Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин

нами, наблюдал. А потом дал по линии телеграмму на моё имя. Не было слежки, можно не волноваться.

Этамп, средневекового облика городок, полный архитектурных достопримечательностей, среди которых выделялась развалины башни Людовика Толстого начала двенадцатого века, лежал верстах в пятидесяти от Парижа. В Этампе они переночевали, а с утра, отказавшись от завтрака и прихватив вместо этого с собой корзину с разнообразной снедью и полудюжиной бутылок кислого божоле с виноградников долины Луары, отправились дальше, в сторону Орлеана.

– Тогда, может, в Орлеане пересядем на поезд? – предложил Семёнов. – Виды, конечно, видами, но что-то надоело трястись в двуколке. Душа и афедрон, извините за мой французский, требуют комфорта.

– Афедрон – это по латыни. – ответил, подумав, Яша. – А насчёт поезда, то тут вы, пожалуй, вы правы. От Орлеана до Тулузы без малого пятьсот шестьдесят вёрст – сядем на вечерний экспресс к полудню следующего дня будем на месте. Только сойти придётся не доезжая до конечной станции – скажем, в Монтабане. Там наймём экипаж и к темноте будем в самой Тулузе.

– Дуете на воду, Яков Моисеевич? – усмехнулся Семёнов. – Нет-нет, я только "за". А вот дальше, уже в Тулузе, чем займёмся?

– Для начала, дождёмся Ярослава с его молодцами. У него, надеюсь, будут новости от мадемуазель Алисы, да и телеграф никто не отменял. Осмотримся на месте, решим. Я так думаю, надо искать следы вашей пассии… простите, мадам Берты. Особа она яркая, приметная, не то, что шаромыжник Прохазка. Тулуза, конечно, город немаленький, но если она там побывала – наверняка успела наследить. Начнём с гостиниц и пансионов – путешествует она с комфортом, а значит, в деревенском трактире, как мы с вами, останавливаться не будет. На вокзалах невредно поспрашивать, особенно носильщиков – эта публика всё примечает, а багаж у этой дамочки немаленький, одних шляпных картонок, небось, не меньше полудюжины…

Олег Иванович скептически покачал головой. Год назад, во время их африканских странствий Берта, подобно прочим членам экспедиции, довольствовалась саквояжем, портпледом и карабином Holland & Holland. Этот карабин да небольшое, в серебряной оправе, зеркальце, по сути, и были единственными предметами роскоши, которые она себе позволяла. Впрочем, Франция и саванна между озёрами Виктория и Альберта – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Пожалуй, Яша прав: богатая, аристократического облика, путешественница не может обойтись без обширной поклажи. Вот по ней и будем её искать, если никак иначе не получится.

Рыжий мерин мотнул башкой и сделал попытку свернуть к обочине, где зеленели свежей зеленью кусты акации. Олег Иванович строго прикрикнул на чистом французском «Н-но, балуй, холера!» и щёлкнул кнутом. Разочарованная скотинка презрительно фыркнула и вернулась на прежнюю траекторию, и Олег Иванович, поёрзал, устраивая поудобнее свой многострадальный зад на жёсткой скамейке.

Как там пел Боярский в "Человеке с бульвара Капуцинов"?

"…Впереди ещё полпути, Позади уже полдороги. Так молись богам, сколько есть их там: Впереди ещё полпути…" VII

Апрель 1889 г.

Юг Франции, департамент Арьеж.

– Нет, меня меня позвали не сразу. Сначала возле раскопа началась какая-то возня, послышались крики. Туда побежал этот азиат, топограф экспедиции, и только потом подоспел Жиль, мой стюард, и сообщил, что они там что-то нашли.

Берта сделала глоток воды из высокого стеклянного бокала – она не прикасалась к спиртному до вечера, не делая исключения даже для лёгких столовых вин, которыми здесь, в Провансе запивали любые блюда.

– Как я уже говорила, раскопки вели в недрах невысокого земляного холма посреди джунглей. Тоннель, ведущий вглубь, заканчивался проходом высотой примерно в человеческий рост. Я вошла – и оказалась в небольшом, куполообразной формы, зале, стены которого были словно отлиты из какой-то полупрозрачной стекловидной массы мутно-зелёного цвета. Мсье Семёнов возился у стены, ковыряя этот материал ножом и что-то бурча по-русски. В середине зала имелся невысокий постамент, словно отлитый из того же самого материала, из которого состояли стены. А на постаменте…

Она выдержала недлинную паузу.

– …на постаменте стояла скульптура примерно шести футов высотой из чего-то вроде стекла или хрусталя густо-аметистового оттенка. На первый взгляд это была человеческая фигура в ниспадающих одеждах до самых пят. Лица видно не было – голову скрывал капюшон, и фиолетовая тьма под ним была особенно глубокой и непроницаемой. Руки фигуры были раскинуты в стороны, и я не сразу заметила, что на руках её было по четыре, а не по пять пальцев – длинных, тонких, такие пошли бы профессиональному скрипачу или пианисту.

– Отсюда и этот идиотский термин, "тетрадигитус"? – сварливо осведомился МакГрегор. Уэскотт с досадой покосился на шотландца.

– Наверное. – Берта пожала плечиком. – Насколько я помню, название возникло к вечеру этого же дня, когда участники экспедиции собрались за ужином и принялись обсуждать находки. Я только помню, что была потрясена хрупкой красотой этой статуи, а когда картограф принёс и включил мощную гальванический светильник, она засияла, как огромный драгоценный камень, как аметистовая друза необыкновенной формы.

– Чаша была у фигуры в ладони? – перебил её Бурхардт.

– Да. Поначалу мне показалось, что она составляет с кистью руки одно целое, но как раз в этот момент мсье Семёнов вынул чашу из руки, и я поняла, что ошиблась. И ещё – чаша полна крошечными тёмными зёрнышками, похожими на высохшие, сморщенные ягоды.

– Вот такими?

Виктор выложил на столешницу одну "бусинку". Берта наклонилась и принялась рассматривать её, не делая попытки прикоснуться.

– Да, очень похоже. Только их было много, не меньше сотни. А во второй руке статуя держала прямоугольную пластину, усеянную крошечными дырочками. Но самое поразительное случилось не в этот день, а неделей позже, когда рабочие экспедиции завершили раскопки и готовились вытащить статую из холма, чтобы подготовить к транспортировке…

Новая пауза, новый глоток воды. Слушатели терпеливо ждали, и только МакГрегор сердито зыркал на "докладчицу" из-под нависших бровей.

– Начальник экспедиции все эти дни не оставлял попыток понять, какой цели служат чаша и пластина в руках статуи. Зёрнышки он давно пересыпал в крошечный кожаный мешочек, и всё время носил при себе, с чашей же