Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

то, что искала. Ты ведь знаешь, где он?

Она впервые перевела дыхание, давая тем самым понять, что теперь очередь Манолиса отвечать на ее вопросы.

– Кирия… – мягко начал он. – Госпожа… – Не впервые ему приходилось успокаивать разгневанную женщину своим ласковым голосом. Он точно знал, каким тоном следует произнести следующие слова. – Прошу вас, успокойтесь. Вы уверены, что попали в нужное место? Думаю, произошла какая-то ошибка.

Женщина наконец опустила пистолет. Она немного успокоилась, как будто рассказ о собственных долгих поисках помог ей выпустить пар. Она уже не кричала, а говорила.

– Я ищу Костаса, – пояснила она. – Костаса Константинидиса.

В этот момент дверь в квартиру Агати приоткрылась. Манолис всей душой надеялся, что его хозяйка не отважится противостоять жене своего любовника. Поскольку в противном случае даже он – при всем его обаянии – вряд ли сможет разрядить этот конфликт.

Но вместо Агати в проеме двери появилась Элли, хрупкая и тоненькая в своей длинной ночной рубашке. Вид этой святой невинности немедленно разрядил накалившуюся было обстановку в коридоре пансиона.

– Что случилось, кирие Манолис? – прощебетала она.

Вломившаяся в их жилище женщина безвольно опустила руку, сжимавшую пистолет.

– Чем мы можем вам помочь? – спросила Элли у этой сумасшедшей таким спокойным тоном, как будто та пришла к ней снять комнату на ночь.

Женщина снова разразилась гневными тирадами.

– Это не она! – вскричала незваная гостья. – Он бы ни за что не связался с этим тощим ребенком. Это та старая певичка, я знаю! Я слышала о ней от многих людей – в том числе от официанта той бузукии, где она выступает. Это не она!

Пока внимание скандалистки было сосредоточено на Элли, Манолис воспользовался случаем и завладел пистолетом. Сделать это оказалось не так уж сложно.

– Возвращайся в постель, Элли, – твердо сказал Манолис. Теперь он полностью контролировал ситуацию. – Я сам провожу эту даму. – Подхватив женщину под руки, он решительно повел ее к входной двери. – Вы ошиблись адресом, – отрезал Манолис на прощание. – И если вздумаете беспокоить нас еще раз, то горько об этом пожалеете. А теперь выметайтесь отсюда! – (Тем временем нарушительница спокойствия вырывалась из цепкой хватки своего провожатого с яростью, придававшей ей сил, так что ее попытки почти увенчались успехом.) – Кто бы что ни говорил, здесь нет никакого Костаса Константинидиса. – С этими словами, в которых была лишь доля правды, Манолис захлопнул дверь и запер задвижку.

Он обернулся и увидел Агати и Ставроса. Они все слышали.

Остальные постояльцы, разинув рот, наблюдали за этой сценой с верхнего этажа, поэтому Агати, Ставрос, Элли и Манолис без лишних разговоров прошли в квартиру и закрыли за собой дверь.

Манолис видел, что хозяйка впервые на его памяти не знала, что сказать. Она плюхнулась в кресло, бледная как полотно, и уставилась куда-то перед собой. Ставрос сел за стол и закурил.

Элли юркнула в спальню.

«Рано или поздно кому-то из них придется нарушить молчание», – здраво рассудил Манолис и, пока оба его друга молчали, принес им по стакану воды. Ему не хотелось оставлять их одних.

Агати заговорила первой.

– Это была твоя жена? – еле слышно прошептала она. – Эта безумная женщина – твоя жена?

Ее голос звучал относительно спокойно, но каким выразительным тоном она произнесла слово «жена»!

Ставрос, похоже, был слишком напуган, чтобы выдавить хоть что-нибудь членораздельное.

– И это ты додумался послать к ней мою племянницу в качестве отвлекающего маневра?

И вновь он промолчал в ответ.

Манолису очень не хотелось становиться участником еще одной перебранки. Было около пяти утра, начинало светать, и он предложил сделать то, что на данный момент представлялось ему максимально разумным:

– Думаю, нам всем не помешает немного поспать. Пусть Ставрос останется у меня, потом поговорите.

Мужчины покинули квартиру Агати. Оказавшись наверху, в своей комнате, Манолис бросил одеяло на небольшой диван рядом со своей кроватью, давая Ставросу понять, что он может спать здесь. У Манолиса не было никакого желания устраивать товарищу допрос. Пусть этим занимается Агати. Самому же Манолису хотелось вздремнуть хотя бы пару часов.

Он проснулся в десятом часу. К тому времени Ставрос уже ушел.

Манолис вскочил с кровати. Мысль о том, что с Агати стряслась беда, пронзила его с такой силой, как будто это случилось с ним самим. Манолису очень хотелось защитить эту женщину, чье счастье было разрушено в одночасье. Ведь она заменила ему мать! Он чувствовал ответственность перед ней. В конце концов, именно он познакомил Агати со Ставросом.

Манолис умылся, оделся, а затем осторожно спустился по лестнице. На полу в коридоре он заметил осыпавшуюся штукатурку. Манолис посмотрел вверх и увидел на потолке дырку от пули. Только тогда он вспомнил, что оставил пистолет в квартире Агати – положил его на полку, когда наливал ей и Ставросу воду. Манолис слегка забеспокоился. Прижавшись ухом к двери, он услышал за ней тихие голоса. Мешать разговору он не хотел, а потому быстро покинул пансион и направился в сторону набережной, где располагалось его любимое кафе с видом на воду, – он частенько приходил туда по воскресеньям. И хотя прежде он старался не привлекать к себе внимания, со временем все же нашел пару любимых мест, где теперь к нему обращались по имени, – как и любому другому человеку, Манолису это нравилось.

Шел первый месяц лета. Солнечные лучи пока не обжигали кожу, а лишь мягко ее ласкали. Легкий ветерок нежно волновал морскую гладь, не заставляя ее яростно вздыматься. Сладость мая постепенно уходила, и к августу от нее не оставалось и следа. Манолис вспомнил, как три года назад он был счастлив с Анной – до того как она накрутила себя из-за возвращения Марии со Спиналонги и почти утратила самообладание. Если бы только она сохранила трезвость ума, веру в Манолиса и не была такой безрассудной. Если бы…

Манолис надеялся, что Агати не станет вести себя столь же отчаянно. Возможно, утренним событиям найдется хоть какое-то разумное объяснение.

Он взял в руки свежий номер «Катимерини». Главной новостью был государственный переворот в Турции. События в Анкаре неизменно отражались на политике Афин, но пока мировые события не оказывали непосредственного влияния на судоходство, Манолиса они не интересовали.

Выпив две чашки кофе и выкурив сигарету, Манолис расплатился и ушел. Он решил, что теперь можно вернуться в пансион.

Манолис осторожно постучал в дверь квартиры Агати. Ему открыла Элли.

– Они ушли, – сказала она, – на прогулку.

– Ты не знаешь, куда именно?

– Нет, – коротко ответила девушка.

– Они пошли прогуляться вместе?

– Да. – Элли кивнула. – Они ушли, держась за руки.