Моя Святая Земля - Максим Далин

Проходя по монастырскому двору, никого не встретили, но Кириллу послышалось, как кто-то наверху, то ли на крепостной стене, то ли на втором этаже одной из местных построек, что-то бормотал нараспев — очевидно, там читали молитвы.

— Холодно тут, — сказал Сэдрик вполголоса.

— В лесу тебе было бы теплее, отродье! — тут же огрызнулся монах.

— Кротость и любовь, — отозвался Сэдрик со смешком.

— Не стоит злиться, божий человек, — сказал Кирилл. — Мне тоже холодно. Это что, преступление против веры?

Монах, не отвечая, поднялся на три крутых ступени и отворил дверь.

Из помещения пахнуло не благовониями, а, пожалуй, казармой — жильём многих мужчин, не отличающихся чистоплотностью и не использующих всяческие неизвестные в этом мире гигиенические средства, вроде геля для душа, шампуня или дезодорантов. Несло прокисшим потом, давно нечищеным деревенским сортиром, плохо выделанной кожей, затхлыми тряпками, дымом и, почему-то, сеном. Воздух показался Кириллу одновременно спёртым и холодным.

Они прошли длинным и узким коридором, освещённым лишь парой тускло горевших плошек. В коридор выходило множество дверей, и за дверьми стояла настороженная тишина. Проходя мимо, Кирилл слышал то чьё-то сопение, то шелест, то осторожные шаги: дисциплина монастыря, вероятно, запрещала монахам, живущим тут, выглядывать из своих комнат или келий, чтобы узнать, кто пришёл — но уж слушать-то было можно, а любопытство никто не отменял.

Коридор вывел в круглый полутёмный зал, где перед разверстым зевом вмурованной в стену печи молодой монах читал вслух о странных вещах — о том, как из сломанных небес протянулась длань цвета лучей с перстами из огня, и единый из перстов коснулся жертвенника на вершине горы. При виде вошедших чтец сбился и молчал, пока они не миновали зал и не поднялись по винтовой лестнице, узкой до тесноты, на второй этаж здания.

Кирилл крутился по лестнице и с жалостью думал о Хуге. Если он немощный, то ему, наверное, тяжело спускаться и подниматься по такой неудобной штуковине. Еду, может, Хугу и приносят, но ведь на службы в храм он должен как-то ходить?

Впрочем, Кирилл догадался, почему покои святого человека располагались наверху — тут было теплее, согретый печью воздух поднимался вверх. Одна радость, подумал он — бедному святому человеку не приходится умерщвлять плоть, обитая в холодном каменном мешке. Не позавидуешь простым монахам.

Круглый зал наверху почти точно повторял нижний, такой же высокий и сумеречный. Стены скрывали гобелены, изображающие деяния одинаковых святых, вышитых пикселями. В освещённой лампадкой нише стояла деревянная статуя крылатого ангела, держащего в протянутых вперёд ладонях деревянные языки пламени. На невысоком столике лежали книги, по виду, очень древние, в металлических переплётах, а рядом с ними возвышался громоздкий канделябр с десятком свечей. В свете свечей, в кресле, ужасно неудобном на вид, сделанном словно для куклы, а не для кого-то живого, сидел очень старый человек, а рядом с ним, на табурете, ещё более неудобном, чем кресло, устроился человек помоложе.

Кирилл тут же понял, что старик, хрупкий, сухой и лёгкий, как прошлогодний лист, с редкими седыми волосами и маленьким тёмным лицом — и есть Хуг. Белый балахон, украшенный изображением глаза Бога на кручёной золотой цепочке, выглядел на нём, как саван. Мужчина лет сорока, с бритым недобрым лицом, цепким проницательным взглядом то ли военного, то ли полицейского, тёмной с проседью гривой и рыцарской статью, видимо, был настоятелем монастыря.

Кириллу очень хотелось чувствовать себя здесь хорошо, но сердце тревожно стукнуло. Божьи люди ему не понравились. Оба. Даже святой наставник Хуг, которого уважал и любил барон Гектор.

Но Хуг обрадовался так, что даже встал со своего кресла навстречу Кириллу. Он улыбнулся, открывая несколько случайно уцелевших зубов в беззубых дёснах — и улыбка сделала его лицо очень милым. Милый дедушка.

— Здравствуйте, наставник Хуг, — сказал Кирилл.

Хуг тронул его щёку холодными сухими пальцами, погладил волосы, осторожно коснулся руки.

— Благое дитя моё, — ласково прошамкал он, улыбаясь, а в выцветших глазах показались слёзы. — Белый государь… не забыл Господь — и туда тебя невредимым довёл, куда и надлежало. Радость-то какая, Эральд…

Хуг был искренне счастлив. Настоятель, оттаяв лицом, смотрел на Кирилла и прижимал руки к груди, к Божьему глазу. И Кириллу вдруг стало очень страшно по непостижимой для него самого причине.

Он подумал, что прийти сюда было огромной ошибкой. Хотя никто не говорил и не делал ничего плохого.

— Вы меня узнали? — спросил Кирилл севшим голосом.

— Как же тебя не узнать, благое дитя? — продолжал Хуг так же ласково и растроганно. — Как же не узнать, если ты и лицом, и всей статью так схож и с мучеником-отцом твоим, и с бедной твоей матушкой? А я, грешный, ни единого мига не сомневался, что Господь не оставит тебя — ни единого мига… Вся доверенная братия молилась за твоё здравие и благополучное возвращение все твои шестнадцать лет — и вот, дождались, дал Вседержитель дожить до такого счастья…

Настоятель слушал и кивал. Кирилл чувствовал спиной тихое неодобрение Сэдрика, но никак не мог сам себе объяснить, в чём же тут подвох. Хуг казался по-настоящему добрым человеком, а мрачный настоятель был явно рад видеть Кирилла — что же не так?

— Ласково тебя встречает Святая Земля, — негромко сказал настоятель. — Зима-то как нынче тепла — Новогодье было словно Предвесенье… рад твой дом.

— Зима тёплая, — сказал Кирилл. — Но не так уж дома и ласково. У того места на дороге, где дерево свалено, в лесу — убитые люди. Их разбойники убили. Вы ведь можете забрать их тела оттуда, божий человек?

Простые эти слова произвели на обоих монахов сильнейшее впечатление.

— Да! Да! — воскликнул Хуг со слезами. — Не успел ступить на родную землю, как печёшься о бедных душах, благое дитя — всё, как рёк Господь! Брат Олеф, — обратился он к настоятелю, — распорядись. Завтра же помолимся вместе с белым государем за невинно убиенных — и их души прямиком к святому престолу и отправятся. Теперь-то всё, есть кому замолвить слово небесам за нашу землю, грешную и несчастную, слава Тебе, Вседержитель, слава Тебе…

— Вы ведь объясните мне, что делать? — спросил Кирилл, растерявшийся от этих бурных эмоций. Излияния монахов начинали что-то ему напоминать.

— Конечно! Конечно! — закивал Хуг. — Ты быстро всему научишься, благое дитя. Ты — среди братьев, мы тебя защитим от любого зла, от всей скверны мира убережём, стены крепки — а тебе надлежит лишь обратиться душой к Творцу Сущего, что спас тебя и привёл сюда. И всем будет великая радость, а в Святой Земле воцарится свет и добродетельность…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});