Вечный бой - Л. Семенов-Спасский

Катя Брудковская

Была зима 1942 года.

Вокруг Ленинграда все теснее сжималось кольцо блокады. От центра города до передовой было всего лишь несколько трамвайных остановок. С тупой методичностью враг обстреливал Ленинград, намереваясь стереть его с лица земли,

На крупномасштабных картах Ленинграда, напечатанных в Германии, город был поделен на квадраты. Некоторые квадраты заштрихованы: здесь располагались объекты, подлежащие первоочередному уничтожению. Один из таких квадратов приходился на Смольнинский район города. В Смольнинском районе, на 2-й Советской улице, в старинном трехэтажном здании размещался Ленинградский институт переливания крови. Кварталы, примыкающие к институту, подвергались ежедневному ожесточенному обстрелу. Корпус института был поврежден. Прекратилась подача воды, электроэнергии. Многие помещения института были разрушены полностью, но институт продолжал работать. Врачи и медсестры перебрались в подвалы и там продолжали ежедневную заготовку крови для фронта.

Когда прекращался обстрел, со всех концов города, отстояв по пятнадцать-шестнадцать часов у заводских станков, отдежурив в госпиталях, к зданию шли люди. Это были ленинградские доноры.

Однажды снарядом, разорвавшимся у дверей института, было убито несколько женщин-доноров.

Через несколько дней у полуразрушенного здания остановилась худенькая девочка лет десяти — двенадцати. Была она в старых подшитых валенках, в шерстяном платке, стянутом на спине узлом.

— Тебе что, девочка? — спросила санитарка.

— Скажите, тетенька, где здесь кровь для раненых сдают?

— Иди, иди! — рассердилась санитарка и замахала на девочку рукой. — Не берут у детей кровь.

— А у меня возьмут! — твердо сказала девочка. — Отведите меня к самому главному врачу.

— Что за шум? — поинтересовался пожилой мужчина, останавливаясь у входа в институт.

— Да вот, товарищ профессор, девчонка просит, чтобы кровь у нее взяли. Донором хочет стать...

— Моя фамилия — Брудковская. — Девочка посмотрела на военного снизу вверх и громко шмыгнула носом. — Моя мама была донором. Ее убило фашистским снарядом, когда она шла сдавать кровь.

Пожилой военный снял с переносицы пенсне, медленно протер стекла носовым платком.

— Я хорошо знал твою маму, девочка. Донор с универсальной группой крови.

— Да, — сказала девочка, — у нее была первая группа. И у меня тоже первая. Возьмите у меня кровь. Вы не смотрите, что я такая маленькая. Я — сильная. Я в госпитале каждую ночь дежурю.

— Да, да, спасибо... — закивал военный врач.

— Катя, — подсказала девочка.

— Спасибо тебе, Катя Брудковская. Накормить донорским пайком, напоить сладким чаем, — приказал он санитарке и вошел в институт.

Ленинградские доноры блокадных лет сдавали кровь безвозмездно. На сэкономленные ими деньги была построена эскадрилья самолетов. Эскадрилья называлась «Ленинградский донор».

Если бы собрать всю кровь, сданную ленинградцами за годы войны, то для ее отправки понадобилось бы сто пятьдесят вагонов — пять эшелонов!

Кровь ленинградских доноров спасла жизнь десяткам тысяч раненых. ...А Катя Брудковская стала донором уже после окончания войны, когда ей исполнилось восемнадцать лет.

ДОБРАЯ ПЛЕСЕНЬ

Опыты доктора Полотебнева

Полотебнев сполоснул руки под рукомойником, вытер их полотенцем, поданным фельдшером, и обернулся к студентам, собравшимся в его кабинете на практические занятия.

— Ну-с, господа, посмотрим, что же сотворила эмульсия зеленой плесени с язвами наших больных. Думаю, нас ожидают приятные сюрпризы.

За окнами госпиталя лежал заснеженный Петербург. Над его белыми кровлями поднимались столбики печных дымов и нехотя таяли в морозном небе. Освещенный багровым декабрьским солнцем, тускло поблескивал шпиль Петропавловской крепости.

Холодной синевой отливали сугробы на набережной. По льду Невы змеились тропинки.

Заканчивался 1871 год. Для приват-доцента Медико-хирургической академии Алексея Герасимовича Полотебнева этот год был удачным. Его опыты с зеленой плесенью — Penicillium glaucum дали неожиданные результаты: плесень легко врачевала язвы, незаживающие годами.

— Приглашайте пациента, — кивнул он фельдшеру и опустился в кресло у окна.

К опытам с плесенью Полотебнева подтолкнула статья доктора Манассеина, напечатанная в самом начале года в «Военно-медицинском журнале», в которой автор утверждал, что в пробирках с питательной средой, где он выращивал зеленую плесень, никогда не появлялись бактерии. Это было нечто новое в науке о мельчайших живых существах — бактериях. Большинство врачей того времени считали, что бактерии порождаются плесенью. Так думал и По-лотебнев, приступая к своим опытам. Он пригладил ладонью пышную бороду, глянул на подоконник, заставленный стаканами, прикрытыми блюдцами. В стаканах на апельсинных корках выращивалась зеленая плесень, необходимая для опытов.

Несмотря на молодость — Полотебневу было всего тридцать три года, — в Петербурге его признавали самым опытным специалистом по кожным болезням и в скором будущем пророчили звание адъюнкт-профессора и кафедру в академии.

— Зеленая плесень, — заговорил он, — развивается в сырых местах посредством мельчайших существ, невидных невооруженным глазом, — спор. Стоит вам оставить на подоконнике корочку хлеба или кусочек сыра, как через несколько дней на них появится плесень. Плесень обитает во всех подвалах.

Скрипнула дверь — порог кабинета переступил молодой человек лет двадцати, судя по платью, младший приказчик или половой из трактира. Разыскав глазами Полотебнева, он в пояс поклонился ему.

— Здравствуйте, господин дохтур!

— Раздевайтесь, — распорядился Полотебнев. - Теперь, господа, — обратился он к студентам, — нам следует приготовить для перевязки плесневую эмульсию. Надеюсь, вы не забыли ее состав?

Один из студентов вскинул руку.

— Разрешите мне, господин приват-доцент.

Полотебнев кивнул:

— Приступайте, коллега.

Пока пациент раздевался, студент, вызвавшийся приготовить эмульсию, смел кисточкой в фарфоровую ступку плесень с апельсинных корок, из склянки темного стекла добавил две ложки миндального масла. Заложив руки за спину, Полотебнев прошелся по кабинету.

— В русской народной медицине, — начал он, — нашлось место и плесени. Издревле больным с кишечными расстройствами рекомендовалось употреблять в пищу хлеб, выпеченный из муки, смешанной с плесенью. Очевидно, очень давно человеку было известно о благотворных веществах, содержащихся в плесени. — Он сделал небольшую паузу. — Однако до сих пор эти вещества не опознаны медициной.

С обнаженного торса молодого человека сняли повязки. Полотебнев вышел на середину кабинета.

— На теле нашего пациента имеется пять язв, именуемых в дерматологии (Дерматология — наука о кожных болезнях) эктимами. Причина возникновения эктим неизвестна. Лечат их, как и большинство кожных язв, цинковой мазью. Студенты обступили больного.

— В прошлый раз, коли вы помните, — продолжал Полотебнев, — на две эктимы мы наложили повязки с цинковой мазью. На остальные — плесневую эмульсию.

Две гноящиеся язвы на плече пациента издавали резкий, неприятный запах. Края их были красны и отечны. Остальные язвы покрывали плотные корочки. Кожа вокруг них оставалась чистой.

— Эффект благотворного влияния плесневой эмульсии на эктимы не вызывает сомнения. Не так ли, господа?

Соглашаясь, студенты закивали.

— На язвы, в течение шести дней леченные цинковой мазью, попробуем-ка сегодня наложить плесневую эмульсию, только что приготовленную нашим коллегой. Эмульсия — зеленая плесень, тщательно растертая в миндальном масле.

Полотебнев пинцетом обмакнул кусочек корпии (Корпия — нащипанные из тряпок нитки, употреблявшиеся вместо ваты) в ступку с эмульсией, аккуратно затампоновал язву и прикрыл ее полоской лейкопластыря.

— Точно таким же образом, — сказал он, передавая пинцет одному из студентов, — перевяжите и остальные эктимы.

Он не знал, почему плесень врачует язвы. Почему она распадается на их гноящихся поверхностях и почему бактерии никогда не сопутствуют ей. Не знал он и почему в язвах, леченных плесенью, не случается осложнений, таких как рожа и дифтерит. Плесень была загадкой.

— Есть ли у господ студентов вопросы ко мне? — спросил он, когда больной вышел из кабинета.

— Не думаете ли вы, господин приват-доцент, что лечебный эффект оказывает не сама плесень, а миндальное масло, в котором она растворена? — осторожно спросил кто-то из студентов.

Полотебнев улыбнулся.

— Это несложно проверить. И проверку сию мы учиним незамедлительно. Приглашайте следующего больного, — попросил он, усаживаюсь в кресло. — Миндальное масло находит широкое применение в медицине. Его использовал в лечебных целях еще сам Гиппократ.