Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы - Елизавета Дворецкая

– Скажи, ведь это поможет? Это спасет моего мужа и всех нас? – ломая руки, настойчиво расспрашивала его фру Альмвейг. – Фрейвид хёвдинг вернется невредимым? Я еще увижу мою дочь?

Ее бросало в дрожь от мысли о человеческом жертвоприношении, даже если речь шла о Хёрдис Колдунье, от которой всегда были одни неприятности. Тревога о муже и дочери совсем ее сломила, и она то принималась плакать, то затихала, но не могла вымолвить ни одного разумного слова.

– Да, я думаю, да! – отвечал Горм, но тревожное выражение не сходило с его морщинистого лица, белые брови хмурились. – Я давно знаю, что сердце Медного Леса желает взять ее себе. Она ушла из дома, и Медный Лес был разгневан. Мне сказали об этом священные камни. Теперь она вернулась, и Медный Лес возьмет ее жизнь как выкуп за свою помощь. Если она будет отдана Стоячим Камням, то боги и духи Медного Леса защитят от бед ваш дом. Но сначала я должен узнать срок…

С собой Горм принес связку прутьев орешника и рябины. Сев на пол перед огнем и разложив прутья на земле, он стал бормотать заклятья, передвигать прутики, переворачивать их и бросать, закрыв глаза. Домочадцы забились по углам и наблюдали за ним оттуда, едва дыша. Оставаться в одном доме с колдуном было страшновато, но рядом с ним было спокойнее. Ведь совсем близко, в чулане, где хранилась чесаная шерсть, сидела ведьма!

– Богам угодна наша жертва! – сказал наконец Горм и подозвал к себе Альрика и фру Альмвейг. – Посмотрите.

Осторожно подойдя, они увидели в его руке ореховый прут с вырезанным рунным знаком. Склонившись, Альрик рассматривал прут в руке жреца.

– Руна «гебо»! – воскликнул он. – Руна Дара! Значит, боги велят нам принести жертву и обещают помощь?

– Да, и наша жертва пойдет на пользу! – подтвердил Горм. – До полнолуния осталось всего две ночи – боги ждут жертву и с готовностью примут ее!

– А когда Ингвильда вернется домой? – тихо спросил Асольв.

Ему было очень не по себе: однажды Хёрдис уже приносили в жертву, надеясь разом избавиться от нее и ублаготворить врагов, но вышло только хуже – если до того врагом Торбранда, конунга фьяллей, была только она, то теперь он ополчился на весь Квиттинг. Что же будет теперь?

Асольв оглянулся на свою мать, но Гудрун так яростно чистила котел, будто собиралась протереть в нем дыру. Теперь она уже не говорила, что Хёрдис вернется. И если Хёрдис должна умереть на древнем жертвеннике великанов, то когда боги пошлют ответный дар?

Фру Альмвейг тайком всхлипнула и поднесла к глазам край головного покрывала. Лицо Горма оставалось таким же замкнутым.

– Я не видел Ингвильду дочь Фрейвида под кровлей родного дома, – сказал он наконец. – Норны говорят, что она не вернется домой. Но ей обещана долгая жизнь. Я не знаю, как сложится ее судьба, но тебя, хозяйка, пусть утешает то, что она не умрет.

Большой серый пес с серебряной гривной фьялленландского берсерка на шее мчался через долины Медного Леса. Он бежал давно и порядком выдохся; изредка замедляя бег, он жадно лизал подтаявший снег и устремлялся дальше. Все его тесное сознание было заполнено смертельным страхом. Долго он следовал за отрядом, увозившим знакомой дорогой его единственную хозяйку, долго пытался пробраться к ней в чулан, но замерзшая земля не поддавалась его когтям. Без огнива Хёрдис не могла передавать ему свои мысли и приказания, но Серый не зря столько дней носил гривну ярла и учился думать. Страх за хозяйку и давящее чувство безвыходности подсказали-таки ему выход. Сам Серый ничем не мог помочь ей, своей богине и покровительнице, сильной, доброй, щедрой и прекрасной. Но было на свете одно существо, которое могло это сделать! Шерсть вставала дыбом, и зубы сами скалились при одной мысли о нем, дрожь пробегала по спине и таяла в лапах, но иного выхода не было. Только он , брат камней и земли, мог спасти ее. И Серый бежал, забыв о еде и отдыхе, мечтая только об одном – встретить того, кого все собаки и люди стараются избегать.

Приближалась полночь, когда Хёрдис вывели из чулана.

– Эй, ведьма, выходи! – позвал кто-то из рабов, открыв дверь и держа перед собой горящий факел, как оружие и защиту одновременно.

Хёрдис слышала в узком переходе дыхание множества людей и ощущала волны холодного липкого страха, источаемого ими. Они все боялись ее, боялись до дрожи в коленях, и, как всегда, чужой страх наполнял ее силой. Это была уже не та сила, которая помогла ей вызвать Большого Тюленя или одним ударом опрокинуть на землю сильного мужчину. Та прежняя сила ушла с огнивом и только с ним могла вернуться, но все же сейчас Хёрдис могла идти не шатаясь. От долгой неподвижности, от скудной еды, от недостатка воздуха и света она чувствовала себя немногим лучше, чем летом в лодочном сарае. И вот снова ее приносят в жертву, думая этим защитить свои жалкие жизни от гнева богов, и снова некому помочь ей. Кроме нее самой. А это, как оказалось, не так уж мало!

При выходе ей связали руки, но Хёрдис не противилась. Гораздо хуже будет, если они решат завязать глаза. Она предпочитала видеть свою последнюю дорогу по земному миру. Но этого делать не стали, и Хёрдис увидела серое небо, облака, освещенные полной луной, темные спины гор вокруг Кремнистого Склона. Все было как всегда – эти горы стояли, когда она родилась, а сегодня она умрет, и горы сожрут ее, но останутся точно такими же. И не изменятся, даже когда и прах ее истлеет, и образ растает в непрочной памяти людей. От обиды Хёрдис закусила губу: в ней вдруг с дикой силой вспыхнуло безумное желание переупрямить и пережить даже эти горы. И пусть оно кажется несбыточным, ведь это единственное, что она по-настоящему умеет – хотеть, желать и стремиться к цели всем своим существом. И еще посмотрим, кто кого.

В окружении хирдманов Альрика Сновидца Хёрдис медленно шла по каменистой тропе, ведущей к Раудберге, на вершине которой помещалось святилище, где ждал ее с огромным жертвенным ножом колдун Горм. Хёрдис старалась не думать об этом ноже, но прогнать его образ не могла – она не раз видела его в прежние годы во время жертвоприношений, когда боги удовлетворялись бараном или быком. И сейчас этого вполне бы хватило! Не могут боги в здравом уме желать сожрать ее, Хёрдис Колдунью, такую костлявую и наверняка ядовитую! До такой глупости ни один великан не додумается!

Альрик шел позади, не торопя ее, а путь от усадьбы до святилища был неблизким, и от размеренного шага по свежему прохладному воздуху она постепенно успокоилась. Мысли потекли ровнее, потом вовсе исчезли. На душе у Хёрдис стало совсем тихо.

Откуда-то вдруг потянуло тонким запахом влажной свежести. Хёрдис вздрогнула от неожиданности: да ведь это тает снег! За время ее походов и битв весна подошла вплотную. А весна на Квиттинге наступает рано; еще немного – и снег растает, бурные ручьи побегут с гор, склоны зазеленеют, скотину погонят на пастбища и рабы переселятся в хижины, покрытые дерном, так похожие на домики горных троллей, и молодые служанки будут бегать к пастухам якобы за молоком, но являться только утром, принося в волосах дурманящий запах свежей травы… Неужели она, Хёрдис Победительница Фьяллей, уже не увидит этой весны?

Хёрдис смотрела вокруг и не верила в это. Полная луна ярко освещала местность, но Хёрдис и без света знала, что вокруг нее. Все эти горы, пестрые россыпи кремневой гальки, ели и сосны, хранящие зелень, такие же упрямые в борьбе со смертью, как и она сама, и рыжий тонкий можжевельник, и бурые валуны, и моховые проплешины, покрытые белесой изморозью, – все это является ее собственным живым продолжением, все они смотрят на нее сотнями невидимых глаз, тянутся к ней сотнями дрожащих рук, так разве может она умереть? Горы Медного Леса бессмертны, они родились одновременно с миром и погибнут только вместе с ним. А до этого еще далеко!

Поднимаясь по склону Раудберги, Хёрдис шагала так спокойно и даже величественно, что Альрик смотрел на нее с удивлением. Ему и его хирдманам было слишком не по себе в этом месте, полном таинственных и древних сил самой земли, под ярким светом полной луны – солнца умерших. Чем ближе к вершине, тем плотнее и гуще казался воздух. Каждый сомневался в душе: а дозволяют ли мне боги войти сюда? Только ведьма держалась так бесстрашно и уверенно, как будто это были ее собственные владения.

Лучи лунного света заливали огромные, в три-четыре человеческих роста, черные валуны, окружавшие площадку святилища на вершине. В этом призрачном свете камни казались живыми: в них снова проснулись древние великаны, которыми они были когда-то. Мудрецы помнили даже их имена: Фростивинд – Морозный Ветер, Блэндаснёр – Слепящий Снег, Авунд – Зависть, Ванветт – Безумие, Фиентли – Вражда… Но даже самый сильный колдун не сразу решился бы назвать эти имена здесь, в полночь полной луны.

Хирдманы остались на склоне горы перед входом в святилище, на саму площадку поднялись только Альрик и Хёрдис. Перед двумя валунами, которые ограждали проход и служили воротами на площадку, Альрик разрезал ремень на руках Хёрдис: боги не должны видеть, что жертву им отдают силой. А убежать отсюда ведьме уже некуда.