимаю, – грустно сказал Павел. – Мать безобразно скупа. Я решил поговорить с ней. Я ей все скажу, все, что у меня накипело!

Он вскочил, придя в невероятное возбуждение. Так бывало всегда, стоило какой-то внезапной мысли овладеть его сознанием. Тем более, когда ему казалось, что это отличная, великолепная мысль. Вот как сейчас!

Великий князь бросился в свой кабинет и вскоре выскочил оттуда с увесистой пачкой каких-то бумаг в руках.

– Эй, дайте мне карету! – крикнул он невесть кому, вылетая из комнат и словно забыв о существовании жены.

На счастье, рядом оказался Ганс, который поспешил исполнить приказание.

– Поль! – Вильгельмина выбежала на лестницу. – Куда же вы… время обеда… приедет граф Андрей!

– Пообедаете без меня! – раздалось снизу лестницы, а потом донеслось хлопанье кучерского кнута.

Вильгельмина пожала плечами и вернулась в столовую.

Прислушалась. Стучат колеса, свищет кнут кучера… А вот и Ганс вернулся с известием, что великий князь отбыл.

– Отбыл! – усмехнулась Вильгельмина. – Но ты же знаешь, у него, как говорят русские, семь пятниц на неделе. Он может вернуться в любую минуту. Ты должен постеречь, когда приедет граф Андрей.

– Слушаюсь, сударыня, – с непроницаемым выражением произнес Ганс. – А вот и его сиятельство.

– Куда это ринулся Поль в такой спешке? – спросил Разумовский, входя в комнату. Нисколько не стесняясь Ганса, он подошел к Минне и припал к ее губам.

Ганс опустил голову и вздохнул.

Эту девочку он любил, как родную дочь, а теперь предает ее каждый день. Все могло быть иначе, если бы он в свое время не…

А если посмотреть на это с другой стороны, Вильгельмина вообще не родилась бы на свет, если бы он в свое время не…

С некоторых пор он стал философом и уповал на то, что Господь все же ведает, что и зачем творит.

– Так что там с нашим дурачком? – прошептал граф Андрей так, чтобы слышала только Минна.

Впрочем, он напрасно остерегался – Ганс уже вышел и закрыл за собой дверь.

– Я не знаю, – пожала плечами Минна. – Кажется, он ринулся к императрице доказывать, что тех пятидесяти тысяч, которые она нам дает, нам мало.

– Разве это нуждается в доказательствах? – улыбнулся граф Андрей. – Но у Поля был такой вид… он потрясал какими-то бумагами – я видел его в окно кареты, окликнул, но он не обратил на меня никакого внимания. Что это за бумаги?

– Не знаю, – снова передернула плечами Минна. – А что тебя беспокоит?

– Мы в последнее время занимались с Полем неким проектом, собственно, хотели довести его до сведения Сената, однако предъявлять его императрице сейчас было бы бессмысленно и преждевременно.

– Ты имеешь в виду ваш трактат «Рассуждение о государстве вообще»? Ну не настолько же глуп Павел, чтобы предъявлять матери незаконченные материалы. И какое отношение «Рассуждение о государстве вообще» имеет к сумме денег, которая нам отпускается?

– Ну, быть может, Поль таким образом решил показать императрице, что он достоин бо льших денег, если сотворил столь значительный труд? Но если так, он еще глупее, чем кажется. Во-первых, трактат недоработан, во-вторых, он практически указывает на то, что императрицу необходимо отстранить от власти как можно скорей, а в-третьих, Поль в таком состоянии сейчас, что способен извратить всякую идею одним своим видом. Я взглянул на него только мельком, но ужаснулся. Эти вытаращенные глаза, эти искаженные черты, брызжущие слюни… Иногда мне стыдно перед своим народом за то, что я вынашиваю планы комплота и намерен дать им такого императора! Сумасшедший на троне – это еще страшней, чем распутница на троне. Думаю, он не просидит на престоле сколько-нибудь долго, ведь он вызывает к себе отвращение каждым произнесенным словом, каждым поступком! Наверняка вызреет встречный комплот!