Моя Святая Земля - Максим Далин

— В том мире… откуда мы сейчас… в монастыри иногда преступников ссылали, — вырвалось у Кирилла. — На покаяние. Многие думали, что в тюрьме лучше.

Сэдрик хмыкнул.

— А что? Сюда сослать — как в могилу. Правда, наставник Хуг — святой, говорят… но это не важно. Если принял сан — всё, для мира умер.

Кириллу вдруг стало здорово не по себе, но неожиданное дурное предчувствие хотелось отнести к плотному сумраку, красным огням на чёрных стенах, холоду и нервам. Кирилл хотел поговорить с Хугом — надо же с чего-то начинать?

А Сэдрик вдруг сказал:

— Знаешь, что… ты прав. Я тебя одного туда не отпущу. Мало ли.

И у Кирилла сразу отлегло от сердца.

Они подошли к воротам. В тяжеленных створах из тёмного чугуна обнаружилось нечто вроде калитки, размером с дверь в комнату, с квадратным окошечком-глазком. В это-то окошечко, светя себе фонарём, и выглянул человек — раньше, чем Кирилл успел постучать дверным молотком в виде массивного кольца в клюве орлиной головы.

Кирилл бессознательно ожидал круглой добродушной физиономии, выбритой тонзуры — кого-то, напоминающего брата Горанфло, как его сыграли в старом сериале по роману Дюма — но лицо оказалось худым и жёлчным, настороженным, изборождённым глубокими морщинами. Монах взглянул — и скупо улыбнулся.

— Вот как, — сказал он, гремя за дверью чем-то металлическим — запором или связкой ключей. — Это ты, посланец Божий? Тебя ждут — и настоятель, и наставник Хуг. Входи и оставь тьму за порогом.

— Добрый вечер, — сказал Кирилл, смущаясь. — Это я — посланец Божий? Обо мне знают?

— Знают, — сообщил монах с плохо скрытой гордостью. — Наставнику Хугу было видение, да и мирянин, что привёз для братии муку, подтвердил, что видел тебя.

Калитка распахнулась. Фонарь осветил узкий коридор между двух шероховатых каменных стен, покрытую странными знаками каменную плиту у порога и тёмную брусчатку за ней, Кирилла, Сэдрика и высокого худого монаха в сером балахоне с капюшоном, очень хрестоматийно средневековом на Кириллов взгляд.

— Но ты знаешь, кто с тобой, Божье дитя? — монах поднёс фонарь ближе к Сэдрику.

Сэдрик взглянул хмуро и недобро — на лице монаха появилось точно такое же выражение.

— Это мой друг, — сказал Кирилл, кладя руку Сэдрику на плечо.

Монах отшатнулся, Сэдрик скинул с плеча ладонь Кирилла, взглянул неожиданно сердито. Кирилл растерялся.

— Ты войдёшь один, — заявил монах.

— Вы мне предлагаете оставить товарища ночью в открытом поле одного? — поразился Кирилл. — Вы же — Божий человек, вы наверняка знаете, что в лесу живут твари из ада, и всё равно хотите оставить безоружного путника за воротами?

— Ему будет хорошо с этими тварями, — возразил монах, которому было явно неуютно. — Они для него свои. Брось его, Божье дитя, пока он не погубил твою душу.

— Вы же сами назвали меня Божьим посланцем, наставнику Хугу было видение — так почему вы решили, будто я не знаю, что делаю и с кем общаюсь? — сказал Кирилл самым примирительным тоном. — Но если вы не хотите, чтобы мы вошли вместе — давайте, мы подождём здесь. Я пришёл к наставнику Хугу, можно его позвать? Вдруг он захочет поговорить?

На лице монаха отразилось мучительное сомнение. После колебаний, продлившихся не меньше минуты, он всё-таки сделал шаг назад.

— Войдите, но лишь сюда, — сказал монах. — Я спрошу совета у святых наставников. Я не смею позволить пришлецу из мрака, отродью Тех Сил, шагнуть на освящённую землю.

— А вдруг вы ошибаетесь? — улыбнулся Кирилл.

— Нет, дитя, — монах показал пальцем на высеченный на каменной плите у самой двери сложный знак, похожий на стилизованную розу. Знак этот, на который наступили, проходя на территорию монастыря, и сам Кирилл, и Сэдрик, сейчас слабо мерцал, словно в бороздки камня вставили галогенные трубки. — Святой Луцилий начертал этот знак своей рукой, демоны не могут перешагнуть порог, а вот люди, принадлежащие тьме…

— Болван ваш Луцилий, — сказал Сэдрик устало.

— Не смей хулить святого, отродье! — вскинулся монах.

— Лучше бы он защитный знак против подлецов и идиотов нарисовал, если знал такой, — Сэдрик мотнул головой. — Кому из Приходящих в Ночи вы нужны-то? А придурки и подонки проходят — только так, да ещё и жить остаются.

Глаза монаха зло блеснули в красноватом свете, глаза Сэдрика заволокла светящаяся красная мгла — и Кирилл встал между ними, надеясь, что это помешает им сцепиться.

— Прекрати его провоцировать! — приказал он Сэдрику, надеясь, что некромант прислушается к словам своего государя, и повернулся к монаху. — Божий человек, ну, пожалуйста, не обращайте вы на него внимания! Сэдрик не служит аду, честное слово. Я точно знаю.

— Но проклят, — вставил монах.

— Проклят. Может, Вседержитель хочет, чтобы он искупил проклятие. Хотите помешать исполнению Его воли? — сказал Кирилл, удивляясь тому, насколько сам верит в собственные слова. — Сэдрик проводил меня до вашей обители. Зря?

Ему показалось, что монах смутился. Сэдрик скорчил скептическую мину, но молчал.

— Так мне можно поговорить с наставником Хугом? — спросил Кирилл.

Монах вздохнул.

— Следуй за мной, Божье дитя, — сказал он, посматривая на Сэдрика недобро, но этим и ограничиваясь. — Святой наставник не пойдёт сюда в такую пору: на дворе холодно и темно, а он стар и немощен.

— И я пойду, — сказал Сэдрик.

— Иди, — с отвращением разрешил монах и пошёл вперёд, освещая себе путь факелом.

Следом за монахом Кирилл и Сэдрик вышли в монастырский двор — коридор оказался лазом в невероятной толщины крепостной стене, и его для верности защищала ещё и решётка, сейчас отодвинутая в сторону. Двор, вымощенный брусчаткой, оказался обширнее, чем Кириллу представлялось. Прямо перед воротами возвышалось монументальное здание храма: горящие в чугунных светильниках огни освещали вход, запертую дверь, украшенную барельефами — крылатые ангелы держали в руках развёрнутые свитки, а над дверью, на треугольном фронтоне, слабо светился тот самый глаз, Божье Око, какой украшал и лесную часовню. Жёлтый неровный свет мерцал в высоких узких окнах, напоминающих бойницы. Всё остальное тонуло в темноте.

Другие постройки казались глыбами мрака, лишь кое-где мелькали тусклые огоньки. Монах пошёл вдоль крепостной стены, Кирилл с Сэдриком — за ним. Ночной воздух доносил запахи хлеба, навоза и каких-то благовоний — может, и ладана. Кирилл догадался, что они миновали трапезную, где братия готовит пищу и ест, хлев и какое-то культовое сооружение — или просто жильё монахов.

Проходя по монастырскому двору, никого не встретили, но Кириллу послышалось, как кто-то наверху, то ли на крепостной стене, то ли на втором этаже одной из местных построек, что-то бормотал нараспев — очевидно, там читали молитвы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});