С. Михалков. Самый главный великан - В. Максимов

Истории о нем есть правдивые, а есть легенды. Эту мне Олег Янковский рассказал. Молотов пригласил Михалкова в Кремль после принятия текста гимна в 1944 году. Вячеслав Молотов, как известно, также заикался. Он спрашивает:

– Скажите, С-Сергей Владимирович, у вас к-квартира есть?

– Д-да, к-квартира у меня есть.

– Мы бы хотели вас поощрить. Ад-дача у вас есть?

– Д-да-дача у меня есть.

– А а-автомобиль есть?

– И ав-втомобиль у меня т-тоже есть. А вот с-с-самолет…

На что Молотов перебивает:

– А в-в-вот о с-самолете даже не заикайтесь!

А вот другая история.

Кто-то из его друзей сходил в театр, и у него там украли пальто из гардероба. Михалков позвонил ему и говорит: «Теперь ты понимаешь, что «Гамлет» – это настоящая трагедия!»

Сам Сергей Владимирович был очень смешливый. Я ему задавал вопрос: «Сергей Владимирович, когда вы последний раз плакали?» Он говорит: «Последний раз плакал, когда смеялся». И, действительно, если засмеется, – остановить невозможно. Смеется до слез и минут пять. Как ребенок. Это совершенно ребяческая система восприятия. Я однажды в кинохронике нашел кадры, как они поехали с семейством в Красноярск отмечать юбилей Сурикова. За праздничным столом Никита отпустил какую-то шутку. Отец так зашелся, что не мог остановиться, а вместе с ним все уже падали от хохота. А он говорил: «Во-вот, все будут думать, что я – алкоголик, а я пью воду!»

Подписывая нашу совместную фотографию, Сергей Владимирович сначала формально написал: «На добрую память о совместной работе». Поскольку не любил проявлять эмоций. Но я попросил: вы все-таки напишите что-то личное, для меня. Он дописал: «Желаю жить и радоваться жизни». Просто и ясно. Я понял: это его кредо – жить и радоваться жизни. Ни в коем случае не впадать ни в мерехлюндию, ни в какие депрессии, ни на чем не зацикливаться, надеяться на Господа, на то, что Он все по-своему управит. Вот и все.

Его друг художник Борис Ефимов прожил 108 лет. Его не стало 1 октября 2008 года.

27 августа следующего 2009-го ушел от нас и Сергей Владимирович Михалков. Ему было 96 лет.

Я думаю, ему хотелось дожить до 100 лет. Хотелось этого и всем нам. Господь управил по-своему.

Облака,

Облака —

Кучерявые бока,

Облака кудрявые,

Целые,

Дырявые,

Легкие,

Воздушные —

Ветерку послушные…

На полянке я лежу

Из травы на вас гляжу.

Я лежу себе мечтаю:

Почему я не летаю

Вроде этих облаков,

Я – Сережа Михалков?..

Таких людей больше нет. Не делают больше таких.

Борис Ефимов [15]  Гимн оптимизму

Сергея Владимировича Михалкова я знаю лет шестьдесят, не меньше. И когда мне предложили открыть его юбилейный вечер в Кремле, я, конечно, сразу согласился. Надо отметить, жизнь идет, но Михалков остается Михалковым. Он мне не сам позвонил, для этого он слишком крупная фигура. Позвонили от него: «Сергей Владимирович просит вас… У вас есть смокинг?»

Просто черный костюм его, очевидно, не устраивает. Из чего я сделал вывод: юбилей обещает быть на великосветском уровне. Я честно признался, что смокинга отродясь не имел. Ну тогда, сказали по телефону, мы к вам подъедем. Приезжает портниха, привозит смокинг, начинает примерять – выясняется, рукава длинны, в спине широковато, но быстро все подгоняется по фигуре. И как апофеоз – мне подбирают галстук-бабочку. А я даже не знаю, как его повязывать, за 102 года жизни так и не научился. В мою молодость в них щеголяли одни пижоны. Короче, суета, но ради Сергея Владимировича я готов потерпеть и «бабочку». Надо же соответствовать моменту, когда выйду на кремлевскую сцену поздравлять юбиляра, да еще в окружении двух длинных красавиц.

В свое время, когда Михалков был невероятно знаменит и популярен, я сделал на него много дружеских шаржей, которые ему нравились. По приглашению режиссера Рубена Симонова я даже оформлял спектакль по пьесе Михалкова «Раки» в Вахтанговском театре. Это была вариация на тему гоголевского «Ревизора»: в провинцию из столицы приезжал чиновник-пройдоха и всех одурачивал. Кстати, в этом спектакле дебютировал в роли шофера начинающий артист Михаил Ульянов, он выходил на сцену со словами: «Машина подана». На репетициях эту реплику его заставляли произносить на разные лады, чтобы, не дай Бог, не задеть, как говорили на худсовете, достоинство советского человека, что сильно смешило Михалкова. Я старался по части оформления и был рад, что оно понравилось.

А вот иллюстрации к произведениям Михалкова я рисовал всего один раз, это была знаменитая басня «Заяц во хмелю». Была даже выпущена открытка с моим рисунком. Лев лежит, укрывшись одеялом, а рядом заяц со словами: «А что мне лев, чего его бояться? Да я семь шкур с него спущу и голым в Африку гулять пушу!» Рисунок Михалкову очень понравился. О том периоде нашей творческой дружбы у меня сохранилось фото: мы с ним сидим вдвоем и что-то читаем.

Но об этом в Кремле я, конечно, рассказывать не буду. Я приготовил маленький спич. Знаменитая актриса Малого театра Александра Яблочкина, благополучно дожившая до ста лет, отмечая свое восьмидесятилетие, пригласила всех гостей прийти к ней на ее девяностолетие. А когда справляла девяностолетие, пригласила всех на свой столетний юбилей. Многие в зале, естественно, скептически улыбнулись. А когда актриса праздновала столетие, она вышла на сцену и сказала: «Рада, что до моего юбилея дожили одни оптимисты». Вот и я хочу выйти на сцену Кремлевского дворца и пожелать Михалкову на правах старшего друга: «Сережа, поскольку я оптимист, я жду приглашения на твой столетний юбилей».

Владимир Панков [16]

Однажды, в 1972 году, когда Сергею Владимировичу Михалкову было всего-то пятьдесят девять лет, собрался на семинаре «Фитиля» в Болшево весь цвет советской сатиры. Существовала в советское время такая профессия – писатель-сатирик. Чем хороша была профессия писателя-сатирика? Он мог говорить правду. Правда, эту правду он должен был изысканно выстроить, ловко упрятать, сделать смешной и остроумной.

Приведу в пример сюжет А.Хайта и А. Курляндского «Закон природы». Человек приходит с цветами в родильный дом, где у него должен родиться ребенок. Человек ждет, а другим ожидающим уже объявляют: у вас мальчик, у вас тоже мальчик, четыре кило… Наконец доходит очередь до нашего героя. Ему объявляют: у вас девочка… Он возмущается: «Вон тот позже меня пришел, но ему вы устроили мальчика…» Медсестра оправдывается: «Это не от нас зависит, закон природы…» Но герой продолжает возмущаться и требует главврача, но тот тоже разводит руками: «Почему вы требуете невозможного от нас? Это же ваша жена рожает…» Но наш герой не сдается и продолжает настаивать на выдаче ему мальчика… Наконец снова появляется медсестра: «У вас двойня. Теперь еще и мальчик!» Герой торжествует: вот всегда так, пока за горло не возьмешь, своего не добьешься!..

И зрители прекрасно понимают, что это история не про родильный дом.

Остроумных людей у нас не много. Это я вам как бывший редактор говорю. Точнее, редактор бывшего «Фитиля». Повторюсь, остроумных людей у нас немного. Это остряков много. Остряки знают миллионы анекдотов, приколов, примочек и прибабахов. А остроумные люди даже не всегда шутят, они просто остры умом, быстро и легко во всем разбираются, быстро реагируют, именно поэтому и становятся душой общества. Они делают анекдоты из жизни, а не пересказывают старые с бородой.

Вот в Болшево и собрались писатели-сатирики, профессиональные остроумцы. Открыл семинар сам Сергей Владимирович:

– Я не буду рассказывать о рождении идеи нашего «Фитиля». От кого она исходила: от меня ли, от министра культуры, от правительства… Пусть это останется тайной и легендой. Но так или иначе, люди получили возможность узнавать то, что… нет, не скрывалось, а просто не упоминалось. Отсюда такой интерес к нам. Мы говорили о том, о чем никто не говорил. И не только говорили, но и показывали, а это уже выглядело истиной в последней инстанции. Поэтому, товарищи авторы, запомните наши требования к вашим произведениям. Это наши три С. Сценарий должен быть смешным , обязательно со смешной концовкой. Сценарий должен быть социальным , то есть отражать интерес общества в данный момент, иначе говоря, остро современным. И третье С: он должен быть синематографичным , в нем обязательно должно что-то происходить, двигаться, в том числе и в первую очередь – мысль.

Как мы до всего этого дошли? Самое трудное было в начале. Мы сами не знали, чего мы хотим. Писали сценарии – вроде правильные, а снимали что-то не то… Только за первые полгода списали в убыток семь сюжетов – сами понимали, что они никуда не годятся. Это не считая денег, пущенных на ветер. И поучиться было не у кого. Во всем мире нигде и никогда такого не делали. Потом это стало называться «сатирической публицистикой», диссертации об этом стали писать.

Объем работы был гигантский. Мы потом подсчитали: проходил один сюжет из ста. Даже этот один приходилось дорабатывать – исправлять драматургию, добавлять текст актеру для выявления характера, обострять концовку. А потом мы просматривали черновой монтаж, и вдруг обнаруживалось, что опять чего-то не хватает. Придумывали это недостающее, организовывали досъемки, а потом снова смотрели уже новый монтаж. И при этом мы так до конца и не знали, что мы хотим получить «на выходе». Только через пару лет напряженной работы мы поняли, чего добиваемся.