Кочевые дороги - Виктор Дубровский

Надо, однако, накатить водочки для успокоения. Все наши болезни от нервов, не правда ли? Вот я их и успокою. И закушу колбаской. Я понимаю, конечно, что в пустыне пить водку при недостатке воды неправильно, но я таки раб своих привычек. Жизнь, кажется, налаживается. Я немного разгрёб мелкий щебень, постелил себе куртку, лёг на спину, высматривая инверсионные следы от самолётов и знакомые созвездия. Не было ни того и ни другого. Но это почему-то меня не удивляет, подумал я, уже засыпая.

Если вам кажется, что дела идут на лад, значит, вы чего-то не заметили. Это не я сказал, это сказали умные люди. Проснулся я чуть свет, спать на камнях — удовольствие малое. Ребра, мышцы… ээээ… короче, всё болит. Легкий, ненавязчивый сушнячок, я успокоил его кока-колой. Надо быть осторожнее в своих желаниях. Сдержаннее надо быть. И пить надо меньше. Меньше надо пить! Бормоча фразы из знаменитого фильма, начинаю разминаться. Ну, вы меня понимаете. Пытаюсь шевелиться, утренняя зарядка — не мой конек. Полтинник — это не тот возраст, чтобы прыгать через портал, или что там было, тем более, что за зиму я размяк, потолстел и обрюзг. Но надо, Федя, надо. Впрочем, это ведь тоже не ново для меня. Как знакомо, просыпаться замерзшему и скукоженному рядом с пепелищем, в окружении пустых бутылок от портвейна, разбитых ящиков и поломанного кустарника в неизвестной части города. После того, как накануне вышел из дома в домашних тапочках на босу ногу, на минутку, за хлебом. Как в тот момент хотелось кефира. Холодного кефира, в запотевшей бутылке из холодильника. Даааа… алкоголь это яд. Странно, но ночью не было смертельно холодно. Холодно, да, но никаких заморозков.

Оглядываюсь по сторонам. Рассвет ещё не начался, но небо светлеет. На севере и северо-западе, очень-очень далеко, в небе парят розовой пеной снежные вершины гор, подсвеченные восходящим солнцем. Какой же они высоты? Нечто невероятное, жаль, что расстояние до них невозможно определить. Мне так кажется, что идти надо куда-то в ту сторону. Солнце уже встало, там значит восток. Это глубокая мысль, преисполненная интеллектуальной мощи, окончательно возвращает меня в суровую действительность.

Надо оглядеться, разобраться, наконец, с пейзажем и подобрать подходящую стратегию действий. Пейзаж остался со вчерашнего дня без изменений. Глина, мелкие камни, крупные камни, и даже валуны. Местами просто каменная крошка, а кое-где непроходимые с виду кучи камней. Свезло мне с приземлением, слов нет. Ну ладно, если уж тут такие условия, то надо их срочно покинуть. За моей спиной — горы. Или гора. Вблизи не видно, надо осматриваться внимательно. Вправо-влево — осыпи, впереди плавными террасами спускается вниз каменистая пустошь, хорошо видны одиночные столбы или каменные пальцы, выветренные скалы и курумник. Просто долина монументов какая-то. Я, оказывается, в небольшой ложбине, поэтому, не трогая пока свои вещи, решил подняться повыше, рассмотреть, а что же там, на юге. Там оказались пять каменных столбов, похожие на пальцы, но я бы их назвал пенисами, как-то больше подходило к их виду. Можно было назвать их по-русски, но не буду. Высоченные, метров под пятьдесят. У их основания громоздились каменные столбы поменьше, и это всё было тщательно перемешано с камнями разной величины. Каппадокия, вот на что это похоже. Но проводить прямые аналогии я поостерёгся, чревато череповатостями. Я подошёл к этим монументам поближе, нет, никаких следов обработки не видно. Игра слепых сил природы. На горизонте, так же как и на северо-западе, едва заметные, виднелись вершины гор. У основания одного из пальцев нашел три рядом стоящих камня. Они образовывали бруствер, а посредине была свободная площадка. Метрах в ста, дальше, виднелись ещё семь плотно стоящих камней, но что-то меня уже ломало туда идти, да и солнце начало припекать. Я вернулся к своему барахлу, раскиданному по земле.

Во-первых, однозначно разложить свои манатки по важности. Всё вытряхнуть из рюкзака. Блин, чего там только нет. Пулемета нет, пистолета нет, ножа нет. Шестилитровая канистра с водкой. Цепь стальная — 10 метров. Хомуты стальные с резиновыми прокладками, 2,5 дюйма, гайки, болты, шайбы, два ключа гаечных, один 8х10 и второй шведик маленький. Два напильника, треугольный и плоский. Бутылка кока-колы, 2 литра, три пачки чипсов и две шоколадки. Две платка, чёрный и белый с красными розами, х/б, покупал, что подешевле, пакет со всякими бусами-брошками и малый косметический комплект — яркая помада, тени и прочее, что девчонке купил для маскарада. Не быть ей теперь цыганкой. Короче, набор юного конкистадора, не хватает зеркальца, и можно было бы купить подходящий Манхэттен.

Ещё в рюкзаке есть то, что когда-то оседало на дне для разных надобностей, а потом так там и прижилось, всё ж некогда нам выкинуть хлам, мы ж все занятые, куда там президенту. Но в моём скорбном положении это скорее плюс, в этих пустынях всякое может понадобиться, а супермаркета рядом нет. Той самой отрыжки глобализации. Хотя, если бы всё, что у меня есть, поменять на воду… Но не будем о фантастике.

Вот хомус в резном футляре из березового капа, с кожаным ремешком, хитро пропущенном через бронзовую пластинку, которая не дает выпасть хомусу их футляра. На бронзовой пластине выбит простенький узор. Оригинальная мастерская работа. Получен в Якутии, в кангалласском наслеге, от кузнеца-якута. В рюкзаке хомус лежал давно, со времен Очакова и покоренья Крыма, то есть с периода покорения сердца одной симпатичной мадамы, фанатки национальных музыкальных инструментов. Но соблазнения не случилось, дэвушка была верна балалайкам и тулумбасам, а хомус так и остался сиротливо лежать в боковом кармане рюкзака. Достал его, погладил. Решил сыграть что-нибудь тоскливое, степное, под стать текущему моменту. Побренчал, хех, не разучился. Потом исполнил сюиту "что вижу, то пою", в авторском варианте. Исполняется впервые. А раз вижу я тоску коричневого цвета, то и сюита такая же, рыдать хочется. Но это похмельное, не обращайте внимания. Финальный, мажорный аккорд моего сочинения, преисполненный оптимизма и непреклонной воли к борьбе, подбодрил меня. Упаковал хомус в штатную тару и положил в боковой карман рюкзака. Пригодится. Что еще? Начатая упаковка стрептоцида. Лежит в кармашке со времен последней травмы, то есть срок годности ещё не истек. Там же — вскрытый пакет бинта, когда-то бывшего стерильным. Пригодится. Пакетик с бумажными платками. Лежит со времен последнего насморка, то есть, почти новый. Тоже пригодится. USB — шнурок. Уже не нужен. Значок советских времен "Победитель соцсоревнования". Видимо, я его когда-то по пьянке купил, это со мной бывает. Так и валяется, ну и пусть валяется. Потом кого-нибудь награжу. Семечки подсолнуха, штук двадцать. Высыпались из подсолнуха после последнего набега на фермерские поля. Пусть лежат, потом посажу, буду в пустыне развивать сельское хозяйство, заодно изучать высшую математику. В виде откровений великого духа Ферма, ниспосланных мне свыше. Ещё нашлась картонка с двумя иголками и намотанными нитками, чёрной и белой. Не помню, откуда, кажется с какого-то отпуска.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});