Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

нетерпением ждала выхода фильма.

Каждый раз, когда после сеанса они шли выпить кофе и полакомиться глико – чем-нибудь сладким, Манолису хотелось спрятаться от взгляда Элли, в котором ясно читалось обожание. Однако мужчина не сердился на девушку и обращался с ней как с собственной дочерью. Тем утром Агати попыталась утешить Манолиса:

– Она вырастет из этих чувств, вот увидишь. Первая любовь всегда будит в девочках очень сильные эмоции.

Манолис надеялся, что Агати окажется права. И во всяком случае, привязанность Элли никак не поощрял.

Он очень радовался за свою квартирную хозяйку и Ставроса, но очень сомневался в том, что сам сможет испытать нечто подобное. Сама идея любви ему претила, и он был убежден, что больше никогда не полюбит так же глубоко и сильно.

– Он самый милый человек из всех, кого я когда-либо знала, – потрепав Ставроса за щеку, промурлыкала Агати, когда после сеанса они зашли перекусить в кафе. – Он такой же сладкий, как это мороженое.

Ставрос улыбнулся и взял Агати за руку.

Элли смутилась и покраснела. Ну какая любовь может быть между такими пожилыми людьми! Ее тетя и Ставрос казались ей слишком старыми для подобных нежностей, и то, что они открыто выражали свои чувства, заставляло Элли их стыдиться.

– Прошло больше двадцати лет, – продолжила Агати, совершенно не смущаясь присутствием Ставроса, – с тех пор, как я любила в последний раз. И когда те отношения закончились, я поклялась себе: больше никогда! – Она ударила по столу свободной рукой так сильно, что стаканчики с мороженым подпрыгнули. – Говорю вам, все так и было! Больше никогда! Именно это я и сказала.

Пара за соседним столиком неодобрительно покосилась в ее сторону. Агати говорила довольно громко, к тому же сегодня она надела яркое платье и выбрала резкие духи – такую женщину при всем желании было очень трудно игнорировать.

– А потом я встречаю его! Этого милого красавца-мужчину! Он – моя мечта, которая стала явью.

Ставрос казался смущенным. Он не был красив и знал это. Он нежно поцеловал руку своей возлюбленной, и тогда Агати взяла его руку и тоже поцеловала.

– Вы прямо голубки, – поддразнил их Манолис. – Из вас вышла отличная пара, должен признать.

Элли была готова провалиться сквозь землю, и Манолис, заметив это, тут же попросил счет. И все же в счастье Агати и Ставроса было что-то очень милое его сердцу, несмотря на то что эта идиллия заставляла Элли ерзать на стуле.

– Однажды, моя маленькая девочка, ты поймешь, – сказала ей Агати, – что любовь случается не только в молодости.

Ранним утром следующего дня, когда последние пьяницы разбрелись по домам, под окнами пансиона поднялась невообразимая суматоха. Какая-то женщина вдруг принялась колотить в дверь, вопя во всю глотку. Поскольку на дворе стоял май, окна почти всех комнат были открыты. Шум и крики разбудили не только Манолиса, но и других постояльцев Агати, а также тех, кто жил в соседних домах.

Манолис вышел на балкон и посмотрел вниз. Отсюда он мог прекрасно рассмотреть нарушительницу покоя: яркую блондинку с крашеными волосами и искаженным от гнева лицом, отчего ее возраст определить было трудно.

Женщина посмотрела вверх, заметила Манолиса и принялась вопить с новой силой:

– Я убью их! Я убью их обоих!

Обеспокоенные криками, из окон стали высовываться жители окрестных домов по обеим сторонам улицы. Подобные драмы, в какое бы время суток они ни разыгрывались, неизменно собирали большую аудиторию, и сторонние наблюдатели ощущали себя зрителями на спектакле. Большинство соседей были в курсе, что Агати сдавала комнаты девушкам определенного рода занятий. Предполагалось, что в дверях пансиона вот-вот появится какой-нибудь полный сожаления и раскаяния семьянин и ревнивая супруга потащит его домой за шиворот. Такое уже случалось прежде, и подобное зрелище доставляло публике немало удовольствия.

Женщина продолжала колотить в дверь пансиона, не переставая вопить. Манолис все так же смотрел на нее с балкона, и потому она задрала голову и прокричала:

– Впусти меня! Слышишь, паршивец? А ну, открой дверь!

По звуку ударов Манолис определил, что женщина колотит в дверь не голыми руками, а чем-то тяжелым. Возможно, металлическим. Сейчас эта гарпия поймет, что входная дверь закрывается на простую задвижку, и выломает ее… Мешкать нельзя! Манолис бросился в комнату, надел брюки и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Остальные жильцы тоже выскочили из своих комнат – многие в одном белье – и столпились на лестничной площадке.

Когда Манолис спустился, женщина уже успела прорваться внутрь и теперь стояла в коридоре, размахивая пистолетом и продолжая вопить. Узнав в Манолисе мужчину с балкона, она выстрелила из пистолета в потолок.

– Просто скажи мне, где Костас и эта женщина, ты, гад! Говори немедленно! Иначе следующую пулю я выпущу в тебя!

Манолис медленно поднял руки, стараясь казаться как можно более дружелюбным.

– Я знаю, кто она, – чуть более спокойным тоном продолжила женщина. – Какая-то пожилая певичка из бузукии. Я это знаю наверняка. Его никогда особо не тянуло на молоденьких, ха! Потому что ни одна молоденькая дурочка даже не взглянула бы на него.

Манолис внезапно понял, что женщина нашла именно тех, кого искала. Что бы за всем этим ни стояло, он решил любой ценой защитить Агати. Дверь в ее квартиру оставалась закрытой, и Манолис молился, чтобы хозяйка не вздумала высовываться. Если она выйдет, эта женщина точно ее застрелит.

Он понимал: единственное, что можно сделать в данной ситуации, – попытаться успокоить эту гарпию. И для начала он должен дать ей выговориться.

– В нашей стране, видишь ли, не так-то просто спрятаться. Думаешь, между Салониками и Пиреем большое расстояние? Если ты работал в порту на севере, куда ты подашься в первую очередь?

– Я не знаю, – мягко ответил Манолис, пытаясь вовлечь эту даму в диалог. – Просветите меня.

– В порт на юге! Ведь это очевидно, да? Любому дураку это ясно. Потом бы он наверняка отправился на острова и попытался спрятаться на верфях Андроса или Хиоса.

Ее рука дрожала так сильно, что она с трудом удерживала пистолет, не говоря уже о том, чтобы нажать на спусковой крючок. Однако Манолису не нравилось, что дуло пистолета все еще смотрит прямо на него.

– Может, его стоит поискать именно там? – храбро предложил он.

– Я не так глупа, как может показаться. На то, чтобы разыскать его, у меня ушло несколько месяцев, но все же я здесь. Как только я оказалась в Пирее, все, что мне нужно было сделать, – это постепенно сужать поиски, и в конце концов я нашла