Последний поход - Игорь Вардунас

- Но нам придется им рассказать, - сказал Савельев. - «Грозный» намертво прикован к танкеру, просто так нам от них не уйти.

- Дождемся полной починки и отплытия, а там решим, что делать, пока... Пока кому-нибудь не станет хуже, - вынес окончательное решение Тарас. - К тому же мы еще не знаем, успела зараза расползтись или нет.

- Я никогда не был в Чили, - отнимая у Паштета, которого трясло, словно в лихорадке, бумаги, сказал Савельев.

- Никто не был, - вздохнул Тарас. - Пару раз в автономке мимо проходили, на том и закончилось. Хорошо хоть координаты есть.

- Я знаю, кто был, - оправившись от испуга, взяла в себя в руки Лера.

- Священник, - перехватив ее взгляд, кивнул Тарас и посмотрел на перепуганных поваров. - Ладно, может, все так и замкнется на этих двоих. Ясно одно: нужно торопиться. И постарайтесь не впадать в панику, пока ничего плачевного не произошло.

Но было отчетливо видно по настороженным и недоверчивым взглядам, что собравшиеся в кают-компании теперь не доверяли друг другу, как прежде.

* * *

- Лерка, стой! - орал бегущий следом Батон.

Но мчащаяся по коридорам «Грозного» девушка никак не реагировала на крик. Из-за нее! Это все из-за нее. Инфантильное, максималистское желание доказать всем, что она уже не ребенок, что способна сама принимать решения, в результате обернулось новой трагедией. Зачем она туда вообще полезла, тупая самоуверенная дура!

В наивной уверенности все прекратить, навсегда истребить антарктическую чуму она подвергла смертельной опасности всю команду, и, быть может, была неизлечимо заражена сама. На бегу она посмотрела на свою перебинтованную руку, которую рассекла о трос, спасаясь от голодных собак на базе. Зрение путалось, слезы застилали глаза. Мама, папа, Азат, простите...

- Да стой же ты, глупая! - ревел где-то сзади гремевший сапогами Батон.

За эти дни путь в оружейку она выучила наизусть. Именно там находилось одно-единственное спасительное средство, способное прекратить все ее мучения. К черту собачьему таблетки! Лучше свинца нет пилюли. Ни кошмаров больше, ни мучений. Все. Главное, чтобы было не заперто...

На бегу навалившись на дверь, она влетела в оружейный склад, лихорадочно выискивая свои вещи. Вот! Едва Лера успела трясущимися руками засунуть магазин в «Макаров», как сзади грузно накинулся Батон, опрокидывая девушку на пол. Заряженный и снятый с предохранителя пистолет волчком отлетел куда-то в сумрак, под одну из стоек.

- Ты что удумала, дура!

- Пусти меня!

- А ну перестань... - пытаясь привести Леру в чувство, Батон отвесил подопечной пощечину.

- Это я... Я во всем виновата, - срываясь на отчаянный крик, брыкалась в тисках охотника рыдающая девушка. - Это из-за меня-я!

- Перестань сейчас же...

- Дай мне его, - захлебываясь криком, орала Лера, пытаясь на локтях доползти до пистолета, но Батон крепко держал ее за ноги. - Умоляю, ДАЙ МНЕ ЕГО-О! Отпусти!

Нащупав заветную рукоять, она крепче перехватила оружие, но Батон оказался быстрее, и грохнувший в замкнутом пространстве выстрел с рикошетом ушел в переборку. Пришлось снова ударить девушку, выбивая из раненой руки пистолет. На бинте проступило пятнышко крови.

- ОТДАЙ!

- Это не твоя вина! - схватив Леру за волосы, Батон развернул ее обезумевшее лицо к себе. Ноздри щекотал кислый привкус пороха. С силой выталкивая из себя слова, он проорал, встряхивая ее за плечи: - ЭТО. НЕ. ТВОЯ. ВИНА!

- А чья?! - размазывая по щеке слюну, осипшим от рыданий голосом крикнула Лера. - ЧЬЯ ТОГДА?! Я не хочу так жить! Не хочу, СЛЫШИШЬ МЕНЯ!

- И что, пуля поможет? ПОМОЖЕТ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ?! - в горячке орал Батон. - Раз - и все? Легко и просто?

- Пусти! - слабея, взмолилась девушка.

- Что это изменит? Ну что?! Грохнешь себя, а все так и останется, слышишь? ВСЕ ТАК И ОСТАНЕТСЯ! С остальными во льду хочешь лечь? С папой и мамой...

- Заткнись! - окончательно обессилев, она обмякла в его руках, сотрясаясь от рвущихся наружу рыданий. - Заткнись, умоляю...

- Все, все. Успокойся. Держись, лисенок. Держись.

Было слышно, как на выстрел уже спешат остальные. А они так и сидели на полу оружейки. Старый солдат, гладивший Леру по голове, и жалобно скулившая на его груди девушка, сжимавшая кулачками пропахшую мужским потом водолазку, пока не потеряла сознание, провалившись в липкую темноту.

Глава 7

СНОВА В ПУТЬ

Через несколько часов Лера пришла в себя. Ее лихорадило и колотил озноб; правда, сказывалось еще и то, что под подоткнутым шерстяным одеялом девушка была абсолютно голой. Оставалось надеяться, что раздевалась она сама, без посторонней помощи (разве что Тахо- мы), находясь в горячечном полубреду. Ботинки стояли у двери, одежда и белье аккуратно развешаны на спинке стула у койки. Значит, все-таки американка. Девушка мысленно поблагодарила ее за заботу.

Но сейчас Леру упрямо беспокоило совсем другое. Чудовищное воспоминание о том, что чуть было сгоряча не совершила накануне.

Самоубийство. Страшное, выворачивающее наизнанку слово. Эгоистичное, мерзкое. И самое жуткое заключалось в том, что она достигла бы цели, если бы не успевший вовремя остановить руку Батон. Она ведь даже выстрелила, на что прибежали другие - Лера смутно помнила мелькавшие перед глазами силуэты, пока охотник нес ее на руках в каюту.

Коснувшись пылающего лба, Лера сняла с него давно высохшую от жара тряпочку и нетвердой рукой обмокнула в тазик на столике возле койки. Прохлада на несколько мгновений принесла облегчение.

Ноющее сердце стальным раскаленным обручем стиснул стыд. Горькое раскаяние. Жгучая брезгливая обида на саму себя. Как смела она обвинять остальных в трусости, когда сама, поджав хвост, первая попыталась спастись бегством, надеясь обрести вечное спокойствие от ледяного укуса свинца?

Да, было тяжело, но никто из мужиков не дрогнул перед лицом очередной страшной опасности, приготовившись с новыми силами преодолевать готовящиеся невзгоды. А она...

Чуть не застрелила себя.

Посмотрела в самую бездну. Прислушавшись, Лера не узнала себя. Словно покончить с собой пытался кто-то другой. Слабый, отчаявшийся. Лишенный веры.

И все-таки она была виновата. Не возьми она этот чертов подсумок, ничего бы, может, и не произошло. Паштет и Треска не нашли бы цилиндр... Но кто, в конце концов, мог знать? Хотя и дураку понятно, что без тщательной проверки приносить что-либо с Двести одиннадцатой категорически запрещено.

Да и Батон был прав. Что бы изменила ее смерть? Да ничего бы не изменила. Ровным счетом ничего. На одного выжившего попросту стало бы меньше, вот и все. Легла бы в глыбе льда рядом с родителями.

Это был предел. Господи, что же она наделала? Дошла до самого края жадно разверзшейся пропасти и чуть было не полетела вниз. И до сих пор бы падала, падала, падала... Падала без конца.

«Господи, если Ты меня слышишь, если Ты действительно есть и живешь на небе... Прости меня, пожалуйста, за вчерашний поступок. За убийство прости. Но и я больше так не могу. Я устала бояться, не доверять, шарахаться от каждой тени, словно прокаженная. Я устала так жить. Да и не жизнь это вовсе, так, просто существование. Видимо, Мигель прав. Ничего мы уже не сможем вернуть и тем более изменить. Слишком поздно. Просто у меня уже совсем ничего не осталось. Да и не было ничего, если честно, кроме горстки воспоминаний. Любовь, доброта, тепло, - не знаю я, что это такое. Просто слова, лишенные смысла. А верить в Тебя так и не научилась. Подсказал бы кто, как это делается. Да зачем? Так никто давно уже не умеет. Мы все давным-давно уже ни во что не верим, год за годом умирая под землей или на краю света. А Ты смотришь на нас и ничего не делаешь.

Почему? Заслужили? Или Тебя все-таки нет. Тогда к чему весь этот самообман...»

Снова поменяв тряпку и завязав ее на затылке узлом, Лера откинула одеяло и медленно - так, чтобы снова не закружилась голова - села на кровати, оглядывая покачнувшуюся перед глазами каюту. Чучундры не было. Обвив ноги руками, Лера уперлась подбородком в коленки. Как же ей сейчас было одиноко.

Повернув голову, она посмотрела на столик и тазик с чуть теплой водой, рядом с которым лежала Библия, на страницах которой тоже жил Бог.

И, со вздохом свесив босые ноги на пол, стала медленно одеваться.

Судя по тому, что уже вечерело, в беспамятстве Лера пролежала почти весь день. Стресс и переживания были слишком сильны. Сколько ее организм сможет это выдерживать? Ведь утренний надлом - это всего лишь первый сигнал. Первый в длинной череде выстроившихся в ряд тревожных звоночков. А сколько их еще будет? Думать об этом не хотелось.

Мышь Лера искать не стала. Пусть себе бегает. Да и не до нее было сейчас.

На этот раз она в церковь не торопилась. Просто шла по извилистой тропинке, низко натянув на голову шапку и плотнее кутаясь в «натовку», сунув руки в перчатках во внутренние карманы, поближе к теплому свитеру.