Ладонь, расписанная хной - Аниша Бхатиа

я видела мою непоколебимую Шейлу Бу сломленной, вдруг накатывают с такой отчетливостью, что я ощущаю запах собственного пота и чувствую исцарапанную ручку деревянной биты для крикета в руках.

Я выскочила из лифта на ярко освещенную площадку перед коридором в нашу квартиру, на ходу размахивая битой, которая была в два раза больше меня, и все еще переживая игру со своими дворовыми приятелями. Я уже собиралась войти в приоткрытую дверь, как до меня донеслось странное завывание. Я застыла.

«Пропали… они все пропали!» — Голос Шейлы Бу звучал так, словно у нее было сдавлено горло.

«Что случилось, диди? Что пропало?» — умоляюще спрашивал папа.

Я подошла поближе и заглянула.

«Дело всей моей жизни. Пропало. Не осталось ничего».

Она сидела на полу в гостиной, прижимая к груди пачку обгоревших бумаг так, будто держала на руках мертвого ребенка. Из пачки выскользнул лист с обгоревшими краями. Это был клочок рисунка, изображавшего летящую птицу в золотых и голубых тонах. Она казалась вырванной с небес и заключенной в рамку из рваных и обугленных краев.

Мама с папой пытались поднять тетушку на ноги, не дать ей упасть навзничь. Не думаю, что они тогда смотрели на ее рисунки из испачканной сажей кучи.

«Все уничтожено… все», — всхлипывала она.

«Но кто мог такое сделать?»

«Твой драгоценный зять и его матушка! — Слова звучали остро, как лезвие. — Как это могло случиться… как?!»

Папа выглядел больше рассерженным на тетушку, чем расстроенным ее потерей.

«Шейла-диди, самбало. Возьми себя в руки. Зачем ты снова начала рисовать?», — вопрошал он.

«Ты же обещала, что больше не будешь этого делать! Шейла, ведь некоторые рисунки совершенно неприличны!», — вторила ему мама. — «Что скажут люди, если им это на глаза попадется…»

«Но это дело моей жизни… вся моя жизнь…» — Гладкое ненакрашенное лицо тетушки сморщилось от боли.

Не знаю, сколько я простояла за дверью. Постепенно страшные рыдания и всхлипывания перешли в тихое икание. Как будто из смертельно раненного животного по капле уходила жизнь и оно понимало, что это конец.

И вот теперь, в машине, я слышу тот же звук: тихий тонкий всхлип, вот только на этот раз в нем кроется какой-то другой смысл. Да и я больше не ребенок, напуганный плачем взрослого. Я хорошо знаю, что он означает. Такой звук издают те, кто столкнулся с предательством. И вдруг меня неожиданно охватывает волна гнева. Он струится по моим венам, как байкеры между машин в бомбейских пробках. Я снова вижу, как мои пальцы сжимают ручку биты, представляю, как я забираю ее у девятилетней себя и бью дядюшку Балли по лицу снова и снова.

Д’Мело, словно ощутив волну жаркого гнева, опять подкручивает ручку кондиционера. Я впериваю взгляд в его сальный затылок и седые волосы, свисающие до темной шеи, и заставляю себя дышать ровнее.

— Тетушка Шейла, а ты еще рисуешь? Хоть иногда?

Она дергается так, словно я ее ударила, хмурится, и ее лицо тут же застывает как маска.

— Нет.

Шейла просто смотрит в сторону торговых автоматов с перекусами. Этот лаконичный и равнодушный ответ прожигает во мне дыру, как пуля.

Машина со скрежетом тормозит возле обветшавшего фабричного здания, превращенного в жилищно-строительный кооператив. Как обычно, Д’Мело молча ждет, пока мы выйдем, а потом отгоняет машину на стоянку в тенистый уголок. Там он откинет спинку сиденья и будет слушать радио с джазом шестидесятых.

На крохотной улочке такая суматоха, словно там уместилось все население Индии и Китая. Ветхий дом Пандита Вермы стоит напротив того, что я обычно называю «рыбным раем»: нескольких лачуг, где торгуют острой жареной рыбой. Только сегодня с этой рыбой что-то явно не в порядке, потому что, проходя мимо торговцев, я ощущаю резкий приступ тошноты. Может, она испортилась?

В тот момент я не обращаю на свою реакцию особого внимания, потому что сосредоточена на информации об астрологе, которую почерпнула из «Гугла», пока мы ехали сюда. Оказывается, когда-то астролог был характерным героем в сериалах, а теперь записывает санскритские гимны в стиле хип-хоп и пробует себя в астрологии. Его дом, он же офис, располагается на первом этаже, к которому ведет ветхий лестничный проем.

Хозяина мы обнаруживаем за деревянным столом посреди небольшой комнаты. Стол завален бумагами, статуэтками самых разных индуистских богов и богинь, стальными приспособлениями неясного назначения. Астролог напоминает мне кузена Итта из «Семейки Аддамс», только наряженного в белый муслин.

— Значит, это ваша племянница? Хммм, — говорит он скрипучим гнусавым голосом, жестом предлагая нам сесть напротив него. На столе перед ним разложен мой гороскоп.

— Да, Пандит-джи! Скажите нам, что с ней происходит? Почему она не нравится мальчикам?

Шейла Бу смотрит на астролога так, словно он тот самый бог, которого она ждала всю жизнь и который вот-вот утолит все ее печали.

— Хм. Этот Сатурн испортил ей всю жизнь. — Он вглядывается в бумажку, где мое будущее закодировано в таблицах и схемах, неподвластных разуму вменяемого человека. — Этот шалун Сатурн очень упрям, и нам придется с ним договариваться, чтобы он делал именно то, что нужно нам.

Сатурн — известный виновник проблем незамужних индианок, это уже признанный факт. Если мне не изменяет память, именно он нашалил в судьбах Пиху и Камии, той самой подруги, которая «все еще ждет счастья» в возрасте тридцати пяти.

Фоном нашей встречи идет запись хип-хоповых гимнов в исполнении самого астролога. Музыка навевает мысли о чистилище. Вдруг Пандит вскакивает, поднимает руки и начинает изображать, как повергает воображаемый Сатурн в нелегкой борьбе, попутно чуть не сталкивая тетушку Бу с шаткого стула.

— Голод! Мор! Вот как надо успокаивать Сатурн!

Судя по всему, астрологу пригодился опыт съемок в сериалах.

Он продолжает воздевать руки к небу, бегая вокруг кожаного кресла.

— Если ваша племянница выдержит пост на двадцать четыре субботы, — шипит он на тетушку, — я гарантирую, что она найдет не просто мужа, а настоящий бриллиант.

— Мужа, торгующего бриллиантами? — Тетушка настолько вдохновляется чудесными перспективами в судьбе племянницы, что приподнимается вместе с креслом, слишком тесно обнявшим ее пышные формы.

— Нет, нет. Я сказал, что сам юноша будет настоящей драгоценностью. В ее жизни грядут грандиозные перемены!

Идея религиозной детокс-программы не нова, потому что я ее уже проходила в прошлом году. Только тогда ради того, чтобы найти мужа, я постилась десять пятниц. Вся семья так страстно верила в данный способ, что я не стала с ними спорить. Просто не хватило духа. А вдруг действительно поможет? Кто я такая, чтобы сомневаться в традициях, существовавших тысячи лет