Схрон - Василий Головачев

– Мне санкции прокурора не нужны.

– Не юмори, рыжий, – тихо добавил один из парней, теряя терпение, бритоголовый, с квадратным подбородком, толстым носом и злыми глазами цвета свинцовой пули. – Не то небо с овчинку покажется.

– Да ну? – удивился Иван. – А ты, значит, специалист по выделке овчин.

– Если не подчинитесь, вынужден буду применить силу, – угрюмо сказал майор.

Ивашура и Костров обменялись взглядами. Потом Игорь Васильевич демонстративно сел на кровать.

– Никуда мы не пойдем. Подождете до утра.

Крутоплечий верзила шагнул было к нему, и в этот момент в комнату ворвалась запыхавшаяся Вероника. Оглядела застывшую компанию, подошла к Ивашуре.

– Я позвонила ребятам, утром прилетит Гибелев со своими архаровцами, а возле лагеря уже собрались жуковские журналисты, жаждут встречи. – Тут только Вероника якобы заметила напряженно застывших сотрудников майора, перевела взгляд с лица Ивашуры на них и обратно. – Что происходит, Игорь?

– Ничего особенного, – усмехнулся Ивашура. – Ребятки из службы безопасности предлагают следовать за ними. Вероятно, они считают, что мы убили полковника Одинцова, а также наших друзей Гаспаряна и Рузаева, а чтобы скрыть следы, придумали историю о шахте времени.

– Чушь! – сердито фыркнула Вероника. – Господин Сысоев, в чем дело?

– Ни в чем, – ответил майор, пожевав губами, затем повернулся к своим телохранителям. – Пошли, утром продолжим разговор.

– Иди, иди, культурист, – посоветовал замешкавшемуся верзиле Костров, – бицепсами будешь в цирке играть.

– Ну, смотри… – процедил сквозь зубы накачанный молодой человек с обритой наголо бугристой головой.

– Смотрю, – ответно показал зубы Иван, хотел что-то добавить, но из коридора донесся окрик: «Агатов!» – и бритоголовый исчез за дверью.

Оставшиеся в комнате молча взглянули друг на друга.

– Они нас в покое не оставят, – задумчиво проговорил Ивашура. – Надо что-то придумать. Ты про жуковских журналистов сочинила или они действительно ждут?

– Конечно, сочинила, – призналась Вероника. – Кто тебе поплетется сюда в четыре часа ночи? Почувствовала, что этот майор затевает какую-то гадость, и прибежала.

– А про Гибелева с его архаровцами?

Вероника опустила голову.

– Тоже. Но его-то как раз, – она прямо и сердито посмотрела на Ивашуру, – можно поднять хоть сейчас. Уверена, примчится первым же авиарейсом из Москвы.

– Тогда иди звони, пока не перекрыли все каналы связи, говори своему коллеге что хочешь, но утром он должен быть здесь. Нас спасет только открытая пресс-конференция с привлечением столичных журналистов и телекорреспондентов, заставить которых замолчать будет невозможно.

– Игорь, что происходит? – Вероника нахмурила тонкие брови-крылья, придававшие ее лицу особый восточный колорит.

Ивашура поколебался немного, но рассказать ей правду не решился.

– Потом как-нибудь объясню, – сказал он глухо. – Иди поухаживай за подругой Ивана и не отходи от нее ни на минуту. Как бы наш бравый майор не взялся за нее.

– Спокойной ночи. – Вероника ушла.

Мужчины остались одни и несколько минут сидели молча, думая об одном и том же. Потом Игорь Васильевич начал снимать свой блестящий комбинезон, не раз спасавший ему жизнь во время боя в мире россинов.

* * *

Гибелев не подкачал и появился в лагере экспедиции с двумя телеоператорами и четырьмя корреспондентами Центрального телевидения (ОРТ, РТР и ВИД) и радио, а также с гостившим у него журналистом из Германии Гюнтером Кранцем. Поэтому ни выставить приехавших за пределы лагеря, ни помешать пресс-конференции Ивашуры, прошедшей на открытом воздухе при достаточно большом стечении народа, майор Сысоев не сумел. А может быть, этого ему не позволило сделать начальство. Во всяком случае, вел он себя тихо и незаметно и к вернувшимся путешественникам больше не приставал.

После обеда Иван и Тая уехали на вокзал без провожающих, чтобы без лишней суеты и огласки отбыть в Москву. Они хотели побыть дома, сообщить родителям о помолвке и отдохнуть от долгого путешествия по другим временам. В дальнейшем они решили не расставаться и сыграть свадьбу, как только позволит обстановка.

– Счастливые люди! – вздохнула Вероника, провожая глазами «девятку» Гришина с молодой парой, пока она не скрылась на околице города; академик лично захотел отвезти Ивана с Таей на вокзал.

– Ты говоришь так, словно завидуешь, – усмехнулся Игорь Васильевич. – Неужели такая женщина, как ты, может быть несчастливой?

– Несчастливой – не то слово. – Вероника поправила прическу. – Скорее невезучей. Не нашлось мужчины, чтобы я могла вот так, как Тая за Иваном, следовать за ним куда угодно, без оглядки.

Ивашура хотел было пошутить, но вовремя прикусил язык, чувствуя на спине чей-то взгляд. Оглянулся. На него от фургончиков экспедиции смотрел один из клевретов Сысоева, качок с пышным чубом. Вероника тоже оглянулась.

– Пойдем ко мне, хоть поговорим без соглядатаев.

– У меня другое предложение. – Игорь Васильевич понизил голос. – Сейчас я кое с кем повстречаюсь и кое-кому позвоню, потом зайду к тебе, и мы поедем в город, посидим в каком-нибудь жуковском ресторане. Возражения?

– Никак нет, начальник!

Ивашура наклонился, бережно взял руку женщины, поцеловал пальцы и быстро пошел к лесу. И Вероника вдруг поняла, насколько Игорь изменился. Он и раньше был решительным и смелым человеком, прекрасным организатором, целеустремленным и даже порой жестким, но теперь в нем чувствовалась иная сила – знание вселенских тайн, ответственность за судьбу не только людей, но и мира Земли, и это знание сделало его кем-то большим, чем просто руководитель экспедиции. Он имел право приказывать, оставаясь при всем при том галантным кавалером и мужчиной, ценящим в женщине красоту и ум.

В начале пятого они сумели оторваться от бдительного ока майора Сысоева, побродили по центру Жуковки, абсолютно провинциального, как и сотни других в российской глубинке, городка, а потом уединились за столиком частного ресторанчика «Ломотов и Ко», расположенного в переулке Мальцева, недалеко от местного рынка.

Женщины обычно любят, когда мужчина играет перед ними роль героя, босса, барина или благодетеля, но Игорь Васильевич Ивашура такую роль не играл, он был волевой натурой изначально, с рождения, и всегда знал, с кем и как себя вести. Его спокойный уверенный голос действовал на Веронику столь сильно, что она удивлялась сама себе, поддаваясь магии этого голоса, интонациям, завораживающим оттенкам, хотя сам Ивашура не прилагал к этому никаких видимых усилий. Он просто рассказывал разные истории, эпизоды похода по Башне, шутил часто и вел себя абсолютно естественно. И вместе с тем внутри него жили тревога и напряженность, Вероника чувствовала это с самого начала и в конце концов спросила напрямик:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});