Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов

– Ты меня напугал. Так не честно. – Смутилась молодая хозяйка: – Прости, что в бигуди. Не успела причесаться. Надеялась, ты еще поспишь…

– …А я и не заметил.

– Вот и старайся для вас после этого. А вам все равно…

– Надюх, я черствый, не наблюдательный. Прости меня. Больше не буду.

– Ладно, не оправдывайся. Какой же ты сыщик, если не наблюдательный. Врешь ты все. Иди умывайся, побрейся и надень хотя бы халат.

– Слушаюсь товарищ начальник по быту.

– Ты не забыл? Мы сегодня ужинаем в ресторане…

– Ладно, помню. К вечеру и побреюсь. А то опять отрастет. – Проворчал Ерожин и послушно отправился умываться.

Надя быстро прошла в спальню, скинула бигуди, и оделась к завтраку. Когда муж вышел из ванной, она встретила его в столовой при полной красе.

– Мы кого-нибудь ждем? – Оглядев супругу, подозрительно спросил Ерожин.

– Тебя ждала. – Рассмеялась Надя и обняла Петра: – Я тебе нравлюсь.

– Ты чудо. Может, еще немного поваляемся… Сегодня же суббота. – Нерешительно предложил он.

– Хватит. Ты свое уже получил. – Кокетливо уклонилась хозяйка: – Садись, будем завтракать как англичане, спокойно и долго.

– Англичане жрут с утра овсянку и очень этим гордятся.

– Чем гордятся, овсянкой?

– Они гордятся традицией, тем что жрут ее сотни лет подряд. – Пояснил Ерожин и уселся за стол: – Чудно, как тихо.

– Детей нет. – Улыбнулась Надя: – Мы с тобой опять вдвоем, как в начале. Тебе не нравится?

– Нравится. Но не привычно. Так и, кажется, что сейчас выскочат наши разбойники и потребуют, чтобы я устраивал карусель.

– Не скучай. Скоро я их привезу. Можем вместе съездить. Папа Алеша с Шурой будут очень рады. Ой, я забыла Шуре письмо написать. А обещала. Совсем дура стала…

– Напишешь. Куда спешить. – Успокоил супруг, с удовольствием потягивая кофе. После завтрака уселись за телевизор. Ерожин посадил Надю на колени и с интересом смотрел новости. Что происходило в стране, он обычно узнавал от сослуживцев. Ровно в одиннадцать зазвонил телефон. Петр дернулся. Надя его остановила:

– Это меня. – Она спрыгнула с коленей мужа и побежала на звонок. Петр кивнул, не отрываясь от экрана. Начальник таможенной службы давал интервью. На границе менялся порядок ввоза автомашин, и Петра это интересовало. С кем Надя говорила по телефону, он не слышал, но что-то его насторожило в ее словах. Она в разговоре назвала имя. Ерожин пультом приглушил звук телевизора и прислушался.

– Хорошо, Андрон Михайлович, до встречи. – Надя положила трубку и вернулась на кухню.

– Ты с кем говорила? – Пристально глядя в глаза жены, очень тихо спросил Петр.

– С моим новым приятелем. Мы условились встретиться у памятника Тимирязеву на Никитской.

– Его зовут Андрон Михайлович?

– Да…

– По фамилии Беньковский?

– Да…

– Почему ты раньше не сказала?

– А ты имени не спрашивал. Я вас сегодня хотела познакомить.

Ерожин встал, подошел к Наде, подвел ее к столу и усадил:

– Слушай меня девочка внимательно. Тип, с которым ты меня собираешься знакомить, проходит у нас по делу. Это тот самый любвеобильный урод, которого испугался Глеб. Помнишь, он мне звонил в Турцию? Встречаться с этим типом вне стен Управления, я до конца следствия не имею права. Да и вообще, он мразь и шантажист. Его действия привели к самоубийству человека.

Надя смотрела на мужа расширенными от удивления глазами.

– Прости Петя, но я не знала. Мы с ним познакомились в бюро на Чистых прудах. Помнишь, когда мы из Турции вернулись? Он меня с детьми домой отвез. Потом, один раз случайно встретились на улице. Вот и все.

– Случайно? У этого мужика случайностей не бывает. – Зло усмехнулся Ерожин. Твой Беньковский профессионал. Он соблазняет жен и добывает у них компрамат на мужей. У него такая работа… Если ты мне не веришь, спроси Глеба. Он за Уродом следил, и многое может рассказать…

– Почему я должна тебе не верить?

– Тогда забудь его имя. Это очень опасный человек.

Надя опустила голову, некоторое время сидела молча, потом виновато посмотрела на Петра:

– А я так настроилась поужинать в ресторане. Давай вдвоем сходим.

– Почему вдвоем? Позвони Любе, позвони Вере. Пусть берут мужей и вперед. Севу я вечность не видел, а Глеб заслужил. Он хорошо поработал на державу, и, заметь, бесплатно.

– Ты у меня чудо! – Надя бросилась к мужу на шею: – Прости меня.

– Пиши заявление. – Улыбнулся Ерожин и закружил жену по комнате.

* * *

Дом Пригожевых в Ростове шумные застолья начал забывать. Павел из Москвы выбирался не каждый год, а Лиля забегала в эту квартиру еще десятиклассницей. Выйдя замуж за столичного бизнесмена, на родине не появлялась. Раньше, когда был жив отец Павла, по выходным, за столом гостиной собиралось человек пятнадцать родни. После смерти Захара Арсеньевича, вдову навещали редко. Лидия Антоновна любила готовить, поэтому принимала сына с двоюродной внучкой от души. Они еще не справились с закусками, а она уже побежала на кухню за горячим. Дождавшись, когда шаги хозяйки затихнут, Дядя с племянницей продолжили тему, которой при пожилой женщине старались не касаться.

– Не рано ли мы возвращаемся? Ты сам сказал – надо отсидеться. А если тебя вызовут? – Лиля выдавила на шпротину дольку лимона и положила в рот.

– Пусть вызывают. Они обыскали номер, ничего не нашли. Что они мне могут предъявить? Знакомство с тобой? Пусть предъявляют. Они все равно докумекуют, что мы родня. – Ковыряя фаршированный баклажан, рассуждал Пригожев.

– Я же врала, что ты мой любовник…

– Почему дядя не может спать с племянницей. Ты нехорошая, испорченная, ты врунья, и пусть. Они знают, что в момент, когда раздался выстрел, тебя дома не было. И шить тебе убийство не могут. А говорить, или не говорить, где ты была в это время, твое личное право. Менты нам сейчас не страшны. Все дело в Беньковском. Его пора отодвигать. В этом направлении я работу начал. Важно не дать ему опомниться.

– Ты думаешь, он испугался?

– Уверен, полные штаны наложил. И прав, если Барри узнает, он его по стенке размажет.

– Но Барри впутывать нельзя. Тогда он и меня достанет.

– Да, с этим парнем не охота связываться. Он упрям, злобен и туп. С такими не договоришься. Только если убрать? А уберешь, Андрон возникнет. Он сразу поймет, чьих рук дело. Проще убрать самого Андрона.

– Господи, какие ужасы вы тут рассказываете?

– Пригожев покосился на мать, которая внесла блюдо с зажаренной уткой, дождался пока она поставит утку на стол, и устало отмахнулся: – Мама, ты же ничего не понимаешь, зачем вмешиваешься?

– Как тут не вмешиваться, если мой сын спокойно обсуждает убийство живого человека. – Возмущенно возразила Лидия Антоновна.

– Мама, кто же обсуждает убийство мертвых? – Мрачно пошутил сын: – Ты, мамочка, юмора никогда не понимала. Еще отец говорил, тебе расскажешь анекдот, ты начнешь доказывать, что так в жизни не бывает…

– Хватит над матерью издеваться. Ешьте, пока не остыла. Утку надо есть горячей… – Отличаясь чрезмерной полнотой, Лидия Антоновна Пригожева хозяйничала ловко. Специальными ножницами она разделала птицу, разложила на тарелки печеную с яблоками картошку, добавила в вазочки солений:

– Чего тебе не хватает, Паша? Ты же в Москву за большой деньгой уехал. А большие деньги – большие неприятности. Теперь у тебя даже своей квартиры нет. Живешь как бродяга в доме отдыха зимой и летом…

– Не начинай, мама. Сто раз слышал. – С трудом, сдерживая раздражение, попросил Пригожев.

– Лиличка, хоть бы ты ему сказала, к чему большие деньги ведут. Ты же мужа потеряла, девочка. Все из за них.

– Арнольд дурак и тряпка. – Лиля подвинула к себе тарелку и принялась за еду.

– Ах, молодежь… Был бы жив Захар, не допустил бы всего этого. – Вздохнула пожилая женщина и ушла из гостиной. Пригожев вытер губы салфеткой и посмотрел на часы:

– Пора собираться. Через два часа самолет. Пока доедем, пока регистрация…

– Ты, дядя, Паша собирайся, а я на лоджии покурю. У меня вещей почти нет. – Лиля встала, вынула из сумочки пачку сигарет с ментолом и зажигалку. Вышла на лоджию, что опоясывала всю квартиру, прошлась по ней, возле окна, за которым Пригожев собирал вещи, закурила.

– Как не хочется в Москву. Там уже снег, наверное. Дядя, Паша, купи мне дом, где-нибудь под Ниццой. Там потеплее. – И Лиля глубоко затянулась. Племянница беседовала с дядей, через открытое окно и нежилась в лучах теплого южного солнышка. Осень в Ростове только начиналась. Внизу за парком сверкал, отражая ясное синее небо, красавец Дон. Пригожев не отвечал. Сбросив пепел сигареты вниз, Лиля капризно постучала ноготком по стеклу окна:

– Чего молчишь? Я хочу дом в Ницце.

– Рано губу раскатала. Ты сначала войди в права наследства, а потом можно и о виллах потрепаться… – Отозвался из глубины комнаты Пригожев. Раньше эта комната служила кабинетом его отцу. После смерти Захара Арсеньевича, пустовала. Когда Пригожев приезжал на родину, кабинет отца становился его апартаментом. Сейчас он ходил из угла в угол, собирая вещи в большой чемодан. Лиля перестала глядеть на Дон, и повернулась к дяде.