Завтра нас похоронят - Эл Ригби

— Алан, заткнись! — я сделала к нему шаг. — И слушайся меня!

— Ты мне не мать, — отрезал Ал. — Я собрал их сам, и они мои.

— Я твой вожак! И если тебя это не устраивает…

— Я могу уйти.

— Нет. — Скай неожиданно вырос между нами и опустил руку Алану на плечо. — Ты никуда не уйдёшь. Ты извинишься перед Вэрди, а она извинится перед тобой.

— Я что-то забыл… ты что, мой папаша? — изобретатель дернулся, но не смог вырваться.

— Тебя я уж точно слушать не обязан. С чего это?

— С того, — голос лётчика звучал холодно и абсолютно ровно, — что как только ты выйдешь в город в следующий раз, Коты проломят тебе голову или… — он полез в карман, — сделают с тобой вот это.

Он сунул в руки Алана газетную страницу. Мальчик неохотно ее развернул. Но от одного взгляда на заголовок его глаза буквально округлились от ужаса:

ЗА ЭТУ НЕДЕЛЮ «ШЕСТЬ „КРЫСЯТ“ С ЧАСТИЧНО ИЗЪЯТЫМИ ВНУТРЕННИМИ ОРГАНАМИ ОБНАРУЖЕНЫ НА БЕРЕГУ РЕКИ. КТО ОРУДУЕТ В ГОРОДЕ? КТО БУДЕТ СЛЕДУЮЩИМ? И КАК РАСПОЗНАТЬ ГАМЕЛЬНСКОГО МАНЬЯКА?»

Это что? Остроумная шутка про гамельнского маньяка… я ведь тоже читала в детстве эту историю. Но сейчас я ощутила сначала спазм в желудке, потом подступившую тошноту.

— Откуда это у тебя? — глухо спросила я.

— Вчера увидел в магазине, — тихо отозвался он. — Я не хотел вас пугать, но… — впервые во взгляде, брошенном на Алана, всё же промелькнуло раздражение, — видимо, иначе никак.

Я посмотрела на них, потом на Сильву. Она слушала со странной настороженностью, но тут же опустила глаза. Наверно, она тоже испугалась… во всяком случае, руки у неё вновь задрожали.

— Отдай. Это. Мне, — отчеканил Скай. Не дождавшись реакции, сам сдёрнул очки с головы Алана. — Вот и отлично.

— И что же ты будешь теперь делать, шпионить за нами? — снова вскинулся Ал и встряхнул газетой. — А не ты ли это часом… — он выразительно ткнул в заголовок. — Пока ты не приехал, у нас такого не было!

Я ожидала, что Скай ударит его. Но тот стоял неподвижно, спокойно держа очки в руке. Во взгляде светлых глаз опять не читалось эмоций, произнесённое в ответ слово тоже было бесцветным:

— Извиняйся.

— Перед тобой? А если я тебе не верю?

— Перед Вэрди.

— За что это?

— За то, — вмешалась я, — что ты не послушался меня, пошёл в город да ещё и обманул Сильву!!! Больше ты у меня из лагеря ни ногой. Иначе — убирайся. Прямиком к Котам, они наверняка рыщут по всему городу.

Алан опустил голову. Да что с ним происходит? Не глядя на меня, он спросил Сильву:

— Я могу оставить эти схемы? Я хочу их изучить, у меня есть мысль…

— У тебя два дня. Потом вы должны вернуть их, я боюсь, что отец хватится, — ответила Сильва, вставая. — И… только при условии, что ты извинишься. Понял?

Ал повернулся ко мне:

— Извини, Вэрди. Я буду тебя слушать. Я постараюсь. И Робину тоже скажу, чтобы он не убегал.

— Хорошо.

Я знала его достаточно и понимала, что он не успокоился. Может быть, несколько дней и посидит спокойно с этими бумагами, но потом снова куда-нибудь влезет. Боже, ну почему… стоит мне лишь представить, что он попадётся Джине, у которой с ним счёты, как паника становится просто невыносимой, хочется бежать из города, может, до самой границы, пусть меня там застрелят. А если Коты смогут узнать у Алана, где мы прячемся… Я пошатнулась.

— Тихо, — теплая сильная рука, обнимая, легла на мои плечи. — Что с тобой, принцесса?

Не способная больше держаться, я прижалась к Скаю, коснувшись щекой кожаной куртки. Плевать, пускай все смотрят, пускай Сильва поднимает брови. Его пальцы чуть крепче сжали мое плечо, и я наконец выдавила:

— Ничего, — вспомнив недавние слова Ская, я в упор глянула на Ала: — Я не буду перед тобой извиняться, Алан. И если ты ещё раз в чем-то обвинишь его, — я указала глазами на лётчика, — я оторву тебе башку. Забыл уже, как сопел и пускал слюни, прячась за его спиной от Кацев?

— Как интересно… — слегка растягивая слова, с усмешкой произнесла Сильва.

Алан опустил глаза, заливаясь краской. И я снова ощутила это безотчетное мерзкое торжество. Нашкодившим псом он уже не выглядел. Скорее псом, которого побили. Ну и отлично. Знай своё место. Тут же одёрнув себя, я заговорила мягко:

— Пожалуйста, Ал. Нам нужно пережить это время. Пока Коты не успокоятся, кому бы они там ни помогали. Не ходи больше в город. И не подставляй Сильву, отец не хотел бы видеть кого-то из нас с ней рядом.

Ал открыл было рот, но осекся. Румянец на щеках проступил ярче, словно я на чем-то поймала изобретателя. А может, так и было?

— Ты ничего не хочешь рассказать мне, Ал? — тихо спросила я.

Мальчик покачал головой.

— Верни ему очки, — попросила я Ская. — Пусть изучает.

Лётчик взглянул на меня с сомнением. Я кивнула. И опять посмотрела на Ала, решившегося наконец поднять глаза:

— Я… в последний раз доверяюсь тебе, Алан.

— Спасибо, — тихо произнес он, забирая очки у Ская. — И… извини.

— Не дури так больше, — коротко отозвался тот.

Он хмурился. Кажется, и Скай тоже устал.

Мир был восстановлен, но я прекрасно понимала, что он трещит по швам. Тлеет, как плохо затушенный костёр, и испускает едкий дым, разъедающий глаза. И только рука, всё ещё обнимавшая мои плечи, помогала стоять. Мой день только начался… а я уже падала с ног.

— Я пойду, — сказала Сильва. — Папа может позвонить мне. Будьте поосторожнее, пожалуйста. Я… обязательно убегу к вам ещё разок, — она встретилась глазами со Скаем. — Береги Вэрди.

— Постараюсь, — ответил он.

Приблизившись, она поцеловала меня в щеку холодными сухими губами. Я с тревогой потянула ее за рукав:

— Сильва, что-то не так?

— Всё… всё хорошо, — отозвалась она дрожащим голосом. И повернулась к Алу: — Кстати… помнишь, ты мне кое-что передавал от Вэрди? Так вот, тебе она тоже кое-что просила передать.

— Я…

Но прежде, чем я успела продолжить, Сильва отвесила Алу звонкую пощёчину. И, махнув нам на прощание, грациозно выскользнула из вагона. Некоторое время я смотрела на её чашку с чаем, так и не тронутую. Машинально взяла в руки свою, тоже уже остывшую и ещё более щербатую. Поднесла к губам и тут же поставила обратно. Потом все же взглянула на Алана, по-прежнему растиравшего левую щеку, и спросила:

— Точно ничего не хочешь рассказать мне?

Изобретатель, всё ещё красный, поудобнее перехватил бумаги под мышку и пробурчал:

— Лучше не спрашивай…

Я не стала спрашивать. Я ждала, когда Алан уйдёт, и думала. Снова о Сильве и о её странной грусти. Сегодня… сегодня я впервые особенно остро и нестерпимо ощутила ту пропасть, которая разделила нас. Разделила и ничего не дала взамен. Только…

Алан не уходил. Он смотрел на меня с обидой. А Скай молчал. И у меня не было сил улыбнуться ему.

— Мне нужно найти Карвен, — произнесла я первое, что пришло в голову, и поспешно выскользнула из вагона на улицу.

Подняла голову, подставляя лицо колючему снегу и ветру. И медленно, почти шатаясь, направилась к озеру. Мне очень хотелось остаться одной.

Инспектор

[Дом Карла Ларкрайта. 11:32]

Автомобиль медленно остановился возле подъезда Карла. Первым из машины, как и всегда, выпрыгнул Спайк — и сел около двери с кодовым замком, высунув язык.

Инспектор Ларкрайт выбрался следом. Голова у него по-прежнему гудела — правда, скорее от страха, чем от боли. С каждой минутой она, эта боль, проступала в памяти всё отчётливее. Чувствительная кожа на шее по-прежнему хранила багровые следы от его собственных пальцев. И Карл совершенно не понимал, что с ним произошло.

— Я поднимусь с тобой. — Комиссар шагнул вперёд.

Ларкрайт невольно усмехнулся:

— Один раз я с Котами уже справился. Думаете, не справлюсь во второй?

— Справишься, — Ланн внимательно смотрел на него. — Но когда есть возможность не драться в одиночку, разве нужно от неё отказываться?

— Вы всегда отказываетесь, — Карл улыбнулся и, отвернувшись, нажал несколько кнопок.

— Это я.

Дверь противно запищала, и молодой человек толкнул её, ступая в темноту. Ланн вошел за ним. В молчании они поднимались по лестнице, пёс бежал впереди, легко преодолевая крутые ступеньки.

— Откуда эта псина у тебя? — неожиданно спросил Рихард. — Никогда не спрашивал.

— Отбил, — коротко ответил Ларкрайт, не желая вдаваться в подробности. — Случайно. Еще у себя дома.

Он очень хорошо помнил, как увидел первую охоту. Это было как раз из того, о чём обычно не говорят вслух и о чём многие горожане даже не подозревают. Тем же, кто подозревает и говорит, это кажется таким же естественным, как ежеутренняя уборка мусора. А по сути… это ведь и есть уборка мусора.