Для кого цветет лори - Марина Суржевская

— Нет, — Лавьер покачал головой. — Мы выиграли первое сражение, но это еще не победа. К тому же… Не нашли Итора?

Льен со злостью скривился.

— Успел сбежать, сучонок. Не знаю, как ему удалось. Первый советник должен был быть в храме, но его там не было!

— Не забывай, кто он, — Лавьер потянулся к графину с водой, сделал жадный глоток. — Он мог почувствовать.

— Я блокировал его, как мог, — магистр устало опустился в кресло. — Но сам знаешь, насколько Итор сильный. Возможно, какое-то чувство он уловил. Только ты со своим темным даром и мог ему противостоять. Мы все для него лишь марионетки, мне приходилось применять множества артефактов, чтобы он не лез в мою голову.

— Не только Ран, — в комнату вошел Ингор Баристан, за ним следом Кристан и еще несколько сумеречных.

— Кто еще? — Лавьер хмыкнул, осмотрев вошедших. Кристан вытирал с лица кровь, у Ингора — болталась тряпкой сломанная рука. — Целителя вызвал?

Баристан небрежно махнул здоровой ладонью.

— Уже в пути. — Он тоже отпил вина из горлышка. — Анрей дико злился от того, что не мог прочитать раяну. Ничего, ни единого чувства. Его это ужасно выводило из себя. Настолько, что я это увидел.

— Вот как, — Лавьер кивнул на его сломанную руку. — К целителю, срочно. Ты мне нужен целым. Сколько наших погибло?

— Еще считаем, но не больше, чем планировали…

Ран вошел в дверь императорских покоев, снова обдумывая разговор с сумеречными. Он знал, что надо отдохнуть. Тело требовало хоть короткого сна, он слишком давно бодрствует и может свалиться в любой момент. Сюда сражение не докатилось, все произошло на нижних этажах. И в этих роскошных покоях ничто не говорило о многочисленных убийствах и смертях.

И еще в огромной кровати лежала Оникс.

Усыпленная магией прикосновения Баристана, она спала, и лицо ее было безмятежно прекрасно.

Лавьер застыл у кровати, рассматривая спящую девушку. Не отводя взгляда, скинул сапоги. Расшнуровал штаны и отбросил в сторону. Постоял, скользя взглядом по женскому телу, накрытому легким покрывалом. И повернулся в сторону купальни.

* * *

Оникс снился сон. Или воспоминание? Губы, что нежат ее кожу легкими поцелуями. Руки, что скользят по телу в томительной, медленной ласке. Легкое дыхание на виске… Тяжесть мужского органа, упирающегося ей в живот. И мужской запах — пряный, соблазняющий, темный, который хочется пить жадными глотками…

— Что надо сказать, раяна? — тихий голос возле ее головы.

Оникс вздрогнула и открыла глаза. Попыталась вырваться, зашипев. Не сон. На этот раз никаких сновидений! Ран Лавьер — реальный, горячий, твердый, как камень, и возбужденный. Он закинул одну ногу Оникс себе на бедро, его руки поглаживали ей спину и ягодицы. Ни клочка одежды на них обоих, ни одной, даже самой никчемной преграды!

Она успела забыть, какие зеленые у него глаза. Какие чувственные губы. Какое сильное тело воина…

Проклятие! Ничего она не забыла. Ни одного мига. Он ей не позволял!

И сейчас в его глазах было такое странное выражение… Оникс не могла его понять.

— Ты не ответила.

Его голос был хриплым, то ли от сна, то ли от желания. Его ладонь опустилась ниже, гладя внутреннюю поверхность ее бедер, от чего в животе растекалась мучительная нега.

— Так что надо сказать?

— Катись в архар, Ран, — прошипела сквозь зубы Оникс.

— Я уже давно там, — он хрипло рассмеялся. — Но ответ неверный.

Он резко перевернул ее на живот, сел сверху, оседлав Оникс бедра. Наклонился, медленно провел языком вдоль ее хребта, облизывая каждую впадинку и косточку.

— Так что надо сказать?

— Отпусти меня! — Оникс задергалась, пытаясь его сбросить.

Но он лишь сжал ногами ее будра, а ладонью — запястья. И как Оникс не извивалась, ей не удавалось выбраться из его ловушки.

— Архар, Оникс, будешь так вертеться, я кончу, даже не входя в тебя. — Он хрипло рассмеялся и снова лизнул ей спину. И вдруг замер. Она лишь слышала его напряженное дыхание, что теплом касалось кожи.

Очень медленно Лавьер тронул пальцем спину Оникс и повел от поясницы вверх, обрисовывая контур лори.

— Боги… — Что-то новое прозвучало в его голосе, что-то, чего Оникс никогда не слышала от него. Восхищение. Изумление. И что-то неузнанное, но волнующее… — Невероятно. Значит, он цветет не для меня? А мне кажется, что цветку весьма понравился мой язык, раяна. Он раскрывается.

Оникс снова дернулась, сжав зубы. Проклятый лори! Снова предает ее…

— Не шевелись, — Лавьер снова склонился, языком прикоснулся к ее лопатке, там, где был бутон. Из его рта раздался то ли стон, то ли рык, мышцы напряглись, став каменным, придавливая раяну к постели. И она ощутила влажность его твердого члена, что терся о ягодицы. — Он сладкий… Ты сладкая… Какая же ты сладкая… Я так соскучился по твоему вкусу…

Он сжал ее ладони своими, переплетая их пальцы, медленно скользя губами по узкой женской спине, оставляя горячий, влажный след своих поцелуев, и Оникс почувствовала, как отзывается ее предательское тело, как накатывает сладкая истома от этой мужской тяжести, от ласки, от предвкушения… Небесные! Она хотела его. Хотела до одури, желая снова почувствовать в себе, желая яростных толчков и его животной одержимой страсти. И если он только прикоснется к ней внизу, то она не сможет скрыть своего желания. И понимание этого разлилось внутри горечью.

Как она может желать его после всего, что было?

— Отпусти!

Оникс выгнулась, отчего Лавьер снова зарычал.

— Не трогай меня! А лори… он открывается для всех! Когда угодно и где угодно, независимо от меня! Слезь с меня! Я не хочу!

— Не помню, чтобы меня это когда-нибудь останавливало, — бросил он.

— Отпусти! — Оникс вывернулась, перекатилась и спрыгнула с кровати, схватила сброшенное на пол покрывало, прикрылась. Ран Лавьер лег на бок и насмешливо поднял бровь. Словно его веселила попытка раяны закрыться, спрятаться от него. Она скользнула взглядом по тренированному загорелому телу, отвернулась.

— Вижу, ничего не изменилось, и ты остался такой же сволочью, Ран. — Горечь все равно просочилась в слова.

— Ошибаешься, — он прищурился, словно зверь, наблюдающий за добычей. — Я стал еще хуже.

Оникс отошла еще дальше, встала за креслом, хотя и понимала, что столь ненадежная преграда не удержит Лавьера. Воспоминания навалились лавиной, грудой камней, и она задышала, пытаясь справиться с ними.

— Что вчера произошло? Где Ошар? Вы его убили? Убили, как всех тех людей?

Она обхватила себя руками.

— Хочешь знать? — Лавьер не двигался, но она знала, что его расслабленность — лишь видимость. — Иди сюда, Оникс. Соври, как скучала по мне. Сделай мне приятно. И тогда я расскажу тебе все. Даже то, чего нельзя рассказывать. — Он улыбался, только глаза оставались злыми. — Давай, раяна, это несложно. Несколько слов, ласковая улыбка. Поцелуй. Такая малость, ведь правда? Иди ко мне.