Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий

Юноша сразу же узнал этот пугающий взгляд. Совсем недавно он был спрятан за тонированными стеклами автомобиля. Теперь он видел его вживую, в полуметре от себя.

— Ты любишь фрукты?

— Да…

— А родителей и бабушку?

— Да…

— А себя?

— Да…

— Ты можешь мне верить или не верить…  — прикасаясь руками к волосам паренька, бормотал он, задавая странные вопросы.

Окружающее Максима пространство теперь стекалось ручьями перемешанных красок в большие немигающие глаза мужчины, словно в воронку водоворота. Объекты превращались в бесцветных призраков и постепенно исчезали.

Движения безжизненных губ полковника то ускорялись, то замедлялись. Они подчинялись импульсам сопротивляющегося времени. Ведь оно сжималось, словно в тисках, под гнетом слов темного человека.

— Когда будет полная луна…

Парень видел теперь только глаза, разрисованные жирными кровавыми капиллярами. Он почти перестал различать сумбурную речь, хватая лишь обрывки бессмысленных фраз…

— …  без жалости…  последний…  детей…  тридцать…  себе…

— Один, два, три…

— Зачем ты считаешь, Максим? — ворвалась фраза в непроглядный туман обреченного сознания юноши.

— Вы просили тридцать, я считаю…

— Прекрати и запоминай! Ты можешь доверять мне или не доверять…  Должен…

Время умерло…  Еще совсем молодым…  Мир ограничивался теперь контуром пульсирующего черного зрачка, сжимающегося в точку.

Душераздирающий крик с неимоверным усилием вырвался из окаменевших губ Максима, разломив их на кусочки…  Пульс времени дернулся, и реальность развернулась вновь…

* * *

Эта была другая реальность…  Холодная…  Бездушная…

Все в этом неправильном безумном мире состояло изо льда. Автомобили, квадратные коробки домов, даже идеально ровная мебель в одинаковых комнатах, виднеющаяся через прозрачную толщу стен. На ледяных столах лежали мерзлые столовые приборы, в застывших вазах стояли холодные букеты роз. На стенах висели ледышки в виде картин, а в детских кроватках спали безразличные ледяные игрушки. Хрустальные деревья подпирали небесный купол гладкими стволами и тоскливо звенели стеклянными листочками. Этот мир — воплощение вселенской гармонии, совершенство…  Он не обладал недостатками нашей действительности. В нем не было избытка, и ничего не хотелось к нему прибавить или отнять…

Но именно этим он все больше устрашал Максима. Он видел мертвый мир…  Без эмоций…  Без живых существ…  Без людей…

Юноша уже тоже в полной мере не человек. Холод пронзил насквозь и добрался до самого сердца, превращая его в кусок льда, такой же, как и все вокруг. Перед ним стоял прозрачный человек — проекция полковника из привычного мира. И он по-прежнему шевелил губами, выбрасывая хитросплетения неразборчивых слов.

Но существовало и важное отличие, которое нельзя было не заметить. Крупный орел восседал на его согнутой в локте руке, терзая ее острыми когтями. Он сверлил парня взглядом, убивая непокорную волю.

Только небо не подчинялось законам гармонии этого мира и не стало кристальным, как лед. Оно было мрачным от дикой печали. Затянутое черными, словно печная сажа, тучами, насыщенными всплесками электрических разрядов. Такое знакомое, бесконечно родное…

Максим смотрел в беспредельные небеса и чувствовал их нестерпимую боль. Горячая слеза скользнула по ледяному лицу и сиганула вниз. Упала на землю замороженной каплей, ударившись со звоном хрустальных бокалов. Это были не его слезы. Каплями концентрированной грусти рыдало небо. И еще одна горячая слеза…  И еще…  Но до земли долетали лишь куски бесчувственного льда.

Ему нестерпимо захотелось освободиться от всего. Сжать пушистую и несовершенную свободу в руках, прижать к сердцу. Хотелось воспарить в небеса и тоже одарить их свободой. Всепоглощающей свободой…

И еще одна слеза…  И еще…

Неукротимый огонь в его сердце вспыхнул с новой силой, разрушая корку льда и растапливая все вокруг. Потекшее лицо стеклянного человека исказилось гримасой ужаса и непонимания, а орел метнулся в неправильное для него небо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Я снова живой…  Теперь это будет мой мир…  — с воодушевлением подумал Максим. — Нужно разрушить царство мертвого льда».

И юноша понесся, словно огненное торнадо, сметая все на пути. Он падал и поднимался, отламывая ледяные куски промерзшей кожи на руках и ногах. Кровавый след тянулся за его спиной, раскрашивая согретую землю в цвет, противоречащий совершенству. Слишком много для одного человека, и слишком мало для целой планеты.

… Взлетевшая птица с быстротой, сравнимой со скоростью болида на треке, упала камнем вниз и вонзила когти в спину Максима. Острые, словно стальные клинки. Орел бил размашистыми крыльями и отрывал твердым клювом куски окровавленной плоти. С каждым ударом он все ближе подбирался к огненному сердцу…

Сил у парня не хватало даже для того, чтобы ползти. Еще один удар, и сердце затрепетало в ненасытной глотке орла. Мгновенье — и оно стало куском льда…

«Не подавился…  А так хотелось…  Все…»

Максим перевернулся на спину. Он лежал в луже рубиновой крови и смотрел на небосвод, прекрасней которого не было ничего на свете. Стеклянный человек с птицей на руке приблизился к нему, вновь пронзая холодом.

«Они же ухмыляются…  И орел, и полковник…  Презрительно…  Довольно…»

Беспощадный удар стеклянным ботинком по замороженной голове, и она разлетелась в клочья, вместе с остатками мыслей.

Теперь уже точно все…  Вакуум…

* * *

Юноша снова стоял в темной подворотне. Не было ни холодного льда, ни ужасной стеклянной птицы, ни темного человека. Над головой простиралось приветливое голубое поднебесье.

«Может, мне все привиделось? — размышлял паренек, озираясь. — Что говорил полковник? Я не помню ни одного его слова. Наверняка у меня солнечный удар. Или нервное потрясение. Ведь такое возможно?»

Максим решил поскорее все забыть и никому не рассказывать. Он искренне верил в то, что это был лишь сон, и он больше не повторится.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОЕЗД ЯРОСТИ

Время и место неизвестно…  / Ржевско-Вяземский выступ, 4 февраля 1942 года / Поезд Екатеринбург — Москва, 24 декабря 2011 года/ Екатеринбург, 11 ноября 2011 года

Чудные видения мелькают перед глазами, словно некто включил потрескивающий проектор с затертой черно-белой хроникой военных лет. Прошлое, настоящее или будущее. Невозможно понять…  Кажется, что все это длится вечность и одновременно ни мгновения. Как будто время кануло в небытие.

Немного мысленных усилий, кинопленка замедляется, и мешанина картинок превращается в осмысленный сюжет. Но то, что вижу перед собой, мне не нравится. Оно пробуждает страх.

Повсюду руины города призрака. Обломки бетона, обгорелые доски, осколки стекла, ржавые клыки арматуры и прочий хлам. Воздух до отказа заполнен смрадом разлагающейся плоти. Каждый вдох дается с трудом. Чувствую: еще немного, и меня вывернет наизнанку.

К своду небес, на котором проглядывается огрызок луны, устремляется черный дым от искореженных скелетов машин. Непобедимые танки, грозные вертолеты, сверхбыстрые самолеты и что-то еще…  Гигантское и величественное, как скала. Оно валяется вдалеке, вонзившись носом в тело планеты. В сверкающем хромированным блеском корпусе зияет здоровенная дыра. Из нее, словно кишки из вспоротого брюха, свисают кабеля, трубы и струи расплавленного металла.

Странник Млечного Пути. Вроде бы так это «что-то» именуют…  Скудные обрывки информации о названии — все, что выплюнуло подсознание. Щедрость, к сожалению, это ни к нему…

Откуда она появилась? Кто ее создал? Для чего? Что уничтожило эту кажущуюся неубиваемой махину? Даже представить сложно…  И вообще, куда я, мать вашу, попал?

В ответ на мой немой вопрос — лишь стук…

Тук-тук…  Тук-тук…

Оборачиваюсь на звук и…  Меня охватывает ужас…  Жуть…  Вижу мерзких демонов, покрытых густой шерстью пепельного цвета. Бесы в экстазе отбивают копытами чечетку под звуки шаманского бубна. Прямо на полированных до блеска человеческих черепах, сваленных возле ярко пылающего в ночи кострища. Мне даже померещилось, что в прожорливых языках пламени горят души грешников.