Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

Быстрее. Она знает способности своих соратников.

Но сейчас… Кое-что все-таки нужно исправить. Подредактировать. Она едва не упустила главную деталь.

Путница любила, когда сделанное ее руками складывалось правильным образом и никак иначе. Все должно стать идеальным. Точно по пропорции и симметрии. Никак иначе.

Легко лавируя между больничными койками, пострадавшими, снующими вокруг лекарями, их помощниками, стажерами и волонтерами, она приближалась к своей цели. Шла до конца. Иначе нельзя.

Девушка прищурилась, выискивая взглядом нужную временную комнату. Нашла. Она ничем не выделялась среди других, стоящих рядом с ней. Белые полотняные шторы задернуты. Плотно. Наискось. Никто не тревожит тяжелобольных. Кроме самого пациента – никого нет. Персоналу не до того. Слишком огромный наплыв сказывался на занятости лекарей. Даже союзные силы не смогли разбавить ситуацию.

Внезапно, краем зрения, она увидела их. Значит, она не зря старалась.

Майа нырнула за белое полотно сукна, чтоб не быть замеченной ими.

Легкое покалывание сердца, и она пытается закрыться, чтоб не быть ни услышанной, ни увиденной с помощью применения магии.

Вот только это вряд ли. Ребята слишком взволнованны и заняты.

Они находятся так близко от нее. Поравнялись. Она чувствует их тяжелое дыхание. Едва не задев ее плечом, прошел коротко стриженный ничем не примечательный мужчина. Острый взгляд рыскает по залу. Ветерок озадачен. Рядом с ним идет длинноволосый брюнет. Он на голову выше путника. Белоснежное фарфоровое лицо выдает в нем эронийскую кровь. За этими двумя бежит огромный и немного неповоротливый детина. Андрейко с трудом нагоняет Крысу, едва не сталкиваясь с незадачливым волонтером. Тот негодующе кричит ему вслед. Но эти трое уже далеко ушли. Они вихрем пронеслись мимо глаз путницы и скрылись из вида.

Надо спешить. Главное, чтоб они не перепутали пациентов.

Майа вышла из укрытия. Она сделала вид, словно проведывала какого-то больного. Удачно. Быстрые шаги. Правильные движения, и она у цели. Совсем рядом. У нее есть пара необходимых минут. Время важно как никогда. Надо проворно все завершить, а потом полюбоваться проделанной работой. Ветерок не Лиса – от лишней мнительности он избавлен.

Рука скользнула по белой занавеске, пальцы собрали ткань в кулак, и вот уже девушка прошмыгнула мышью в нужную ей палату.

Осмотрелась. Хмыкнула. Она обожала глупые правила Гильдии Ветра. Их легко предсказать и от них просто увернуться.

Вот и та, к кому она пришла.

Майа подошла поближе. Нагнулась, стараясь рассмотреть получше то, с чем ей предстоит работать.

Если бы Поленица не была истинным путником – она давно бы уже была мертва. Хотя бинты и простынь скрывали от глаз Майи швы и внутренние повреждения, она едва могла узнать в обернутом питательными трубками теле Луану Поленицу. Видимо, Сигурд потрудился на славу, латая едва живое тело. Это чувствовалось.

Тонкие нити, наполненные питательными веществами, призванными помочь в регенерации, паутиной обвили ее, с кончиков пят до самой головы. Они проникали сквозь бинты через маленькие, едва различимые отверстия. Оттого женщина напоминала кокон. Нераскрывшуюся бабочку.

Майа обошла тело, неторопливо оглядывая его.

Она нагнулась, пытаясь настроиться.

Вот оно – едва различимое колыхание груди. Девушка вгляделась пристальнее. Вдох. Выдох. Слишком медленно. Болезненно. Луана действительно жива. Ее затрудненное дыхание да отсчет пульса на маленьком экране – единственные свидетели сего чуда. Глухие хрипы, вырывающиеся из ее легких, стали неразличимы в стоящем вокруг гуле. Машинного счета ударов сердца тоже не слышно. Тонкая нить пульса безгласна. Все заглушалось шумом извне. Извечная убийственная тишина медицинского крыла, которой так гордился Большой Том, исчезла, сложилась под натиском бури, была вытеснена и похоронена под повязками, марлями, бинтами, лекарствами, мазями, мрачными взглядами, скепсисом и бескрайней надеждой.

«Ну что ж, приступим», – решилась она наконец. Время, данное ей, уже на исходе.

Она осторожно, стараясь не зацепить трубки, подошла к аппарату, контролирующему жизнедеятельность организма женщины. Запустив руку в свою заплечную сумку, достала оттуда маленький механизм, который тут же положила сверху на аппарат, посильнее прикрепив жесткие лапки к серебристому корпусу. Нажала на спуск. Таймер на механизме застыл ровно на двух минутах. Увидев это, Майа обратно полезла в свою сумку. Теперь уже за самым важным ингредиентом готовящегося угощения. Она достала оттуда прозрачного паучка, плавающего в плотном прозрачном пакете. Присмотрелась, проверяя, не поврежден ли он, и лишь затем, нажав на спуск таймера, аккуратно пробралась сквозь тенета проводков, едва не цепляя их. Девушка подошла к путнице. Ловким движением она приподняла маску, почувствовала, как прибор жизнеобеспечения возвестил о вмешательстве в его деятельность, но ее механизм преобразовал сигнал, и на общем мониторе не отразилось никаких изменений. Опустила ее чуть ниже, оставляя беззащитно открытым низ лица несчастной больной. Ее рот безвольно раскрыт. Она пытается вдохнуть, точно рыба, выброшенная на прибрежный песок. Но все бесполезно.

Майа рвет пакет и выливает жидкость с паучком прямо в открытый рот Луаны. Капли водянистого вещества попадают на ссохшиеся губы женщина, катятся по блеклой коже, мгновенно засыхают. Та, словно чуя неладное, начинает сильнее хрипеть. Ее тело немного приподнимается, скрюченное внутренней конвульсией. В горле у нее угрожающе забулькало, угрожая исторгнуться наружу. Внутри еще сильнее захрипело, но вскоре стихло. Истинная проворно надела на нее обратно маску. Все внутренние позывы окончательно прекратились.

Цепкий взгляд на таймер оповестил о том, что никто ничего не должен заметить. Она уложилась в указанное время. Осторожно пробравшись назад и удостоверившись, что ничто не было задето, Майа, аккуратно открепив аппарат, положила его обратно себе в сумку. Памятуя о строжайшей конспирации, она опасливо выбралась назад – в зал медицинского крыла.

Итак, одно дело она сделала. Такое не может не радовать.

Теперь ей захотелось немного развлечь себя и посмотреть на ее знакомых-недоумков. Порой Майа страдала от безумного любопытства. К тому же она примерно помнила, где должны были находиться эти трое.

Пройдя немного вперед по проходу, она едва заметно посмотрела в щелку из плотного сукна. Так и есть. Эти трое окружили колдунью. Только вот ничего не расслышать. Майа прикинула и, подойдя к соседней задернутой шторой палате, присмотрелась, кто там находился. Каково же было ее удивление, когда она увидела казначея. Арвэй, как и баньши, был подключен к аппарату. Значит, без сознания. Выбирать не приходилась. Майа, оттолкнув ткань шторки, проскользнула вовнутрь, присела рядом с перегородкой и принялась усердно ловить слова, вырывающиеся из уст людей, находящихся по ту сторону полотна.

Она догадалась практически сразу, что эти трое только недавно пришли. Это чувствовалось по свежести фраз, обращенных к колдунье, и красноречивому молчанию Крысы. Ветерок пытался выжать из Марнаган хоть какие-то крупицы полезного ему знания. Получалось у него это плохо. Колдунья явно была не в себе.

– Что ты делала, Марнаган? Слышишь меня? – до нее доносился ровный голос Ветерка.

– Отпусти меня, – шепчет колдунья. – Отпусти! – уже срывается на крик. – Помогите! Отпусти меня! Не трогай!

– Ого, – возглас удивления, кажется, принадлежал Крысе.

– Марнаган, никто тебя не тронет, – пытается успокоить ее Ветерок.

– Алый взгляд, убери свой алый взгляд! – неожиданно громко выкрикнула Марнаган.

Майа сильнее прежнего навострила ушки.

– Крыса, тебе что делать нечего?

– Я ни при чем, – отвечает тот путнику. – Уж поверь, я бы предупредил, если бы посмотрел на нее своим любимым взглядом. К тому же он у меня не красный.

– Алый, – уточнил Андрейко.

– Какая разница?

– Ну… Она же так сказала.

– Убери его! – ее голос срывается. – Отпусти меня!

– Эй, что это вы делаете, – по-видимому, какой-то лекарь услышал крики колдуньи и решил проверить в порядке ли она. – Кто вас впустил сюда? Здесь же больной!

– Мы не обязаны отчитываться за свои действия перед миротворцами, – отрывисто отчеканил ему Крыса. – Почему мы здесь – наше личное дело.

– Вы в лазарете, путники, только лекари могут судить, кто где должен исполнять свои обязанности.

– Это наша Гильдия и наши внутренние дела. Советую не вмешиваться в них и не тыкать в нас своими представлениями о жизни, – это уже скрежещет зубами Ветерок. – С нами сержант, или ты не видишь?

– Это лазарет. Если надо, я повторюсь, – миротворец ожесточен. – Вы причиняете вред пациенту. Я имею права вас вышвырнуть прочь отсюда.

– Только попробуй, – Крыса настроен весьма воинственно.