Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

Волна бешенства снова захлестнула меня.

- Я то же самое могу сказать и о тебе. Почему я вечно тебя спасаю? Мне это надоело.

Истеричность собственного голоса совсем меня не обрадовала.

Больше не было необходимости терпеть его присутствие, и я, развернувшись, устремилась вниз по туристической тропе, бурча под нос все известные и неизвестные проклятья.

- Элиз... Арина, постой, - послышалось за спиной, но меня сейчас смог бы остановить только встречный таран.

- И не смей меня так называть, - процедила я сквозь зубы, не оборачиваясь.

'С меня хватит'.

Чувствовала я себя снова злой и усталой, и есть хотелось безумно. Он не пошел за мной, и это к лучшему.

Сейчас я была способна на все, лишь бы его не видеть.

Когда поднялась в свой номер, телефон отчаянно трезвонил, исполняя уже последний куплет жизнеутверждающей песни.

- Ариша, куда пропала? - прощебетала радостная Алиска.

- Гуляла, - буркнула я, не успев придать голосу нужные интонации.

- Что случилось? У тебя все нормально? - она встревожилась.

- Ну, как тебе сказать, чтоб не соврать.

Я курсировала по комнате, на ходу снимая промерзшие насквозь вещи. Быстро отогреться после горного приключения мне не удавалось, и, плюхнувшись на диван, я завернулась в толстое покрывало.

- Скажи мне, что это связано с мужчиной, и я останусь вполне довольна, - не изменила своим жизненным принципам Алиса.

- В точку.

- Кто он? - продолжала любопытничать подруга, судя по голосу, сгорая от нетерпения.

- Английская сволочь, - ругнулась я, тут же прогоняя из сознания зеленые глаза и объятия на высоте. 'Зачем он вообще кинулся меня обнимать? Растроганный спасенный, благоговейно душит медвежьей хваткой своего спасителя', - с издевкой заключила я мысленно.

Неожиданно захотелось выговориться, переложить еще на чьи-нибудь плечи все, свалившееся на меня за последнее время. Я попыталась обмануть саму себя, придумывая на ходу нечто соразмерное с правдой, но при этом не выдающее нашего с Даниэлем секрета.

- Познакомились в поезде, и оказалось, что нас, ну как бы это поточнее выразится, связывают общие интересы.

- Он что, такой же сумасшедший компьютерщик, как и ты? - заскучала она.

- Нет, он, так же как и я, предпочитает теорию переселения душ православию и католицизму.

- А ты ее предпочитаешь?

- Ну... скорее да, чем нет...теперь.

- И? - ничего не понимая, поторопила меня подруга. От любопытства у нее сбилось дыхание.

- И... ничего, - осторожно подбирала я слова. - У нас с ним, можно сказать, завязалось общение на этой почве. 'Мда...излить душу никак не получается, какой-то поход по лезвию бритвы, шаг вправо, шаг влево, и меня точно примут за психически больного человека'. - Я оставила тщетные попытки воспользоваться бесплатным сеансом психоанализа.

- Он красивый? Хотя нет, ты же у нас не поклонница стандартной мужской красоты.

Ее вопрос поставил меня в тупик, но я быстро нашла самый правдивый из всех ответов.

- Он демонически отталкивающий, и больше похож на холодящий кровь кошмар, чем на объект вожделения.

- Он тебе нравится? - вкрадчиво допытывалась Алиса.

- Нет, он меня бесит, и я бы предпочла находиться подальше.

- Ну вот, это прекрасно, равнодушия нет и в помине, это я тебе говорю как специалист по личной жизни, а значит, твой отдых приобрел нужный оттенок и остроту.

- Извини, тут ко мне пришли, - проговорила она, вздыхая. (Неудовлетворенное до конца любопытство - еще то удовольствие). Позже созвонимся. Не влюбись, говорят англичане очень сухие и консервативные, хотя нет, лучше влюбись хоть раз в жизни, тебе будет полезно.

- Типун тебе на твой длинный язык, - пробормотала я в уже издававшую гудки трубку.

Немного подумав о том, что же делать дальше, я одела брюки и теплый джемпер, распустила по плечам локоны и спустилась вниз, успев только к концу ужина. 'Если события и дальше будут развиваться с такой скоростью, то придется приобретать новый гардероб на размер меньше'.

На ужине все протекало как всегда, как и каждый день прошлой, тогда еще спокойной недели отдыха, о которой вспоминалось с грустью. Даже фраза: 'Покой нам только снится' теперь мне не подходила.

Вкусное разнообразие мини-шедевров, ни один из которых я не смогла бы приготовить самостоятельно, мало-мальски привело меня в чувства. Я вообще плохо владела наукой приготовления пищи, ну а здесь мой застарелый комплекс расцвел буйным цветом, что, впрочем, не мешало наслаждаться чужим кулинарным талантом. Мужчины и женщины тихо беседовали на свои индивидуальные темы, и я им откровенно завидовала, беззаботный отдых остался для меня в прошлом.

Несколько человек расступились, открывая обзор на виновато улыбнувшегося Диму, он держал под руку жену, и тоскливым взглядом будто извинялся за свою вынужденную отстраненность.

Почему-то именно сейчас, окруженная людьми, я впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему одинокой. Чувство, доселе неизвестное, мне совсем не понравилось, но более важные мысли увели совсем в другую сторону: 'Что же произошло с Даниэлем там, на высоте, он чуть не погиб, и если бы я не оказалась рядом, давно бы валялся переломанный в снегу, а следом пришел бы и мой черед. А может быть, все именно потому, что я рядом? - настигло прозрение. - Мы были не знакомы в двух из четырех прожитых жизней, и, кажется, господин Вильсон существовал в них вполне благополучно, во всяком случае, все беды он приписывает именно моему появлению. А что если он прав? Две его жизни, без меня, прошли довольно спокойно, в следующей он фактически убил меня, в предыдущей наша встреча закончилась моим самоубийством, а в настоящей он сам чуть не умер. Мы всегда рождаемся в разных странах (это знание всплыло откуда-то из памяти пятнадцатого века), будто специально так, чтобы никогда не встретились, и в двух случаях из пяти так и получилось. Все это очень странно. Да и вообще, только мы такие? Только мы помним, что было прежде? Только у нас есть это самое пресловутое 'прежде'?!'

Моя въедливая особенность разбирать все непонятное по винтикам заработала на полных оборотах, и я не замечала ничего вокруг. Через некоторое время помещение почти опустело. Я очнулась от раздумий и огляделась по сторонам, только когда в зале осталась лишь упитанная пара, они всегда приходили раньше всех, а уходили позже, и сейчас они рассматривали меня. Наверное, последние несколько минут у меня был очень глупый вид, стою посреди зала с отстраненным выражением и держу на весу вилку с наколотым кусочком огурца.

Поднимаясь в номер, я прокручивала в голове слова Даниэля о том, что в последний раз вынырнула сама. 'Значит, теперь я могу возвращаться без его помощи и в любое время двух жизней, которые уже вспомнила'.

Итак, пятнадцатый и восемнадцатый век открылись для посещения, но от этого не становилось легче, внутренне я была уверена, что ответы на все мои вопросы скрываются где-то там, в глубине времени, в моем пока еще скрытом прошлом. С чего-то же это все началось? Захотелось скорее вспомнить оставшиеся жизни, точнее, углубиться настолько, чтобы воскресить в памяти самую первую, именно в ней должно прийти понимание, именно в ней, теоритически, все началось. Вдруг я засмеялась, представив, что истоки происходящих событий уходят корнями в каменный век, и я, бегающая в шкуре убитого мамонта, когда-то разводила и поддерживала костер для своего племени. Но, к сожалению, путешествия в жизни с еще не разбуженными воспоминаниями от меня не зависели, я могла погрузиться в них, как сказал англичанин, в эту же секунду, а могла лишь через годы, но проверить, чувствовала ли я себя хорошо в двух жизнях без Даниэля, хотелось прямо сейчас.

Я разделась и встала под тяжелые капли освежающего душа. Вода заскользила нежными струйками по коже, и это напомнило мне об ощущении освобождения и легкости там, в бегущем потоке многоликого Ничто, в переходе между жизнями. С каждой минутой, проведенной под живительной влагой, мне все сильнее хотелось снова расплескаться множеством разрозненных частичек единой меня под неизвестной зеленью, пузырьки внутри восторженно соглашались. Завернувшись в халат и благоухая цитрусовым маслом, я стала задумчиво расчесывать влажные волосы. В окно прокралась морозная звездная ночь, в темное время суток теплая осень постепенно сдавалась в плен высокогорной зиме.

'Там я, наверное, становлюсь полноводной рекой или ледяным горным ручьем. Определенно вода и определенно движущаяся. Кто же я? Или корректнее будет сказать - что же я такое? А еще конкретнее, что же мы с Даниэлем такое?'

Несмотря на все раздражение и злость, я очень быстро приняла нашу с ним неразделимую общность, моей душе было гораздо больше лет, чем моему телу, и она точно знала, что мы с ним единое целое. Все это жестоко и несправедливо, два чужих человека, питающих, к тому же, друг к другу ничем не прикрытую неприязнь, на энергетическом уровне функционируют как единый организм.