Сулла бы одобрил - Юрий Никитин

и лосьоны, которыми заставлена у тебя ванная, не понадобятся!

Она сказала с тревогой:

– Тебе нужна охрана!.. Парфюмщики на все пойдут!.. Да и вообще… ты вроде бы хотел мне вдуть?.. По-моему, еще как готов, или вы с организмом в ссоре?

Я буркнул с неловкостью:

– Показываю ему, кто из нас главнее.

– Уступи, – посоветовала она по-женски мудро. – Так он будет служить тебе дольше.

Глава 5

Саруман и Фальстаф расположились в креслах в кабинете босса, но сам Саруман никак не войдет в роль генерального, у которого все свое, даже секретарша в личном пользовании, ютятся не просто в одном помещении, а вообще рядышком за сдвинутыми столами, как в старое доброе время работы в НИИ высоких технологий.

Правда, дисплеев высшего класса несколько, как на стене, так и на стенах, на самых крупных видео с камер, что просматривают улицу перед зданием, другие в автоматическом режиме следят за коридорами и входом в подвал, где устанавливаем блоки суперкомпьютера. Последние на распознавании лиц, постороннего заблокируют сразу.

Я с минуту понаблюдал за обоими, не включая монитор, хорошие мои друзяки, вижу их слабости, грешки, даже то, что скрывают от меня, а кто из нас хоть что-то не скрывает пусть и от самых близких, оба понятные, интеллигентные, им хоть миллиард дай, не кинутся покупать дворцы и яхты, все в науку, все в науку.

А я вот сейчас экспериментирую с женским полом. В нашем положении адептов строгой науки это почти то же самое, что яхту за полмиллиарда. Что у меня на самом деле, падение или эксперимент?..

Лучше соглашусь на то, что эксперимент, так звучит достойнее, хотя это не только он, пора глыбже узнать возможности цифрового человека и еще глыбжее.

Саруман молодец, сумел заблокировать все новости о спорте и шоу-бизнесе, хотя это граничит с преступлением, только наука и хайтек, но вот на одном из экранов диктор вдохновенно рассказывает про открытие учеными нового вида макияжа, на другом – как выглядеть сексуальнее, а на третьем – что можно съесть, чтобы похудеть…

Я выключил все три, на центральном поставил свою аватару. Саруман раздраженно дернулся, хотя вряд и смотрит и даже слушает, а Фальстаф с любопытством вскинул голову.

Я улыбнулся.

– Все ли живы и здоровы, родичи Гарбузовы?

Фальстаф вскрикнул:

– Фу, это ты!.. У меня сердце подпрыгнуло.

– Шо, – сказал я, – уже злоупотребляешь?

Он мотнул головой, лохмы не шевельнулись, словно схваченные невидимым клеем.

– У нас Саруман злоупотребляет, без этого нельзя, он же шеф, на нем ответственность! А я что, человек маленький, хоть и упитанный. Но висцерального жира у меня мало, клянусь!

Саруман медленно поднял голову и посмотрел на меня очень внимательно, хоть и затуманенным взором.

– Привет?.. Хотел спросить, как спалось, но ты же не спишь?

– Не сплю, – согласился я.

– Надумал что за бессонную ночь? – спросил он очень неспешным голосом, словно давая мне возможность тщательнее выбрать и сформулировать ответ.

– Точно, – ответил я. – Вспомнил, что уже не зависим от директора института и правил НИИ. Мы предприниматели, а это значит, можем и должны предпринимать, верно? На прежней работе лишь ворчали, мы же умность и покладистость показывали, а на этой можем, подумать только, можем не только показать, но и положить!

Саруман промолчал, продолжая рассматривать меня, как инопланетянина. Для ученого люда многие слова звучат в несколько ином контексте, а я произнес так, словно научные работники тоже способны строить баррикады, жечь шины и бить витрины.

Фальстаф хохотнул, откликнулся живо и бодро:

– Еще как кладем!.. Я уже двенадцать человек пригласил на работу!.. Пока по удаленке, но можно и сюда, места хоть анусом кушай, хоть всем афедроном…

Работа закипела. Многие уже работали над наноботами, а другие в теме, быстро догонят.

– Это наша жизнь, – согласился я, – а не работа. Я сейчас насчет того, о чем ворчим в кулак и молчим в тряпочку. Сейчас можем и в самом деле во всю дурь! Разве не пришло время создать в обществе культ ученого? Типа Джобса или Илона Маска… Да ладно-ладно, пусть они больше предприниматели, но не торговлей же бадами составили состояния! Ориентируйся мир на них – сразу бы планета стала чище, выше и цивилизованнее!

Саруман сдвинул плечами, отражение моей аватары с экрана причудливо двигается на его широчайшей лысине, придавая комичный вид.

Фальстаф сказал скептически:

– Чистым и праведным?

– Аллах говорил, – напомнил я, – чернила ученого так же ценны, как и кровь святого. А про артистов не упомянул, того не стоят.

Он хмыкнул, посмотрел на экран с моей аватаркой со снисходительным интересом.

– Берлог, мы не одни с такими рассуждениями! Но, как и водится в России, сидим по своим норкам, такие умные, а свергают власти под одобрительный рев простого народа и садятся на престол тупые, зато ух какие деятельные!

– Сидим по норкам, – согласился я. – Все понимаем, но сидим. А ты что предлагаешь? Запить?.. Это наша национальная особенность протеста против мерзостей жизни. Да вот в цифровом мире нет даже простой водки.

Он буркнул:

– А сциферить не догадался? Ладно-ладно, а то и в самом деле…

Саруман тяжело заворочался в кресле, взглянул на Фальстафа с неудовольствием, поднял тяжелый взор на меня.

– Не виляй, чего хочешь? Напиться?

Я помотал головой на экране, чтобы оба видели мои чисто человеческие реакции.

– Послушайте… А не пора ли нам создать… скажем так, партию умных людей и для умных? Без всякого разделения на пол, расы, веру и социальный статус!.. Демократия в чистом виде. Без всяких квот для негров или трансов.

Саруман сказал с издевкой:

– Вот так и напишешь «умных и для умных»?

– Не вслух, – ответил я, – но это будет понятно. Если партию назвать, скажем, «За меритократию», то умные просекут сразу, а дураки пойдут смотреть футбол и сиськи Ляли Семенович.

Саруман скривился, а Фальстаф подумал и сказал очень серьезно:

– Партию – это чересчурно. Если вот так с нахрапу. Сперва лучше движение… И не «За меритократию», а покороче. Скажем, «Меритократы».

– Может, – сказал я нерешительно, – сразу написать: «meritos»?

– А нас будут звать меритосами? – спросил он с сомнением. – Похоже на мериносов… Правда, нынешнее поколение про мериносов не знает…

– Тогда меритосы?

Он подумал, кивнул.

– Наверное, сейчас везде простые мужики и простые бабы, мужчин не осталось, а для мужиков чем проще, тем лепше.

Саруману надоело слушать бульканье, когда переливают из пустого в порожнее, громыхнул веско:

– Меритосы! Пусть будем меритосами, сторонники меритократии. А потом суп с котом. Может, как-то переиначат.

Фальстаф сказал с тяжелым вздохом:

– Будет самая гонимая партия.