Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

бедности на родине, а симптомом растущего богатства и желания развить успех Коринфа и других городов, создавших дочерние поселения в Средиземноморье. И все же, как показала карьера Демаратоса из Коринфа, за горизонтом были и другие земли, где греки могли поселиться только в качестве гостей могущественных коренных народов. Самым важным из этих народов были этруски.

 

 

Триумф тирренцев, 800 г. до н. э. - 400 г. до н. э.

 

I

 

Значение этрусков заключается не только в расписных гробницах, чьи живые узоры очаровали Д. Х. Лоуренса, не только в загадке происхождения их самобытного языка, но и в том тяжелом отпечатке, который они оставили на раннем Риме. Это была первая цивилизация, возникшая в западном Средиземноморье под влиянием культур восточного Средиземноморья. Этрусскую культуру иногда называют производной, а один из самых выдающихся экспертов по греческому искусству назвал этрусков "бесхитростными варварами";1 все, что они создали, отвечающее греческим стандартам, классифицируется как работа греческих художников, а остальное отбрасывается как доказательство их художественной некомпетентности. Большинство, однако, нашли бы общий язык с Лоуренсом, восхваляя жизненную силу и выразительность их искусства, даже если оно расходится с классическими представлениями о вкусе и совершенстве. Но здесь важна именно глубина греческого и восточного отпечатка на Этрурии, распространение на запад разнообразных культур Восточного Средиземноморья и установление тесных торговых связей между центральной Италией, редко посещаемой микенцами, и Эгейским морем и Левантом. Это было частью более широкого движения, которое также охватило, в разной степени, Сардинию и средиземноморскую Испанию.

С приходом этрусков - строительством первых городов в Италии, помимо самых ранних греческих колоний, созданием этрусской морской державы, формированием торговых связей между центральной Италией и Левантом - культурная география Средиземноморья претерпела длительную трансформацию. На берегах западного Средиземноморья возникли сложные городские общества; там постоянно пользовались спросом товары из Финикии и Эгейского моря, появились новые художественные стили, соединившие местные традиции с восточными. По новым торговым путям, связывающим Этрурию с востоком, прибыли не только греческие и финикийские купцы, но и боги и богини греков и финикийцев, и именно первые (вместе с полным набором мифов об Олимпе, сказаний о Трое и легенд о героях) окончательно завоевали умы народов центральной Италии. Для изящных ваз Коринфа, а затем и Афин были созданы массовые рынки; действительно, лучшие греческие вазы в большинстве случаев были найдены не в Греции, а в этрусских гробницах. Карфаген тоже был во многом обязан своим ранним успехом существованию рынков поблизости в центральной Италии; он получил привилегированный доступ к городам Этрурии, и эта связь была подтверждена рядом договоров (включая один с Римом в 509 году до н. э.). Если в Северной Африке и на Сицилии карфагеняне торговали с народами, чью культуру они считали относительно отсталой, то в Этрурии они нашли добровольных партнеров по торговле, которые также оказались могущественными союзниками в борьбе за контроль над центральным Средиземноморьем между Карфагеном и сицилийскими греками.

Этруски привлекают внимание из-за двух "загадок", которые, как говорят, окружают их: вопрос об их этническом происхождении и связанный с ним вопрос об их языке, не имеющем отношения к другим языкам древнего мира. Древние историки выдвигали свои версии относительно миграции этрусков из восточного Средиземноморья; версия Геродота представляет собой ценный рассказ о том, как ионийский грек V века до н. э. видел взаимоотношения между народами и местами в Средиземноморье, и имеет большую ценность.2 Он рассказал, как происходила миграция во времена правления Атиса, царя Лидии, то есть в очень далеком прошлом. Геродот рассказывает, что лидийцы изобрели настольные игры, за исключением шашек. Причиной тому стал сильный голод. Сначала они решили поесть один день, а на следующий день поиграть в настольные игры, надеясь забыть о голоде: "Так они продолжали восемнадцать лет". Но ситуация только ухудшалась. Тогда царь разделил голодающих на две части и бросил жребий. Одна половина населения должна была остаться в Лидии, а другой предстояло искать новый дом под предводительством сына Атиса Тирсена. Переселенцы спустились в Смирну, построили корабли и проплыли мимо многих земель, пока не прибыли в страну умбров, где построили города и стали называться Тирсенои в честь своего вождя Тирсена.3 Тирсенос (или на аттическом диалекте афинского языка Тирренос) был стандартным греческим термином для этрусков. Итак, перед нами еще одна из тех историй о путешествиях в дальние края, которыми так увлекались греческие писатели. Среди тех, кто поверил в эту историю о том, что этруски пришли с востока, были величайшие римские поэты - Вергилий, Гораций, Овидий, Катулл - и самые влиятельные прозаики - Цицерон, Тацит, Сенека. В этом, видимо, были твердо убеждены этруски и лидийцы. В 26 г. н. э. император Тиберий решил возвести грандиозный храм в одном из городов Малой Азии; в надежде убедить римлян, что Сарды - естественный дом для такого храма, город напомнил сенату, что этруски - их колонисты, высланные много веков назад, что доказывает, что Сарды всегда имели тесные связи с Италией.4

Писавший при Августе антиквар Дионисий, который, как и Геродотос, был родом из Галикарнаса, был полон решимости доказать, что этруски не были восточными мигрантами, а были коренными жителями Италии - "автохтонами", родившимися из самой почвы этой земли - как часть сложного аргумента, который должен был продемонстрировать близкое родство греков и римлян.5 Эта точка зрения вошла в моду среди историков-ревизионистов двадцатого века, которые понимали, что рассказ Геродота, до сих пор общепринятый, был лишь поверхностно удовлетворительным. С одной стороны, Геродотос объяснял необычайную степень восточного влияния на раннее этрусское искусство и культуру. С другой стороны, это влияние наиболее сильно ощущалось в период, когда финикийцы и греки начали проникать в Тирренское море в восьмом и седьмом веках до нашей эры, то есть гораздо позже, чем предполагал Геродотос для прихода восточных людей в Этрурию. Также не было никакой связи между лидийским языком (лувийского происхождения) и языком этрусков, как уже отмечал Дионисий.6 Современный итальянский археолог Массимо Паллоттино, недолго думая, снял шапку с головы Дионисия и настаивал на том, что вопрос не в "расе", а в том, как возникла этрусская цивилизация, состоящая из множества культурных элементов: местных народов разного происхождения и языков, а также иностранных купцов из Финикии и Греции.7 В крайнем случае, несколько странствующих кондотьеров из Малой Азии могли стать правителями общин в центральной Италии: это объясняет внезапное увлечение элиты Тарквинии и Каэре грандиозными гробницами в восточном стиле, начавшееся около 650 года до н. э.; а имя Таркин (Тархна) сильно напоминает имя анатолийского бога бури Тархуна,