Марш обреченных - Валерий Рощин

– Что же рот?

– Если один краешек рта расположен немного ниже другого, то… Вот, скажем, как у актера Тихонова или певца Утесова. Помнишь их лица?

Я копаюсь в памяти, пытаясь воспроизвести названных людей…

Утесова в деталях припомнить не смог, а вот образ Штирлица воображение рисует с хорошей достоверностью. И верно – некий шарм в тонких губах, расположенных малость неровно относительно оси лица, имелся.

– Ты прав, дружище, – соглашаюсь и… замолкаю, припомнив еще одного человека с такой же «асимметрией лица».

Глава шестая

Азербайджан

8 августа

Согласно жребию, дежурю под утро, когда в предрассветной синеве проявляется холодный туман, мягко обволакивающий верхушки деревьев. Уступив нагретое место Борису, закидываю в рот шоколадку, подхватываю винтовку и направляюсь к «посту». А проходя мимо сложенных в кучу рюкзаков, резко торможу – левое бедро вдруг снова ощущает легкую вибрацию.

«Как же я мог про него забыть?» – нащупываю в кармане тот странный приборчик, снятый с запястья убитого в котловине «чиновника». Вибрировал именно тот приборчик.

Устраиваюсь на «посту», с которого неплохо просматривается склон ущелья. Обозрев округу, убеждаюсь в отсутствии гостей, а также других неприятных сюрпризов. И принимаюсь изучать вчерашнюю находку.

Спустя несколько минут заключение практически готово: в моей ладони лежит импортный индивидуальный дозиметр гамма-излучения в прочном герметичном корпусе. Когда-то в военном училище мне довелось изучать всевозможные средства регистрации излучения и защиты от него. Но то происходило давно, и вещицы подобного назначения имели совершенно иной вид.

Крохотный экран разделен пополам; в нижней части высвечивается время, верхняя показывала мощность индивидуального эквивалента полученной дозы. Цифры мало о чем говорили – я никогда не сталкивался с радиацией и не помнил значений опасных порогов. Сейчас тревожило другое: вероятно, настроенный на оповещение хозяина при значениях, многократно превышающих фоновые, умный приборчик завибрировал дважды: вчера вечером на обочине шоссе, когда я взваливал на спину контейнер, и только что – стоило пройти рядом с металлическими ящиками.

По спине пробегает неприятный холодок. Не от страха перед радиацией, а от предположения, что меня и друзей используют в какой-то хитроумной и нечистоплотной игре. После многочисленных проверок, более похожих на провокации или подставы, я не очень-то доверял Баркову. Теперь еще эта радиация, будь она трижды неладна!

Смотрю по сторонам. Тихо. Безветренно. Зрение не фиксирует ни единого движения; слух – ни единого шороха.

Поднимаюсь и, не сводя глаз с верхней части экрана, где отчетливо значится число «12,1» и какие-то латинские буквы через дробь, направляюсь к контейнерам.

Подхожу. Прибор молчит.

Делаю последний шаг и встаю вплотную к контейнерам.

Бесполезно.

Опускаюсь рядом с мешками на корточки. Есть!

Экран оживает включившейся подсветкой, а сам миниатюрный прибор дрожит в ладони, издавая тихое жужжание. Число «12,1» тотчас изменяется на «210».

Вздохнув, плетусь обратно, с мрачной миной размышляя о своем открытии.

Итак, на повестке два варианта. Первый: зашкаливает фон пустых ящиков, но тогда получается, что Барков делал замеры неисправным или малочувствительным дозиметром. Второй: в контейнерах на самом деле находится уран. И это гораздо хуже по той простой причине, что одна фээсбэшная сволочь заведомо отправила мою группу на верную гибель. Живыми из этой передряги не выбраться – либо нас прикончат те уроды, что шныряют на джипах и вот-вот нагонят; либо пристрелят свои же, как только пересечем российскую границу. На кой черт им живые свидетели такой грандиозной аферы?..

За несколько метров до «поста» я останавливаюсь – грудь пронзает острая боль. Схватившись рукой за сердце, роняю прибор. Тот падает в прошлогоднюю листву, да так и остается лежать вверх светящимся экраном. Скривившись от боли, медленно оседаю, а перед глазами крохотный экран, живущий по своим правилам и законам. Его подсветка выключается, цифры снова меняются: вместо «210» появляется фоновое значение «12,1»…

Сзади доносится встревоженный голос проснувшегося Матвеева:

– Аркадий, что с тобой?

Пока снайпер торопливо бежит к «посту», я нащупываю злополучный приборчик и сую его подальше под листву.

– Не знаю… кажется, сердце чуток прихватило.

– Ты давай с этим не шути, – помогает тот подняться. – Пошли потихоньку наверх – там у меня валидол заныкан в рюкзачке. Положишь под язык, приляжешь по-человечески, отдохнешь. И отпустит. Непременно отпустит.

– Мне еще сорок минут дежурить.

– А я за тебя подежурю! Мне, старому, все одно не спится.

* * *

Городишко Агдам располагается километрах в шести от территории Нагорного Карабаха.

Поразмыслив, решаю вести группу через Карабах. «Раз Барков не советовал туда соваться, значит, сделаем наоборот!»

Перед выходом я и снайпер переобуваемся в легкие кроссовки, а резиновые сапоги прячем под корягу. Отныне изображать из себя рыбаков не придется – впереди ни дорог, ни больших селений.

Двинулись вдоль трассы Евлах – Нахичевань.

Первые три часа товарищи не дают мне тащить тяжелый груз, хотя чувствую я себя нормально. Сердце отпустило еще в лагере – стоило полчаса полежать без движения, с валидолом под языком и без дурацких мыслей о подлости и предательстве. На траверзе Степанакерта, или, как этот город называли азербайджанцы, Ханкянди, я все-таки вытребовал рюкзак с контейнером и закинул его за спину…

Ровно в полдень отдыхаем и обедаем – благо в здешних горах спокойно: ни грунтовок с сиреной полицейских машин, ни мутных личностей на темных джипах. Потом идем вдоль русла Акеры. Эта неширокая горная речушка бойко несет искристые воды к Ирану и впадает в разделенный границей величественный Аракс.

Ближе к вечеру чуть не напарываемся на погранцов, патрулирующих пятикилометровый участок, где русло Акеры разделяло территории Азербайджана и Армении. Шедший лидером Борька проморгал наряд из пятерых служивых, пересекавших тропу метрах в двухстах. Положение спас Матвеев, вовремя узревший парней в камуфляже. Распластавшись на камнях, с опаской проводили взглядами рвущих поводки овчарок; выждали для верности четверть часа. И двинули дальше…

Цель очень близко, но в этот день добраться до нее мы так и не успеваем. Сумерки обволакивают горы и ущелья, когда до района, ограниченного тремя высотами, остается около двадцати километров.

Ночью я долго не могу заснуть – ворочаюсь, вздыхаю, раздумываю…

«Послать бы этого Баркова вместе с его заданием к ё… матери! А что? Закопать где-нибудь ящики и рвануть обратно. По самым глухим местам: по горам и расщелинам, вдоль границы Армении, через Грузию! Как-нибудь просочимся – там нас не ждут, а значит, и облавы устраивать будет некому. А в России поторговаться: мы вам уран, вы нам деньги и безопасный выезд за границу».

– Чего не спишь, командир? – сонным голосом спрашивает Палыч. – Иль опять сердце ноет?

– Не, Серега, после твоего валидола с сердцем порядок. Сейчас засну.

– Ежели что – будни…

«Не годится. Не напороть бы глупостей. Во-первых, фээсбэшники – еще те ребята: и наобещают с три тонны, и денег отвалят, и загранпаспортами с билетами на самолет обеспечат. А по дороге в аэропорт устроят маленькую автокатастрофу или возьмут в заложники семьи. Эти сценарии у них отработаны. Во-вторых… А во-вторых, как ни крути, у Баркова имеется оправдание. Вдруг контейнеры действительно пусты, а хитрый электронный прибор показывал остаточное значение радиации после какой-нибудь давней транспортировки урана? Всяко может быть…»

Сон понемногу одолевает. И перед тем как забыться, я вяло перевариваю последнюю мысль: «Жаль, нет ключей от контейнеров. Плевал я на эту радиацию – завтра втихаря открыл бы, проверил. И конец всем сомнениям…»

Глава седьмая

Азербайджан

9 августа

На подходе к заданному району мы переваливаем через отрог и почти одновременно видим стоявшие в низине автодорожники. Ныряем в ближайшую складку. Теперь следует понаблюдать за противником, понять его намерения и обдумать дальнейшие действия.

– Как они сюда попали? – недоумевает Борька. – Ни шоссе, ни грунтовок рядом!

– Видать, есть какие-то тропы, – мрачно возражаю я. И добавляю: – Кстати, асфальтовая дорога не так уж далеко.

– Где?

– Идет вдоль Аракса – по границе с Ираном. Там же тянется и «железка».

Палыч глазеет вниз сквозь оптику прицела и комментирует:

– Возле машин отираются двое. Кажись, оставлены сторожить. А вот других архаровцев не вижу…

– А другие нас ищут. Или в засаде поджидают, – посмеивается Супрун. – Что предлагаешь, Аркадий?