Другая жизнь оборотня - Дарья Донцова

– Я всего лишь просила сказать, что у вас есть яйцо панки, – возразила я, – а вы целое представление разыграли и большую сумму у Степана выудили.

– Скажу правду, – приосанилась старушка, – прилетела ко мне красная птица. На самом деле я не выдумываю! Уж как ей наименование, не знаю…

Продолжить наглую ложь пенсионерка не успела, в открытое окно забросили «красномордую панку». Птица шлепнулась на пол, встала на ноги и разразилась сердитым кудахтаньем. В окне появилась растрепанная голова Гриши.

– Бабусек, где моя тыща? – спросил подросток. – Я сделал, как ты велела…

И тут он заметил меня. Ойкнув, парень исчез из вида. А я рассмеялась:

– Роза Михайловна, вас спалили…

Молочница молчала.

– Предлагаю бартерную сделку, – продолжала я. – Молчу о том, что вы ограбили Степана, а за это…

– С топором на большой дороге я не стояла, – перебила меня хозяйка, – он мне сам рубли предложил. И что, отказываться от них? Молоко и яички трудно мне достаются. Ты-то в городе живешь, работаешь в теплом месте, бумажки слева направо перекладываешь, вот и все занятие. Вона руки у тебя какие, белые, нежные. А на мои глянь – корявые ветки. Ни праздника, ни выходного не имею, поспать подольше не могу. Как корове объяснить, что ей в пять утра в воскресенье доиться не надо? Хлопот – кибитка, а доход в носовом платке унести можно. Зима надвигается – дров купить надо. Крышу залатать требуется. Гриша из всего вырос, ни куртки зимней нет, ни ботинок. Где рублики взять? А твой приятель не знает, куда деньги девать. И чего, убыло у него? Да счастливый он сейчас.

– Разжалобить меня хотите? И тем не менее, учитывая полученную вами сумму, случившееся на языке юристов именуется «мошенничеством в особо крупных размерах» и наказывается немалым сроком, – сказала я.

Роза Михайловна подбоченилась.

– Тю! Хочешь, чтоб я с тобой поделилась, иначе в полицию пойдешь? Ступай по-быстрому, ничегошеньки не получишь. Теща главного нашего районного полицейского начальника моя школьная подруга, сидели с ней за одной партой. Ступай с богом! Я тебе помогла по доброте сердечной, а теперь за это гадостей наелась.

– С Валентиной вы тоже вместе учились? – спросила я.

– С кем? – совершенно искренне удивилась молочница.

Я подошла к стене и показала на привлекший мое внимание снимок в простой темно-коричневой рамке.

– Я узнала тут вас. Роза Михайловна, вы красавица!

– Да ладно, – смутилась бабка, – что было, то улетело, теперь я старая обезьяна.

– А рядом с вами Валентина, первая жена Виктора Марковича Шкодина. Так?

– Верно, – осторожно подтвердила хозяйка дома. – Как ты догадалась?

– По серьгам, – объяснила я. – Они редкой формы, очень дорогие. Подумала, что такие только у богатой женщины могли быть, не у деревенской.

– Да уж, – кивнула Роза, – в одном экземпляре их Матвей Петрович заказал.

– Кто такой Матвей Петрович? – спросила я.

– Отец Валюшки, – после паузы пояснила Роза Михайловна и замолчала.

Но я не собиралась прерывать удачно начатую беседу.

– Вы дружили?

Старушка сдвинула брови.

– Валя давно покойница, и ее косточки, поди, истлели, кому наши отношения интересны?

– Наверное, вы и сестру ее знали? – предположила я.

Роза Михайловна вытащила из кармана фартука гребешок и воткнула его в волосы.

– Марфушка-то? Та еще малина гнилая… Они рядом с нами жили. Кондаково тогда селом было, в городок позднее разрослось. У моих родителей дом был справный, папенька шофером при большом начальнике состоял, в Кремль его частенько возил, мне из буфета сласти никем не виданные приносил, колбасу вкуснейшую, деликатесы всякие. Шеф отца любил, помогал ему. Дом у нас полная чаша был. В четыре года Валя меня от верной смерти спасла. Я по глупости камушки в колодец швыряла, перегнулась сильно и вниз ухнула. На мое счастье, Валюша мимо проходила, услышала странные звуки из колодца, заглянула, а там соседская девочка тонет, кричать уже не может. Валя, ей тогда пятнадцать было, прыгнула в воду, схватила меня… Не помню дальше ничего, очнулась уже в особняке Нестеровых, родителей Вали. Наш дом был богатым, но нестеровский не в пример больше и лучше оказался. Да и неудивительно. Денег у Валюшиных отца с матерью мешки были. Они могли любую квартиру в Москве заиметь, но оставались в нашей деревеньке. Прямо скажу, убогое село было, но у Ирины Павловны легкие болели, ей велели на свежем воздухе жить. Вот Нестеровы здесь и поселились, за год до моего рождения дом построили. Ох и красиво у них внутри было! Люстры хрустальные, ковры, картины, мебель не советская. Угадай, кем Матвей Петрович работал? Почему у него достаток через край переливался?

– Известный актер? Писатель? – предположила я. – При коммунистах творческая интеллигенция очень хорошо зарабатывала. Директор магазина продовольственного или промтоварного? При тотальном дефиците колбасы-сыра, промтоваров начальники всех торговых точек считались тогда почти богами.

– Нестеровы врачи были, – усмехнулась Роза Михайловна, – знаменитые гинекологи. Матвей Петрович от бесплодия лечил. К нему со всего Советского Союза бабы ехали, и из-за границы тоже. Ирина Павловна роды принимала.

– Ясно, – протянула я.

– Две дочки у них были, – продолжала старушка. – Валя первой родилась и очень удачной получилась. В школе одни пятерки, умная, добрая, всегда на помощь прийти готовая, о себе совсем не думала. Я, когда подросла, спросила у нее: «Как ты меня спасти смогла?» Она ответила: «Догадалась ведро спустить, прыгнула, тебя в него посадила, сама вверх по тросу влезла и подняла ведерко». Такое не всякий взрослый сообразит, а она подростком была. Я после того хвостом за Валей вилась, а она не прогоняла, обращалась со мной, как с младшей сестричкой. А то фото сделано на мой день рождения, мне двадцать стукнуло.

Я быстро сделала нехитрые подсчеты.

– В колодец вы упали в четыре года, Вале тогда было пятнадцать, следовательно, на фотографии ей тридцать один? А выглядит вашей одногодкой. Такая же красавица.

Молочница махнула рукой.

– Не деликатничай. Я рядом с Валюшей, которая моложе меня тут глядится, корова беспородная. Мне Господь ни ее ума, ни красоты не дал. Спасибо, Матвей Петрович надоумил меня на зоотехника выучиться, хорошую профессию посоветовал. Сейчас я на пенсии, но до сих пор ко мне народ своих животных лечить ведет. Валя вроде как и не старела. Один раз, уже после смерти родителей, она пышный день рождения устроила, коллег позвала, подруг, соседей деревенских. В саду у них гуляли, оркестр играл, столы на улице, еды-питья – море. Зинке бы одной с обслуживанием не справиться, наняли ей в помощь официантов.

– Зинаида это кухарка, которая до сих пор у Шкодиных работает? – уточнила я.

– Да, – подтвердила Роза Михайловна. – Ее мать, Анастасию, Матвей Петрович с Урала привез. Зинка меня младше, но мы в детстве вместе гуляли. Хорошая она баба, да глупая. В школе еле-еле училась. Усердия у нее грузовик был, а вот ума Господь никакого не дал… Учит стишок, учит, зазубрит наконец и спать ляжет. А наутро ничего в голове нет. Еле-еле семь классов одолела, в наше детство семилетка обязательной была. А дальше куда? Матвей Петрович и подсказал: «Надо девочку отдать на повара учиться, всегда сыта будет». И пристроил дочку Анастасии в кулинарный техникум, ей там общежитие дали. Вернулась она после учебы беременной, мальчика родила не пойми от кого, а после смерти матери стала у Шкодиных кашеварить.

Роза Михайловна осеклась.

– И к чему я Зинку-то вспомнила?

– Рассказывали про пышный день рождения Валентины, – подсказала я.

– Точно, – обрадовалась молочница. – Вон там фото висит, групповое…

Я подошла к стене.

– Его перед выносом торта на память сделали, – заулыбалась хозяйка. – Фотограф всех выстроил. Валя заранее велела смастерить подставку деревянную, вроде тех, на которые хор встает, чтобы зрители задние ряды певцов видели. Лестницу эту и установили для фото. Это вот я в последнем ряду. Зина сидит в самом низу. А Валюша в центре.

– Похоже, первая жена Виктора Марковича знала микстуру от старения, – восхитилась я. – Действительно моложе всех гостей выглядит.

– Верно подметила, – кивнула Роза. – А эта девица в неприличном платье, вся грудь наружу, Марфа, младшая сестра Вали. У них разница в десять лет, Марфушка моя ровесница.

– Уверены, что это Марфа? – удивилась я. – На вид она старше Валентины.

Хозяйка посмотрела на снимки.

– Я давно заметила: если человек злой, скандальный, завистливый, не борется со своими плохими желаниями, готов другого потопить, чтобы его деньги или место заполучить, он всегда раньше стареет. Думаешь, почему я на Бабу-ягу похожа? До денег очень жадная. Осознаю это, а поделать с собой ничего не могу. Вот ты попросила Степану яйцо красномордой панки продать. И нет бы мне отказаться, врать-то грешно, а я тысячу в твоей руке увидела и согласилась.