Мушкетер поневоле - Комбат Мв Найтов

и долго стучать. А мы их вот здесь в лесу будем встречать. Трем пулеметчикам выдвинуться по всем выявленным направлениям. Позиции выбрать поглубже в лесу. Ночь, с открытых площадок звук разнесется очень далеко. Работать в холодную. Пулеметчики на подстраховке. Вопросы есть.

«Вопросов нет» они не отвечают, бьют себя ладонью по груди. Установили время начала, в указанное время Ингвар начал издеваться над «личностями». Я перебрался ближе к домам, чтобы в случае чего изменить распоряжения. В домах еще горели свечи, поэтому, через несколько минут на крыльце одного из домов появились «слушатели». Что-то говорили, но не по-русски. Пятеро вскочили на коней и двинулись на звук. Появились и новые персонажи. Ингвар виртуозно исполнял арию «Одинокого дровосека», раздался звук падения дерева, и с него начали срубать ветки. «Слушатели» терпели это около четверти часа, затем все уселись на коней. И из леса они уже не вышли. Двух человек они послали в юго-восточном направлении с тем же успехом.

Первуша и Никон были в отпаде, Никону еще и пленных пришлось расспрашивать. В этих трех домах было организовано что-то вроде публичного дома, с тремя «дядьками Черноморами» и двумя десятками порченных девок. Развлекались «товарищи», снимали напряжение. Охранение у них было, но исполняли свои обязанности они не сильно активно. Бог с ними, по меньшей мере знаем, куда идти. Отдохнули около двух часов, и двинулись дальше, до места еще 17 километров по лесу. Здесь у всех дрова, а мои жгут уротропин с парафином, мы из него взрывчатку делаем, и он запахов не дает. Еще затемно вышли к озеру Подце. Крепость немного видна: земляной вал на острове, рубленные стены, четыре башни по углам, две смотровые в середине. Часовня, и гать, выложенная в двух направлениях. Небольшая лодочная станция с десятком лодок. А вот присутствия людей мы не обнаружили. Хреново! Бандиты где-то гуляют! И куда отправились – непонятно.

– Есть один часовой, спит на башенке в центре. – сообщили мне.

Пленные в один голос говорили, что вся тысяча тут! Разведка обнаружила и лошадей, которые паслись неподалеку на огороженном пастбище, где для них было разложено сено. Начали готовиться к стрельбе, четверо человек заминировали гати. Готово! Дистанция 400 метров, бить придется по стенам, часть ракет пускать по крутой траектории, но позже. Я взял центральную башенку через диоптрический прицел под наблюдение. Часовой подскочил от неожиданности, и почти сразу получил свою пулю, как только были проделаны провалы в стенах, и они загорелись. Осколки очень горячие. Первый же всадник, скакавший по настилу гатей, слетел в полу-озеро-полу-болото, и, видимо, утонул, вторая гать взорвалась вместе кучей бежавших «лисовичков», часть из них добивали выстрелами норманы. На уцелевших стенах появились чьи-то головы, и туда полетели одиночные ракеты. Затем кто-то из бандитов понял белую тряпку, но норманы вовсе не дураки! В район тряпки тоже полетела ракета. Кто-то закричал что-то по-польски. Я пхнул Никона:

– Ответь: говорить по-русски!

– Мы сдаемся!

– Сашку Лисовского возьмем, первым.

– Он убит.

– А тогда зачем вы нам? – замолчали, а мы с пастбища начали пристрелку навесом. Две инертных. А затем боевая, по дому, который никак было не зацепить. Тут распахнулись ворота и трое человек выволокли четвертого.

– Забирайте!

– Хелмут! Возьми Хмурого в лодку, прикроем. Никон, кричи: один выстрел или стрела по лодке, живыми отсюда не уйдете. Хелмут, подойдете ближе – держи его на прицеле.

Лодку протащили от станции к гати, там она отошла вдоль нее. Я обнаружил человека с мушкетом, который пытался прицелиться из него, и воткнул ему пулю в лоб, как в тире. Лодка развернулась, мне приволокли этого человека. Одежда богатая, но мало чем отличается от остальных.

– Это не он! – сказал Первуша. – Он – вон, на правой башне.

– Под башню! Крокс! Бей!

Ракета пошла, и незадачливый упырь вылетел оттуда и упал в озеро. Живучий, сволочь! Пришлось бить по ногам и пустить еще пару ракет по крепости. Она отвечать перестала.

– Берите лодки и добейте там всех. Который у воды лежит под башней, его брать живьем, в Псков повезем. Собрать трофеи, все себе.

Этого Сашку еще и четверо суток мучили, не давали умереть, пока не привезли в Псков, где его и повесили. Довольно серьезную проблему мы на некоторое время сняли. Но архиепископ Псковский Никодим изволил подойти к нашему флагману и попросил аудиенции. Ой, блин!

Глава 13. Прежде, чем объединиться, требуется размежеваться!

Я еще не переоделся, как был в камуфляже и в мохнатке, только капюшон снял, так и сидел.

– Пошто не взтал, болярин, руку целуй!

– Щаз ты у меня, сам, мою сраку поцелуешь.

– Я ее скорее укушу, но целовать не буду.

– А почему ему целовал и припасы давал? – я рукой показал в направлении березки, где висело местное украшение и достопримечательность. – Первуша – твой человек, и он сведения дал, где у «лиса» нора. У тебя сколько людей? Чего не поднял, и не прихлопнул их, как мух навозных. А я знаю почему: серебришко припрятал, утварь золотую сховал, надеешься смуту пересидеть да отлежаться. И всем лижешь сраку, говножор. Пёс ты вонючий, а не пастырь. Выйди вон, разговора не будет, не по чину.

– Шо, сынишка Захария Шелопутного решил «третьим» стать?

– Захария я не знаю, мать моя Анна, такого имени не упоминала. Отца своего не знаю, умер он еще до меня.

– Анютки Белозерской сын? Родила-таки?

– Как видишь.

– Клянись на кресте!

– Я – варвар, и войско у меня варварское, есть протестанты, из тех, кто принял «Нантский эдикт», о свободе вероисповедания. Все – добровольцы, присягу давали мне. Засунь свой крест куда подалее, мне твой синод до одного места. Ты, что, считаешь, что я не знаю: зачем Филарет в патриархи влез? По женской линии желает своему Мишке трон передать? И что с синодом у него все оговорено? Безродный будет править Россией? Вы все там, в Синоде, с дуба рухнули!

– На Москву пойдешь?

– Не твое дело, куда я пойду. Царишка у вас чахленький получится: ни роду, ни звания, все, за что брался – проваливал, а атрибуты власти сам Филарет Владиславу отдал. Так что, в Москве делать нечего.

– Есть чего в Москве делать. Лыкова да Воротынского, с Мстиславским да Трубецким, а также Голицина, Романова да Шереметева на кол посадить.

– Сажайте, я здесь причем?

– Войско у тебя ходкое, а в Москве буча зреет, и склады пусты. В перву голову Ваньку Воротынского на кол надо, он Шуйского-младшего отравил. Они Гермогена в Чудове заточили, а Филарет