Пилотируемый космический полет - Василий Лесников

Нашли тебе новую работенку. На первой горке пойдешь в кабину штурмана. Там невесомость ощущается по другому. Попробуй. Будет немного страшновато, но ты ведь уже опытный, освоился с нашей работой.

Он ничего больше не добавил. Ушел. А я совсем забыл о расслабляющих мыслях. Назад пути нет. Иначе явная трусость и позор.

И я с благодарностью подумал о нашем руководителе, который вновь оказался возле меня в самый нужный момент, сказал самые необходимые слова. Без нравоучений, без панибратски-снисходительного похлопывания по плечу.

Он ушел не оглядываясь, а я сразу же прекратил бесцельное шатание и направился к самолету. В рабочей обстановке и думалось по деловому. Прежде чем собралась вся бригада, и вновь заработали двигатели, я успел присмотреть в кабине штурмана местечко понадежнее, где можно было бы зацепиться ногами и руками. В кабине не полетаешь. Приборы, кабели, стекло вокруг. Штурман прижат к сидению ремнями, а мне для оседлости предлагалось использовать лишь ноги и руки.

После взлета штурман улыбнулся мне как старому знакомому, и жестом пригласил понаблюдать панораму мелькавшей внизу земли.

Что и говорить. Было красиво, но уже неинтересно мне. Я ждал новой встречи с невесомостью. И мысленно снова вспоминал все, что знал о ней. Мне, например, было известно, что для воспроизведения кратковременной невесомости самолет должен лететь по сложной траектории. Сначала это ровная площадка с точным выдерживанием высоты. Затем нос самолета опускается, и он пикирует вниз под определенным углом. Скорость увеличивается. Естественно в этот период перегрузка на человеческий организм возрастает до нескольких единиц.

Затем летчик начинает выравнивать самолет и по сложной траектории переходит из режима пикирования в режим крутого набора высоты. Самолет как бы взбирается на горку, облетая ее воображаемую вершину. Поэтому и весь режим назвали «горка».

В момент перехода к вершине и при быстром ее облете, в соответствии с законами физики, и возникает невесомость. К сожалению, только кратковременно.

Теоретически, невесомость в результате такого режима может длиться от 10 до 40 секунд. Все зависит от конструкции самолета, на котором воспроизводится невесомость, и в огромной степени от искусства летчика, управляющего самолетом. Весьма трудно точно выдержать траекторию полета, еще труднее продолжить выполнение этой операции в момент, когда наступает невесомость. Ведь и люди и авиационная техник работают в состоянии особом, необычном…

Задумавшись над этим вопросом, я не сразу среагировал на прозвучавшую команду: «Приготовиться к режиму». Штурман, заметив мое состояние, легонько тронул меня за плечо, показал на приборы. Высота падала. Резко возросла перегрузка. Стремительно приближалась и росла в размерах земля. В кабине не было матов и перил, но имелась возможность сидеть на ступеньке, крепко вцепившись руками в переплетение рам, упираясь ногами в ограждения.

Я ухватился руками за ограждения еще крепче, но появившееся ощущение опрокидывания не проходило. Казалось, что я уже лежу на спине, а самолет вот-вот начнет падать спиной вниз к земле. Удивляло лишь, почему это он до сих пор не падает? А сердце щемило от предчувствия опасности. И сделать что-то для собственного спасения я не мог. Оставалось только ждать дальнейшего развития событий. К знакомому и казалось забытому, чувству бессилия прибавилось и неотвратимое чувство опасности.

Когда к горлу подступила тошнота, а знакомая, но странная сила стала выдергивать мои ноги из мест закрепления, я даже обрадовался. Наконец то! Вот она — невесомость.

Летать в невесомости по кабине штурмана нельзя, зато возникла новая проблема — удержание себя на одном месте. А мне, как назло, очень хотелось взлететь к потолку.

Штурман понимающе улыбнулся мне и сказал, что здесь в первый раз действительно бывает тоскливо, неинтересно. Но потом привыкаешь.

Я внимательно выслушал штурмана и, едва закончился режим, тотчас поблагодарил его за гостеприимство и поспешил в салон. Там было гораздо интереснее! Там была живая работа, было крылатое и постоянное ощущение полета в невесомости. А тут, на привязи в кабине, было лишь тоскливое ожидание неосуществимого.

Руководитель бригады встретил меня улыбкой и предложил.

— В конце салона можно полетать в охотку. Мы там с новичками будем отрабатывать элементы космической акробатики. Проще говоря — элементарные навыки передвижения в невесомости.

Я кивнул головой, но в начале понаблюдал все же за работой новой пары космонавтов в скафандрах. Ощущение уверенности в своих движениях было столь велико, что я без всякой опаски самостоятельно выбирал наиболее удобные точки для наблюдения и проведения своих, увы доморощенных, любительских экспериментов по освоению невесомости.

Мною уже отлично различались оттенки разговоров, тональность произносимых людьми тех или иных слов. И вся обстановка вокруг заново открывалась мне во всей ее сложности, неоднозначности, но и ясности, простоте одновременно. Сложности, потому, что выполнялись и тренировались действительно необычные для человека операции. Простоте, потому, что разобравшись в вопросе, понимаешь, что вся трудность заключается не в невесомости, а в психике самого человека, в его умении владеть собой, своими чувствами и, конечно, своим телом.

И как важна здесь роль инструкторов! Великих психологов! Они знаю кого и когда надо доброжелательно и ласково, но без сюсюканья, подбодрить. Над кем надо в меру подтрунить или даже посмеяться, а кому и сердито выговорить за ту или иную ошибку. Они немногословны во время работы. Только добрая улыбка выдает иногда их хорошее настроение, если обучаемый успешно выполняет операции, следуя их советам, и делая при этом неожиданные открытия своих не познанных до сих пор возможностей.

Один из инструкторов подошел к руководителю бригады и сообщил, что кто-то из новичков, готовившихся в космонавты и плохо перенесший невесомость в первом полете, сейчас снова воспользовался гигиеническим пакетом.

— Может быть бесполезно его накатывать? — последовал вопрос.

Руководитель бригады требовал от инструкторов не только информации, но и решений. А решать нужно было, ни много ни мало, судьбу человека.

— Я бы не спешил с выводами, — подумав, твердо произнес инструктор. — Парень борется. И, похоже, может выкарабкаться. Вот так, как он, — и инструктор показал на другого космонавта, который завершив «выход в открытый космос» через люк шлюзовой камеры уже возвращался обратно, стараясь успеть до конца режима полностью войти в камеру, а не повиснуть на обрезе люка. Висеть бы так ему предстояло до следующего режима, а это не очень то приятно. Если кому-нибудь достается такая доля, инструкторы не помогают. Суворовский принцип «Тяжел в ученье, легко в бою» переделан на космический лад и соблюдается неукоснительно. Космонавт должен все ощущения, приятные и неприятные, пропустить через себя, чтобы не было неожиданностей в реальном полете. Там учиться будет уже поздно.

— Поработай здесь, — предложил руководитель инструктору, — а я сам пойду посмотрю, что к чему у новичков.

Он резко оттолкнулся и поплыл в другой конец салона. А я направился к бытовому отсеку транспортного корабля. Там, знакомые по первому полету, командир экипажа и бортинженер отрабатывали действия по аварийной команде «Разгерметизация космического корабля». По этой команде космонавты должны были, помогая друг другу, надеть стартовые скафандры и выполнить ряд действий перед посадкой.

Сложно выполнить эту операцию на земле, еще сложнее в невесомости. Тут все, что космонавт сложит, тотчас расползается как живо, если не закрепить на положенном месте. И без помощи товарища космонавту просто не обойтись. При этом, в невесомости, чтобы выполнить простейшую работу руками, необходимо надежно закрепиться за что-то ногами или привязать свое тело к опоре.

На миг мне представилась реальная обстановка действительно опасной ситуации на орбите. Тот, кто наденет скафандр первым, имеет больше шансов выжить. И уже на земле бортинженер, который завершает надевание скафандра после командира, фактически готовит себя к возможному самопожертвованию на орбите. Однако среди космонавтов разговоры об этом не ведутся. Они не в чести. О подобных случаях говорится как об осознанной необходимости. Лучше подготовленный к управлению кораблем космонавт, должен быть готовым к работе первым. И понимание этого на деле гарантирует то, что и на орбите все будет происходить точно так же, как это тренируют на земле. Спасение заложено в точном и надежном следовании разработанной методике действий. И потому отрабатывают ее до мелочей, до автоматизма, увеличивая тем самым вероятность своей безопасности в реальном космическом полете.